— Ваша машина на хорошем ходу. Должно быть, отец отлично за ней следил.

— Да, конечно. Мне кажется, у мужчин врожденное понимание техники, — галантно заметила Джил.

Макс откинул назад голову и рассмеялся.

— Не ожидал такого комплимента от вас, мисс. Пожалуй, ярые феминистки едва ли одобрили бы подобный взгляд на вещи.

— Скорее всего, но поскольку рядом не так уж много ярых феминисток, я в безопасности. — Она пристально посмотрела на него.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Джил, помимо воли лаская взглядом его точеный профиль.

— Прекрасно. С каждым днем все лучше. Голова больше не кружится, да и ребра, кажется, благополучно срастаются. Думаю, еще неделя, и я буду как новенький. — Макс обернулся к ней и с улыбкой добавил: — И перестану мозолить вам глаза.

— Ну, что вы, — улыбнулась в ответ Джил. — Вы мне совсем не досаждаете. Я вас почти не вижу.

— Вы сами этого хотели, не так ли?

— Да, — с хрипотцой в голосе согласилась девушка. — И я вам весьма признательна за то, что вы держите слово.

Стопроцентная ложь, но что еще она могла сказать?

Когда они въехали в поселок, Джил показала, где находится магазин, и Макс припарковал машину напротив входа в него.

— Обслуживание по высшей категории! — отметила Джил, ступая на потрескавшийся тротуар.

Водитель отвесил шутливый поклон.

— Всегда к вашим услугам. А сейчас соблаговолите показать мне, где гараж, и я оставлю вас совершать покупки в одиночестве.

— Дойдите до перекрестка и поверните за угол. Здесь не заблудитесь.

— Я подожду вас в машине, но не торопитесь, располагайте своим временем свободно.

Горинг пошел в указанном направлении, а Джил осталась стоять, молча глядя ему вслед. Он шел легкой походкой — сильный, широкоплечий, уверенный в себе. Такой ни одну женщину не оставит равнодушной.

Макс Горинг был не только красивым мужчиной, но и приятным собеседником. Джил отметила, что чувствовала себя с ним в машине раскованно. Онскоро уедет. Стоит ли продолжать притворяться по уши заваленной работой? Не забыть ли освоих глупых страхах и не насладиться ли вдоволь его обществом, пока это еще возможно? И почему бы неначать прямо сейчас?!

В магазине она направилась к мясному отделу ивыбрала два куска вырезки. Потом купила помидоры, огурцы, лук-порей икрупный рассыпчатый картофель, атакже лучший кофе из того, что был в продаже, ипакет свежих сливок. Повинуясь внезапному импульсу, Джил купила то, чтораньше считала для себя непозволительной роскошью: бутылку коллекционного шампанского.

В магазине было, как всегда, малолюдно, ипокупки заняли немного времени. Когда пакеты спродуктами компактно разместились на заднем сиденье, Джил заметила появившегося из-за угла Макса. Сердце сжалось от сладкой истомы. К чему столько времени она держала его на расстоянии? Зачем избегала его, вместо того, чтобы воспользоваться подаренным судьбой шансом иполучше узнать этого симпатичного, обаятельного, интересного и во всех отношениях приятного мужчину?

— Как дела? — спросила Джил, когда он подошел к машине.

Она так была поглощена своими мыслями, что не сразу заметила его хмурый взгляд.

— Что-то случилось? Плохие новости? — встревожилась девушка.

— Боюсь, что так, — со сдержанным раздражением ответил Макс. — Ваши механики разобрали мою машину, анужных деталей нет. Пришлось заказывать в Сиэтле. Похоже, машины иностранного производства — не их профиль, они не располагают нужным оборудованием для их ремонта.

— Значит, вы не можете уехать в ближайшее время?

— Не волнуйтесь, — решительно заявил Макс, и лицо его помрачнело. — Что-нибудь придумаю. Стоит только очень захотеть, и все получится. Вы закончили с покупками?

Джил кивнула.

— Тогда едем?

В дороге оба молчали: Макс, похоже, думал о своем, вероятно, строил планы спасения; а Джил ломала голову над тем, как пригласить его на ужин и чем объяснить внезапную перемену в ее настроении. Сделать это было особенно трудно потому, что Макс замкнулся в себе, возведя вокруг себя невидимый барьер. Должно быть, он напрочь забыл о ее присутствии.

Тем не менее, когда они приехали домой и Макс поставил машину в гараж, он выглядел уже не таким недоступным.

— Спасибо за компанию, — сказал он, одарив ее немного застенчивой улыбкой. — Я успел соскучиться по обществу сильнее, чем думал.

— Ну, тогда, — решилась Джил, — почему бы нам сегодня не поужинать вместе. Я купила мясо, можно приготовить его прямо на углях.

— Прекрасная идея, — с энтузиазмом откликнулся Макс, широко улыбаясь. — Я очень рад.

— Тогда в семь?

— Идет!

К половине седьмого Джил заканчивала последние приготовления к званому ужину. Погода стояла теплая, ничто не могло помешать поужинать вне дома. Видимо, это будет последний пикник в этом году. Стол в саду был накрыт, шампанское охлаждалось в холодильнике, салат приготовлен, картофель доходил в духовке. Угли в жаровне раскалились. Джил положила на них мясо.

Оставалось последнее и, пожалуй, самое трудное: найти подходящий наряд. Джил никогда не придавала особого значения одежде, и ее гардероб включал удобные, однако далеко не элегантные вещи. Но сейчас девушка хотела взять реванш за кусок тесьмы в прическе и доказать Максу, что и она способна выглядеть женственно и привлекательно. Одно за другим были отброшены платья-рубашки, хлопчатобумажные блузки. Джил вспомнила о платье, купленном специально для танцевального вечера, на который как-то приглашал ее Огастес. Она надевала его лишь однажды и потом положила, прямо в магазинной упаковке, в дальний угол гардероба, думая, что больше оно ей не понадобится. Джил извлекла коробку. Да, пожалуй, это то, что нужно, решила она, изучающе глядя на себя в зеркало. Огастесу оно понравилось — именно тогда он предпринял первые попытки серьезно поухаживать за ней, даже намеревался поцеловать. В тот вечер он несколько перебрал, но, надо отдать ему должное, сразу же оставил свои намерения, почувствовав ее отпор.

Платье стоило очень дорого. Сшитое из прекрасно выделанного хлопчатобумажного трикотажа, белое, оно эффектно подчеркивало красивый загар Джил. Вся прелесть туалета была в его простоте, оно не будет выглядеть претенциозным и в домашней обстановке. Платье плотно облегало тугую грудь и стройные бедра девушки, а вырез спереди в форме сердечка придавал ей некую интригующую таинственность.

Расчесывая щеткой свои золотистые, высветленные солнцем волосы, Джил не стала их закалывать, а просто распустила по плечам, и они упали красивыми волнами. После нескольких проб косметики девушка пришла к неутешительным для себя выводам: либо искусство макияжа требует специальной подготовки, либо ее типу лица косметика вообще противопоказана, и ограничилась тонким слоем алой помады на губах.

Бросив испытующий взгляд в зеркало, Джил надела белые сандалии, и вышла в сад встречать гостя.

Макс появился ровно в семь. Джил, склонившись к жаровне, еще колдовала над мясом, и о присутствии гостя узнала, только когда он заговорил.

— Может быть, вы позволите мне присмотреть за огнем?

Девушка резко обернулась. Он был одет так же, как утром, но свежевыбрит, а стоял так близко, что она ощутила исходивший от него аромат дорогого одеколона.

Что-то притягательное было в том, как он смотрел на нее, в напряженности черт худого смуглого лица, в чистом блеске серых глаз. Она стояла, точно пригвожденная к месту непонятной силой, и не могла отвести от него восхищенного взгляда. Наконец зрачки его пришли в движение и нарочито медленно обвели всю ее стройную фигуру.

— Вы выглядите так, что я не прочь съесть вас самое, — сказал он каким-то особенным, хрипловатым голосом.

Макс не делал попытки изменить расстояние между ними, а Джил не в силах была пошевелиться. И вдруг, не говоря ни слова, он протянул к ней руку и коснулся ее волос на затылке. Она стояла как вкопанная, ноги отказывались повиноваться. Девушка не сопротивлялась и тогда, когда он притянул ее ближе к себе.

В следующее мгновение она уже чувствовала, как руки его сомкнулись у нее за спиной, как прижалась к ее щеке его щека, как медленно и чувственно провел он ладонью вдоль ее спины. Джил не могла ни двинуться, ни думать. Странное тепло поднялось откуда-то из глубин ее тела, закружило в бешеном вихре. Казалось, именно этого девушка ждала с тех самых пор, как Макс впервые появился здесь, а вернее сказать — всю жизнь.

Джил почувствовала легкое прикосновение к щеке его губ, потом они нашли ее рот, прижались к нему, чуть отпустили, словно играя. Она таяла в его объятиях, подставляя губы для глубокого поцелуя, сходила с ума от головокружительной близости его крепкого сильного тела, от тепла его ладоней и гладкой щеки, прижатой к ее щеке.

Но едва его поцелуй стал смелее, в голове девушки прозвучали первые сигналы тревоги, а когда его руки покинули ее спину, и медленно, но неотвратимо стали опускаться вниз, к ее бедрам, Джил окончательно пришла в себя.

Отскочив от него и задыхаясь от негодования, она воскликнула:

— Что вы себе позволяете? Как смеете вы нападать на меня?

5

— Нападать на вас? — удивленно переспросил Макс.

Не будь она так сердита, Джил, наверное, рассмеялась бы, настолько ошалелым был вид у ее гостя. Он даже рот раскрыл и побелел как полотно, а глаза стали размером с чайные блюдца.

— Да, нападать на меня, — не унималась Джил. — А как еще назвать то, что вы делали?

— Что, по-вашему, я должен был подумать? — возмутился Макс. — Вы пригласили меня на ужин, надели это соблазнительное платье… — Он растерянно покачал головой. — Женщины… от них можно ждать чего угодно, но это уж совсем из ряда вон!

— Не выйдет! — воскликнула Джил. — Вам не удастся сбить меня с толку и заставить оправдываться. Я пригласила вас на ужин просто так, по-дружески. Решила расстаться по-хорошему. Что вам показалось — это ваши трудности, а не мои.

Макс склонил голову набок и пристально взглянул на хозяйку. Губы его чуть тронула усмешка. Ему не удастся смутить меня, решила для себя Джил, храбро встретив его взгляд. Пусть знает, как глубоко ошибается, думая обо мне такое.

— Понимаю, — протянул Макс после минутной игры в гляделки, в которой ему все же удалось одержать верх. — Поэтому вы и отшили меня сразу?

Джил с ужасом поняла, что краснеет.

— Вы застали меня врасплох, только и всего, — выдавила она наконец.

— Ха! Вот так сказала!

Макс наклонился над ней так, что его лицо было всего лишь в нескольких дюймах от ее лица, глаза его сузились.

— Быть может, я не всегда понимаю вас, женщин: вы воистину загадочны, зато я прекрасно знаю язык тела и безошибочно определяю, когда женщина… хочет, а когда нет.

Он отстранился, подбоченился и смерил Джил недвусмысленным взглядом.

— В вашем случае, леди, мне все ясно: вы были моей с самого начала и, смею утверждать, остаетесь моей сейчас.

Сказанное им слишком походило на правду, а правда, как известно, ранит больнее. Джил немедленно ринулась на защиту своего уязвленного достоинства.

— Вы высказали свое мнение, — огрызнулась она. — И оно ошибочно.

Горинг приподнял бровь.

— В самом деле? Бросьте, Джил. Вы лжете самой себе и знаете об этом.

— Более того, — не желая оставаться в долгу, заявила Джил, тыча в него пальцем, — похоже, вы с самого начала притворялись более травмированным, чем были в действительности, играли на моих чувствах, думали таким способом завоевать мою симпатию.

Джил могла праздновать победу. Она взяла реванш. Макс густо покраснел. Сжав зубы и нахмурившись, он опустил глаза и отвернулся. Ага, подумала девушка, вот я тебя и поймала! Задела за живое. Но, если выстрел и попал в цель, Макс оправился на удивление быстро.

— Спросите Огастеса, — безразлично пожав плечами, ответил Горинг.

Если он и вправду симулировал, подумала Джил, то угрызений совести по этому поводу не испытывает. Уж очень быстро он стал прежним самоуверенным типом.

— Кажется, именно ваш доктор сказал, что я легко отделался, — продолжал между тем Макс, — а вы сделали соответствующие выводы.

Напоминание о диагнозе Огастеса охладило Джил. Действительно, именно доктор предупредил ее о том, что больному нужен покой. И все же, что-то вызывало у Джил сомнения в искренности Макса. Она подозревала, что он манипулирует ею, пытается заманить к себе в постель, скорее всего от скуки. Ей хотелось одного: побыстрее выпроводить его, изгнать из своего дома и из своей жизни. Иначе она станет еще большей дурой, чем сейчас.

— Думайте, что хотите, — жестко заявила она, — но вы должны немедленно уехать. На ночь можете остаться, а утром убирайтесь подобру-поздорову.

Горинг криво усмехнулся.

— А как же договор?

— Никаких договоров! — фыркнула она. — Вы сами нарушили условия, когда солгали мне. Я больше вам не доверяю.

Макс разом осунулся, побледнел. Видимо, он считал себя человеком чести, и ее обвинения больно ударили по его самолюбию.

— Хорошо, — сказал он тихо. — Если вы так болезненно воспринимаете мое присутствие, я уеду завтра утром.

— Отлично!

— Но перед тем как уехать, хочу сказать вам одну вещь. — Он пристально посмотрел на нее, а затем так же тихо продолжил: — Я пришел к вам сегодня вечером с искренней верой в то, что вы пригласили меня не просто из вежливости. Девушка открыла рот, чтобы возразить, но Макс поднял руку, давая понять, что хочет закончить мысль. — И вы не были против продолжения. Не стоит отрицать. Более того, даже если вы правы в том, что я притворялся больным, разве вам не приходит в голову, что я достаточно натерпелся от вас? — Макс выдержал паузу в лучших сценических традициях. — Одного не могу понять, почему вы так оскорблены тем, что я нахожу вас привлекательной, достойной того, чтобы ради вас пройти через все эти неприятности?

С этими словами он повернулся и, заложив руки в карманы, пошел прочь неторопливой походкой. Выглядел он таким же уверенным в себе, как и обычно.

После его ухода Джил еще долго стояла в саду, прокручивая в уме их диалог и его прощальные слова. Наконец она ощутила, что так и держит рот открытым. Бессильно опустившись на стул, девушка закрыла лицо руками. Гнев испарился, и она всерьез начала сожалеть о своих опрометчивых словах.

Медленно, почти автоматически, Джил стала убирать со стола приборы, так заботливо расставленные для ужина; блюда, приготовленные с таким старанием.

Закончив уборку, она пошла в спальню. Остановившись перед зеркалом, девушка пристально вгляделась в свое отражение. В мыслях ее царил переполох. Да, платье и в самом деле довольно сексуальное, а она и в самом деле изо всех сил старалась понравиться Максу и на ужин сама его пригласила.

Джил не могла не признаться себе в том, что ее симпатия к Максу росла с каждым днем. Она находила его физически привлекательным, но главное — он понравился ей, как человек, как личность. Джил помнила, с каким интересом он отнесся к ее исследованиям, как советовал закончить образование и самостоятельно продолжить работу, начатую ее отцом, как наслаждалась она его обществом по дороге в поселок.

И, надо быть до конца откровенной перед собой, Макс Горинг был прав в оценке ее реакции на его ласку: ей понравилось ощущать на себе его сильные руки, близость мускулистого тела, так непохожего на ее собственное.

А если он и преувеличивал немного серьезность травмы, то это доказывает, что он находил ее достаточно привлекательной и желанной, чтобы терпеть ради нее ту жизнь, на которую она его обрекла. На глаза навернулись слезы досады и полились, непрошеные, по щекам. Одиночество, всему виной одиночество!

Медленно раздевшись, Джил легла спать с чувством неизбывной тоски и боли. Горше всего было то, что виновницей всех бед была она сама, а как исправить содеянное — одному Богу известно.

Пробудившись от беспокойного сна, Джил чувствовала себя еще хуже, чем накануне. Пришло сознание того, что она поступила по отношению к Максу грубо и бестактно, и ничего не остается, как, смирив свою гордость, принести ему извинения. Да и не хотела она вовсе, чтобы он уезжал. Но, может быть, она опоздала, и его уже нет в мастерской?

Джил торопливо соскочила с постели и стала натягивать старые джинсы. Больше никаких соблазнительных платьев! Если он и останется, в их отношениях не должно быть и намека на флирт. Нельзя заходить слишком далеко с таким мужчиной, как Макс Горинг, если не хочешь потом умереть от тоски.

Плеснув в лицо холодной воды, почистив зубы, причесавшись и забрав волосы назад, правда, на этот раз с помощью заколки, девушка побежала к маленькому домику в дальнем конце сада.

Там было тихо, никаких признаков жизни. Джил взглянула на часы — всего восемь. Не мог он покинуть мастерскую в такую рань. Да и каким образом? Она услышала бы, если бы к дому подъехала машина, а пешком с тяжелым чемоданом он до поселка не дойдет.

Чем ближе девушка подходила к домику, тем медленнее становился ее шаг. Что она скажет Максу? Разговор предстоит не из легких. Сколько еще горьких пилюль ей предстоит проглотить? Как при этом сохранить хотя бы видимость достоинства? Наверное, она действовала слишком круто. Нужно остановиться и подумать.

Джил уже решила вернуться, когда неожиданно распахнулась дверь и на пороге появился Макс. Он молча, слегка прищурившись, смотрел на нее, давая понять всем своим видом, что первой должна заговорить она.

— Макс, могу я поговорить с вами минуту-другую?

Он тут же отступил, приглашая даму в дом, и произнес с нейтральной вежливостью:

— Будьте моей гостьей.

Первое, что она заметила, когда вошла, были раскрытый чемодан на кровати и вещи Макса, лежащие рядом. Он действительно был человеком слова. Прежде чем начать обещанный разговор, девушка несколько секунд тупо смотрела на приметы его скорого отъезда, а затем, собравшись с духом, твердо заявила:

— Я передумала. Вы можете остаться. Если, конечно, хотите.

— Да? С чего вдруг?

— Ну, ведь у нас было соглашение, — невразумительно пробормотала Джил.

— Подумать только, — сухо прокомментировал Горинг, — какое великодушие! Как я могу отказаться?! — И, видимо, считая разговор законченным, вернулся к занятию, от которого его оторвал ее визит, — укладке вещей в чемодан.

— Ну, что же, как хотите. Мне и вправду все равно: уедете вы или останетесь. Но помните, я говорила, что вы можете жить здесь, пока не починят вашу машину, и пока вы окончательно не выздоровеете. Я не хочу нарушать слово.

Горинг приостановил сборы. Какое-то время он молча, внимательно разглядывал рубашку, которую держал в руках, собираясь положить в чемодан, затем, наверное передумав, отложил ее в сторону и повернулся к хозяйке.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Вам не придется нарушать слово. Я остаюсь. До тех пор пока не найду способ отсюда выбраться.

Джил не очень понравилось, в какую форму он облек слова. Получалось, что, оставаясь ее гостем, Макс делал ей одолжение. Но у нее не было желания спорить. Дело, ради которого она пришла сюда, было сделано. Теперь пора красиво уйти.

— Рада, что все улажено. Хотелось бы, чтобы мы относились друг к другу, как это было до… — она вскинула подбородок, посмотрела ему прямо в глаза и решительно закончила, — до прошлого вечера.