— Насчет этого можете не беспокоиться, — заверил Макс и улыбнулся. — Обжегшись на молоке, дуешь и на воду, так, знаете ли, говорят.

— Значит, по этому вопросу мы достигли полного взаимопонимания, — поставила точку Джил и с высоко поднятой головой вышла из домика.

Вот так, говорила она себе по дороге к коттеджу. Ты прекрасно выдержала экзамен. Ясно дала ему понять, что он может остаться только на определенных условиях. Но вскоре радость ее померкла. Чего она, собственно, добивалась? И не слишком ли охотно он согласился на ее условия?..

Несколько дней лил дождь, мелкий моросящий, и Джил не покидала своего жилища. Со станции наблюдения ей сообщили, что в пределах видимости появилась популяция дельфинов; вскоре они приблизятся к их побережью. К этому времени она должна закончить всю бумажную работу.

Дождь помогал ей и в другом, более личном: у нее было меньше шансов встретиться с Максом. К ней он не заходил, под окнами ее дома не появлялся. Если раньше он мог заскочить, чтобы позвонить, то теперь, по всей видимости, пользовался параллельным аппаратом, установленным в мастерской. Впрочем, это не ее дело. Он сам решит свои проблемы, в том числе проблему отъезда.

Временами Джил горько жалела о том, что им не суждено снова стать друзьями. Она тосковала по его обществу. Даже в ярости Макс оставался чертовски привлекательным. Ее тянуло к нему, он вызывал в ней интерес. Словно свежий ветер ворвался Макс Горинг в унылое однообразие ее жизни. Одно удерживало ее от того, чтобы пойти на контакт с ним: Джил знала, что после того поцелуя отношения между ними не могут быть просто дружескими. Они перешли границу, за которой уже нет места легкости и простоте общения.

Огромными волевыми усилиями девушка сосредоточивала внимание на работе, но не думать о Горинге не могла. Скоро он уедет. Пора ей обрести прежнее равновесие, смириться с жизнью, которую вела до него и которая будет ее уделом в дальнейшем. Сейчас она кажется ей тусклой и неинтересной, и все же это ее жизнь, и, в сущности, она вполне устраивала Джил, пока на горизонте не появился Он.

К исходу третьего дня дождь перестал. Из-за тонкой завесы облаков (всего, что осталось от серых туч, последние дни застилавших небо) появилось солнце. К этому времени Джил до тошноты надоела жизнь взаперти. Еще немного, и она начинает играть сама с собой в слова. Душа истосковалась по общению. Работа над докладом была практически завершена, и девушка могла гордиться собой, она заслуживала хотя бы маленькой награды.

Бережно сложив в стопку листы — плод многодневных трудов, — Джил пошла звонить Бекки. Подняв трубку, она услышала мужской голос: Макс говорил по телефону из мастерской. Она хотела отключиться, но, услышав, звонкий женский смех и нежный чувственный голос, помедлила.

— Дорогой, — говорила дама, — мы ждем тебя уже целую вечность!

— Виноват, Вирджиния, но что я мог сделать, если на мою машину свалилось дерево? Сама подумай. Лучше посочувствуй мне, бедняге. Торчу в этом захолустье уже Бог знает сколько времени и помираю от скуки: смотрю на океан да нянчусь со своими ребрами, тогда как ты развлекаешься вовсю, наслаждаешься жизнью. Не волнуйся, как только починят машину, я стрелой прилечу.

Джил покраснела до корней волос. Тихо, осторожно, словно боясь быть застигнутой врасплох, она опустила трубку на рычаг. Вирджиния! Голос женщины звучал так раскованно, так уверенно. Должно быть, она хороша собой и прекрасно знает себе цену. И говорили они как очень близкие люди.

Добрых пять минут Джил не решалась вновь поднять трубку, но на этот раз услышала лишь долгий гудок и набрала номер соседки.

— Привет, Бекки, — заговорила девушка, когда услышала знакомый голос. — Это я, Джил. Хочу предложить тебе поужинать сегодня в новом ресторане. Плачу я.

— Ах, душечка, мне очень жаль, но сегодня я не могу. Приехала дочь с внуками, всего на несколько дней, а я их так редко вижу!

— Понимаю, — быстро ответила Джил. — Рада за вас. А я заработалась последнее время, чувствую, что пора развеяться. Пожалуй, я заслужила маленькую награду. Ну, что же, в другой раз съездим.

— Спасибо за приглашение, дорогая.

На том конце провода возникла небольшая заминка, а затем Бекки заговорила нарочито нейтральным тоном.

— Кстати, как там у тебя дела с твоим неотразимым квартирантом? Я заметила, что он все еще здесь.

— О, ему уже намного лучше, — последовал быстрый ответ.

Бог простит эту сплетницу. Бекки интересует все, что происходит в радиусе десяти миль от ее дома.

— Он все еще живет у меня, вернее, в мастерской отца, — быстро уточнила Джил, — и уедет, как только приведут в порядок его машину.

— Как жаль, — с многозначительным тихим смешком проворковала Бекки. — Я видела, как он плавал вчера вечером во время прибоя. Скажу тебе, он настоящий киногерой. Какая фигура!.. А его темная шевелюра… Нет, я бы не устояла!

Внезапно перед глазами Джил возникло волшебное видение: Макс, вышедший из пенных волн, идет к ней с протянутыми навстречу руками. Макс, обнаженный, с одной лишь узкой полоской плавок на бедрах…

— Джил? — вызволил ее из плена грез голос Бекки. — Ты еще здесь, детка?

— Да, конечно. Просто задумалась на минуточку.

— Понимаю. Прошу тебя, не говори, что ты не заметила, как он хорош собой. — Девушка глубоко вздохнула. — Скинуть бы мне лет этак двадцать! Уж я бы не упустила шанса завести роман с таким мужчиной.

Пожилая леди замолчала, ожидая ответной реплики собеседницы, и поскольку не дождалась ее, продолжила ласковым, но достаточно твердым тоном:

— Послушай меня, я буду считать тебя дурочкой, если ты его упустишь.

— Бросьте, Бекки. Вы же ничего о нем не знаете. И я, кстати, тоже. — Она нервно рассмеялась. — Одно знаю наверняка: этот человек умеет обращаться с женщинами и может добиться от них чего хочет, а у меня нет желания становиться его очередной легкой добычей.

— Всегда есть такая опасность, но разве лучше отгородиться от мира и похоронить себя, посвятив молодость китам и дельфинам? Вспомни, тебе двадцать пять, ты красивая девушка, а еще даже не начинала жить. Кроме того, — добавила Бекки с тем же лукавым смешком, — если он донжуан, как ты говоришь, то у тебя хоть останутся чудесные воспоминания!

— Спасибо за совет, — сухо ответила Джил. — Но, даже если я решу ему последовать, у Макса Горинга могут быть иные планы. — Чтобы поставить точку в неприятной для нее дискуссии, девушка сказала: — Надеюсь, вы хорошо проведете время в кругу семьи.

Положив трубку, Джил долго не отходила от телефона: слишком подействовали на нее комментарии и советы Бекки. Неужели она права?

Нет, решила Джил, вскочив со стула. И все же к двадцати пяти годам она не успела приобрести хоть какой-нибудь опыт отношений с противоположным полом. Но у нее есть кое-что другое, не так ли? Работа, например, дом, друзья. У нее вполне благополучная жизнь, и с отъездом Макса Горинга боль и тоска, поселившиеся в ее сердце с недавних пор, канут в Лету.

В тот же день перед закатом Джил решила прогуляться по пляжу, чтобы размяться после долгой сидячей работы. Когда девушка повернула назад к дому, солнце уходило за горизонт, оставляя на гладкой воде мерцающую золотом и багрянцем широкую дорожку. Вечерний прилив поднял волну, белые барашки то набегали на берег, лаская пенными языками песок, то уносились прочь, в океан, а суетливые чайки кружились низко над водой, высматривая рыбу, торопясь насытиться, пока на землю не пала ночь.

Джил подходила к своему коттеджу, и мысли о тепле родного очага грели душу. Этот дом на берегу океана был частицей ее самой. После прогулки она почувствовала себя посвежевшей и отдохнувшей. Почти исчезла тревога, возникшая после разговора с Бекки. В вечернем воздухе царил покой, теплый ветерок ласкал лицо и руки девушки.

Подойдя ближе к дому, Джил заметила, что кто-то стоит у кромки прибоя и смотрит поверх темно-синей глади океана. Макс! Она невольно замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась.

Одетый только в узкие джинсы, он стоял к ней спиной, засунув руки в задние карманы. Обнаженный торс прикрывали лишь бинты, стягивающие ребра. Девушке стало интересно, на что он так внимательно смотрит, и она невольно проследила за его взглядом.

Словно ожидая новых зрителей, из океана вынырнули два дельфина, столкнулись друг с другом на высоте добрых трех ярдов над морем и поплыли в разные стороны. Казалось, они ведут какую-то игру: вновь и вновь появлялись, сталкивались и уходили в океан. Вспомнив, что нужно сделать запись об их появлении, Джил взглянула на часы, чтобы засечь время, и, когда подняла глаза, увидела, что Макс повернулся и смотрит на нее.

Необъяснимая сила удерживала их взгляды. Мужчину и девушку неотвратимо тянуло друг к другу. Джил не сразу осознала, что идет к нему, а он к ней.

Встретившись, они остались стоять в нескольких дюймах друг от друга, все еще не в силах отвести взгляды. Джил слышала, как бешено бьется ее сердце. Тело охватил незнакомый жар. Ей хотелось бежать, но она не могла заставить себя даже на миг отвести взгляд от этих серых, несущих ей погибель глаз.

И вдруг девушка почувствовала, как ее качнуло ему навстречу, как из горла ее вырвался стон, и в следующее мгновение она уже была в его объятиях, прижималась к нему. Все благие намерения были забыты, все доводы рассудка мгновенно улетучились. Она осознала лишь, что сбывалась ее мечта. Что будет потом, уже не важно.

— Джил, — звучал у нее в ушах жаркий шепот, — дорогая, ты не знаешь, как давно я этого хотел!

В голосе его безошибочно угадывалось горячее стремление к ней, и впервые Джил поняла, что имеет над ним власть. Взъерошив его густые темные волосы, она, улыбаясь, заглянула ему в глаза. То, что она в них прочла, наполнило ее любовью. Он хочет меня, пело сердце. И я хочу его. А все остальное не имеет никакого значения.

Макс приник к ее губам, и долгий чувственный поцелуй заставил девушку испытать сладкое томление в предвкушении чего-то большего. И вдруг все кончилось. Он поднял голову, положил руки ей на плечи и слегка отстранился от нее.

Встревоженная его внезапным отдалением, вся еще во власти эмоций, порожденных его поцелуем, Джил удивленно подняла глаза. Небо быстро темнело. На лицо мужчины легла глубокая тень, и все же Джил могла различить на нем признаки смятения. То, что она увидела в серых глазах, проникавших в самые потаенные глубины ее души, — сосредоточенность, переходящую в мрачность, — было ей непонятно. Должно быть, что-то не так.

— Макс, как тебя понимать? Он улыбнулся.

— Джил, — проговорил он нежно, ласково касаясь ладонью ее лица, отбрасывая с ее лба прядь золотистых волос. — Милая девочка, ты уверена, что хочешь этого? Ты знаешь, к чему это приведет?

— Что, что ты имеешь в виду? — запинаясь от волнения, спросила она.

И, словно проникнувшись ее страхом и смущением, Макс привлек ее к себе, прижал голову к своей груди и заговорил тихо и серьезно:

— Теперь ты знаешь, как сильно я тебя хочу, правда?

Она могла лишь кивнуть.

— Я думаю, — осторожно продолжил он, — что и ты меня хочешь.

Девушка смешалась на мгновение, а затем подняла голову и заглянула ему в глаза.

— Да, — сказала она и, нахмурившись, спросила: — Ты только это хотел сказать?

Макс криво усмехнулся.

— Сам не знаю, что я хотел сказать. Впервые, сколько себя помню, я растерялся, не могу подобрать нужных слов…

— Тогда, — сказала девушка, поуютнее устраиваясь в его объятиях, — зачем вообще что-то говорить?

— Я не хочу причинять тебе боль. Ты нравишься мне, Джил. Я беспокоюсь о тебе. И еще я тебя уважаю. Когда я нуждался в помощи, ты привела меня в дом, не зная, кто я и какой я. Ты дала мне кров, ухаживала за мной, кормила меня, терпела мой дурной характер. Я не хочу воспользоваться твоей неопытностью, обидеть тебя…

— Это мое решение, не так ли? — перебила Джил. — Мне кажется, что я и жила только наполовину, пока не встретила тебя. Я взрослая женщина, а не ребенок, которого надо оберегать от превратностей реальной жизни. Я сказала, что хочу тебя. Ты сказал, что хочешь меня. Так что же еще надо?

Макс покачал головой.

— Ты не права, — ответил он тихим, проникновенным голосом, в котором слышался здоровый пессимизм опытного человека. — Желания не всегда сбываются так, как мы того хотим. Бывают ужасные ошибки, особенно когда в дело вмешивается его величество случай. Я — перекати-поле, Джил, и не могу предложить тебе чего-то постоянного или хотя бы длительного. И еще у меня имеются связи с прошлым и проблемы, которые ждут своего разрешения.

Она почувствовала, будто сердце тяжелым камнем повернулось в груди.

— Ты хочешь сказать, что женат?

— Конечно, нет. Я не мог бы пойти на измену. Именно мое уважение к институту брака послужило причиной того, что я до сих пор не женат, возможно, я вообще никогда не женюсь. Хотя сейчас я уже в этом не уверен.

— Зачем ты мне все это говоришь? — нетерпеливо воскликнула Джил.

— Я просто не хочу, чтобы между нами оставалось недопонимание.

Девушка дотронулась до его лица, быстро пробежала пальцами по упрямому подбородку, коснулась ямочек на щеках, провела ладонью по высоким скулам и, улыбнувшись, сказала:

— Довольно. Считай, что ты меня предупредил. А теперь, ты будешь меня целовать или раздумал?

— О, Джил, — прошептал, задыхаясь, Макс и прижал ее к себе тесно-тесно. — Ты прелесть!

И тут, словно отпустили пружину, его скованность исчезла. Он прижался губами к ее рту с такой силой, что она почувствовала привкус крови на губах. Язык его заполнил собою ее рот, и она потонула в его объятиях.

Рука Макса, на мгновение задержавшись у ямочки на шее, скользнула вниз, накрыв ее грудь. Джил хватала воздух короткими резкими глотками, растворяясь в сладкой неге его прикосновений. Внутри нее уже полыхал пожар, она прижалась к Максу животом, ощутив его отвердевшую от желания плоть.

Они упали на прохладный песок, и только шум набегавших на берег волн нарушал тишину пустынного пляжа. Высоко в небе взошла луна, полная и яркая, и Джил разглядела его возбужденное лицо, голод желания, мерцавший в серых глазах.

Склонившись над ней, Макс медленно расстегнул ее ковбойку. Сначала он зачарованно любовался красотой тугих и полных грудей, потом стал ласкать их. С тихим стоном девушка закрыла глаза, с восторгом познавая новые ощущения. Он был умелым любовником и позаботился о том, чтобы прежде всего доставить удовольствие ей. И когда они, оба нагие, уже изнемогали от страсти, мужчина повел ее за собой в тот мир, который, наверное, можно назвать раем. Потом, освобожденные, они еще долго и медленно спускались на землю с тех неведомых заоблачных высот.

Жизнь Джил Марчмонт круто изменилась. Теперь каждый день для нее был наполнен радостью, и ей хотелось верить, что для Макса тоже. Пренебрегая приличиями, он вновь поселился в коттедже, но теперь они спали вместе в ее комнате, и каждая ночь была прекраснее предыдущей.

В дневные часы они подолгу гуляли по пляжу, взявшись за руки, словно дети, обследуя пещеры в прибрежных скалах и озерца, образованные приливом. А потом наступала ночь и осыпала их изысканными радостями, доступными только влюбленным. И еще они разговаривали. Макс поведал ей историю своей жизни, рассказал о своих надеждах и страхах, о желаниях и мечтах, и, к своему удивлению, Джил узнала, что во многом он так же неуверен в своем будущем, как и она.

— Я, кажется, начинаю ненавидеть семейный бизнес, — сказал он как-то вечером, когда они сидели, обнявшись, у гудящего камина, наслаждаясь теплом и уютом их маленького мира.

— И не только бизнес, — продолжал он, — но и стиль моей прежней жизни. Этот внутренний разлад и побудил меня в одиночку отправиться куда глаза глядят. Одному в незнакомой обстановке легче расставить все по местам, назвать привычные вещи своими именами и определить свое отношение к тому, чем занимаешься.

— И каковы успехи? — тихо спросила Джил.

— Пока никаких.

Макс помолчал какое-то время, и Джил седьмым чувством угадала, что ему, есть что сказать ей, но он не знает, в какую форму облечь свою мысль.

— Хочу быть до конца честным с тобой: здесь замешана женщина, — изрек он наконец.

Вирджиния, с внезапным ужасом подумала Джил, кажется, уже поверив в то, что сможет смириться в недолговременностью своих отношений с Максом. Она поняла, что не в силах удержать его, и тем не менее мысль о том, что он будет принадлежать другой, показалась девушке невыносимой. Затаив дыхание, она ждала продолжения, внутренне готовя себя к самому худшему.

— Это еще одно семейное дело, — сказал Макс. — Она дочь делового партнера моего отца. Оба клана страстно мечтают о нашем браке. Она неплохая девушка. Мы знаем друг друга с детства. Но я никогда не любил ее, и мне не хотелось бы еще глубже врастать в бизнес.

— А она, — спросила Джил, — она тебя любит?

— Не думаю. Скорее всего, ее устроил бы респектабельный муж; выгодная партия, только и всего.

Макс прижал Джил теснее к себе и заглянул ей в глаза.

— Другое дело узнать тебя, заботиться о тебе, учиться у тебя тому, что такое любовь между мужчиной и женщиной.

Сердце Джил встрепенулось. Что он хотел этим сказать? Неужели это то самое признание, которого она давно ждала? И вдруг девушка поняла, что именно сейчас наступил для нее момент истины, что настало время рискнуть всем, открыться перед ним полностью, высказать то, что было у нее на сердце.

Джил перевела дыхание, и с внезапной решимостью прямо и серьезно посмотрела ему в глаза.

— Я люблю тебя, Макс, — сказала она тихо.

Он замер, пораженный. У Джил сжалось сердце. Но вскоре он светло улыбнулся, будто освободился от тяжкого груза, черты его стали мягче, теплее, и рука его нежно коснулась ее щеки.

— Да, — сказал он, — я вижу, что ты меня любишь. И я сам, — тут он невесело усмехнулся, — кажется, угодил в ловушку, о которой предупреждал тебя. Боюсь, что, вопреки моим намерениям, и я влюбился, да, безнадежно влюбился в тебя.

Макс нахмурился, и Джил с замиранием сердца ждала, что он скажет еще.

— А сейчас, — закончил он уже бодрее, — предстоит решать, что нам с этим делать.

Если бы он приказал ей прыгнуть следом за ним в океан, Джил нырнула бы не задумываясь. В эту благословенную минуту, узнав, что любима, она готова была сделать для него все.

— Прежде всего, — продолжил Макс тем же деловым тоном, — поскольку моя машина уже готова, я должен возвратиться в Сан-Франциско.

Догадавшись, что это встревожило девушку и желая ее успокоить, он крепко взял ее руку и прижал к груди.

— Джил, это необходимо. Я не могу строить планы на будущее, пока не разберусь с прошлым, пока не дам ясно понять моей семье, всему тому миру, чего я хочу. Они должны узнать, что мне не по пути с ними. Ты ведь понимаешь меня, дорогая?

Кто-то ледяной рукой сжал ее сердце. Разлука! Однако Джил знала, что он должен уехать.

— Да, — прошептала она. — Я понимаю.

— Как только улажу дела дома, я вернусь, обещаю тебе, любовь моя. И еще, я буду звонить тебе, держать тебя в курсе событий. Хорошо?

Она выдавила из себя улыбку.

— Хорошо. Когда ты уезжаешь?

Макс крепко обнял ее и коснулся губами глаз, щек, губ.