— Надеюсь, мистер Суейн дома?

В случае, если вы испортили отношения с Карти, то знайте, что на другом конце деревни есть похоронное бюро Линча. Там вы можете покинуть мир сей через гостиную Тоби Линча, превращенную в офис гробовщика. Когда у него есть труп, Тоби выключает телевизор и кладет на него салфетку, — но только если нет Чемпионата Мира. В моем воображении его играет Винсент Краммлз, Театральный Импресарио в книге «Николас Никльби» [«Жизнь и приключения Николаса Никльби» — воспитательный роман Чарльза Диккенса.] (Книга 681, Пингвин Классикс, Лондон). Прекрасный человек, как здесь у нас говорят. Прекрасный человек. Тоби работает гримером в Драматическом Кружке во время Фестивального сезона, и потому Линч — хороший выбор, если вам нравится, когда на ваших щеках есть немного Красного Номер Семь и Коричневого Номер Четыре, или если вы планируете Красиво Войти в следующую жизнь.

Если вы проскользнете мимо Смерти и въедете в саму деревню, то минуете Скобяную лавку Каллигана, которая уже больше не скобяная лавка, и Магазин тканей МакМагона, который, в свою очередь, уже больше не Магазин тканей — с тех пор, как в Килраше появился «Лидл» [«Лидл» — немецкая сеть супермаркетов.] и начал за мелочь продавать латвийские высокие резиновые сапоги и синие цельные комбинезоны, в каких фермеры похожи на инспекторов Ядерных Отходов. Впрочем, на дверях магазинов все еще есть названия, и у Моники Мак в передней гостиной все еще хранится кое-какой оставшийся запас. Его она продает избранным клиентам, которые не могут жить без того, чтобы быть à la Mode MacMahon, что, по сути, означает «Распродается, как носовые платки» — так говорит моя мама.

Мясная лавка Хэнвея — действующий магазин. Мартин Хэнвей тоже прекрасный человек с огромными руками. Он один из тех фермеров-мясников, у которых есть собственный скот на полевом выпасе, и в теплые влажные июньские с жужжащими мухами дни он оставляет черный ход открытым, и вы можете видеть, как сейчас выглядят отбивные следующего месяца — как большеглазые коровы в стойле. Я стала вегетарианкой, когда мне исполнилось десять лет. На магазине Нолана нет надписи «Нолан», зато есть надпись «Спар» [«Спар» — нидерландская сеть магазинов-супермаркетов со штаб-квартирой в Амстердаме.] кричащего зеленого цвета, но никто не называет его так. Если вы спросите кого-нибудь, где «Спар», то получите в ответ «blankety blank» [Эвфемизм, используемый вместо матерных выражений.], как говорит Томми Фитц. Несмотря на Экономический Бум и Кризис [Спад экономики Ирландии с наступлением мирового финансового кризиса в 2008 году.], магазин Нолана держится, выживая за счет продажи сладостей школьникам и «Клэр Чемпион» [«Клэр Чемпион» — «The Clare Champion», еженедельная местная газета в Эннисе.] пенсионерам. Иногда есть кукурузные хлопья с истекшим сроком годности и Weetabix [Weetabix — завтрак из цельных зерен пшеницы.] по сниженной цене для клиентов, которым плевать на срок годности. Так как мы решили произвести на немцев впечатление и спасти мир, отменив в Ирландии пластиковые пакеты для покупок, очень и очень многие покупатели будут пытаться при выходе из магазина не уронить яйца, молоко, морковь, репу, капусту, батоны хлеба, которые несут в руках.

В деревне есть три паба, и все их Министр Починки Несломанных Вещей разорил, когда законы о вождении в нетрезвом виде изменились и бензозаправочные станции начали продавать польское пиво. «У Клохесси», «У Кенни» и «У Каллена» — все они теперь пабы-призраки. У них на всех приблизительно семь клиентов, и некоторые все еще живы. Шеймас Клохесси говорит, что у него в баре одного рулона туалетной бумаги хватает на месяц.

В конце деревни есть Почтовое Отделение, которое после Рационализации больше не Почтовое Отделение, однако когда вышел указ, миссис Прендергаст отказалась сдать свои марки. В дни, когда Майна Прендергаст получила место от Министерства почт и телеграфов Ирландии и заняла Высокий Пост начальницы почтового отделения Фахи, она почувствовала свое более высокое положение. Она была официально поднята на несколько дюймов. Тогда-то она и начала надевать к Мессе туфли с открытым носком и шляпы, говорит бабушка. И, как миссис Никльби сказала про мисс Бифин [Мисс Бифин — Диккенс упоминает о мисс Бифин не только в «Николасе Никльби», но и в «Мартине Чезлвите» и в некоторых рассказах. Мисс Бифин была художницей-миниатюристкой, писавшей свои миниатюры кистью, которую держала в зубах, так как родилась безрукой и безногой.], та леди очень гордилась своими пальцами ног. К этому нечего добавить. Прендергасты были Качеством, и даже при том, что они жили в дождливом забытом захолустье, они доказали то, что Эдит Уортон [Эдит Уортон — американская писательница XIX–XX веков.] сказала о потерпевших неудачу людях, у которых нет уверенности в их собственном характере, а именно то, что они будут придерживаться манер и морали их завоевателей. Так вот, у Прендергастов были подкладки под торты и небольшие вышитые салфетки и соответствующие чайные чашки и блюдца и те крошечные чайные ложечки, которых вам понадобится пять, чтобы чай Эрл Грей перестал иметь вкус воды в ванне леди. К ним приезжала Би-би-си. Для Майны Почтовое Отделение было доказательством того, что она хоть немного Выше. И забрать у нее марки — такое бесспорно стало бы для нее крахом. Она не потерпела бы этого. И она не стала терпеть. Таким образом, теперь ансамбль пальто, шляпы и обуви еженедельно отправляется в Килраш и покупает марки, возвращается, кладет их на прилавок, и Почтовое Отделение начинает работать, несмотря ни на что. Пусть Министерство управляет остальной частью страны, Майна Прендергаст будет управлять Почтовым Отделением Фахи до конца своей жизни.

Рядом с Почтовым не-Отделением находится здание Отца Типпа, обветшалый Приходской Дом, который когда-то принадлежал Гримблу, агенту по недвижимости. Это большое внушительного вида двухэтажное здание. В нем десять пустых комнат с окнами, выходящими на реку, и в нем Отец Типп разжижает боль от ссылки в Клэр, балуя себя намазанными маслом печеньями Мариетта [Печенье Мари было создано Лондонской пекарней Peek Freans в 1874 году в ознаменование брака великой княгини Марии Александровны с герцогом Эдинбургским. Оно также известно как Мария, Мариебон и Мариетта. Популярно в многих странах, включая Россию.] и скачками. А еще в доме есть прекрасная коллекция изделий из красного дерева и всемогущее братство мышей.

Последний дом деревни стоит поодаль от дороги. Дорожка, клумба и пешеходный переход. Перед домом даже есть уличный фонарь. Этот дом — настоящее великолепие из кованого железа и камня — принадлежит Члену нашего совета, которого почти все зовут Саддамом после того, как он съездил с торговой миссией в Ирак. «Чтоб мне пусто было», — сказал Барни Кассен, когда Член совета вошел в бар «У Райана», — «если это не Саддам». Член совета не возразил. Голос избирателя есть голос избирателя. Да и звучит «Саддам» лучше, чем «Кожаный мяч» — уже к двадцати двум годам у него была лысина. Она создавала мимолетное впечатление ума, что, в свою очередь, привело к тому, что с ним консультировались по всем вопросам. Некоторые люди становятся теми, кем их видят другие, вот что я решила. И как только у Члена совета начали спрашивать его мнение, он окончательно убедил себя в существовании собственного интеллекта. Вы задаете ему вопрос и получаете короткое разъяснение. Он полностью сосредоточен на выполнении своей миссии, даст он вам понять, медленно кивая с умным видом, щурясь и глядя куда-то далеко позади вас, будто его миссия все время пытается ускользнуть от его внимания.

В самом конце деревни кладбище; оно перекошенное, темное и спускается к реке, которая всегда пытается подняться и забрать его, но это удобно для церкви, и, значит, умершим прихожанам никогда не придется покинуть приход. Они могут войти в мир иной, не испытывая нужды приобретать новые привычки.

Вот вы и выехали из деревни. Возьмите вправо, на развилке сверните налево, и вскоре вы попадете на перекресток. Там есть проезды направо и налево. «Налево» не выглядит, как настоящий поворот налево, но больше похоже на разбитую, кое-как проложенную колею там, где во время гололедицы Мартин Нейлон с шестью пинтами [1 английская пинта примерно равна 0,57 литра. В Ирландии «пинта» используется при продаже пива и сидра в барах и клубах, а также неофициально в повседневной жизни.] внутри, распевая «Low lie the Fields» [«Low lie the Fields» — строка из песни «The Fields of Athenry», посвященной голоду в Ирландии в 1845–1849 годах.], вылез из канавы на своем тракторе «Мeсси Фергюсон», чем бесплатно расширил дорогу и оставил собственный след в истории в виде названия Нейлонов Поворот.

Вы будете чувствовать себя потерянным, но это вполне нормально, ведь теперь ваш автомобиль единственный, и это хорошо, потому что дорога здесь шириной как раз в одну машину, и вам все равно приходится притормозить позади Мики, который в подвернутых резиновых сапогах ведет перед вами всех своих леди — восемнадцать дойных коров. Он сразу понимает, что вы сейчас позади него, и в качестве приветствия обычно поднимает кусок черной трубы, которая нужна ему, чтобы дубасить зады тех самых леди. Но он не оборачивается и не отводит коров в сторону, потому что они — ходячие бурдюки с молоком, и дорога принадлежит им тоже, и они щиплют скудную траву, растущую вдоль канав, и при виде свисающих вымен, перемазанных навозом, вы поклянетесь, что больше никогда не будете пить молоко.

Так как вы путешествуете со скоростью коровы, у вас есть время, чтобы между взмахами дворников и неровной линией полей разглядеть здания около дороги, спускающиеся в долину слева от вас. А из-за того, что вы приехали летом, вы видите желтые кусты утесника европейского, который мы называем «дрок», а когда я была маленькой, то думала, что это мех. Он похож на свечение на полях, и поскольку вы не фермер, то сочтете это сияние прекрасным — ведь вы не знаете, что на самом деле оно лишь говорит о том, насколько бедна земля. Вы будете думать, что те пятна всплесков просто переходят в другой цвет или какой-то другой вид травы, которую выращивают здесь. И потому, что вы едете со скоростью коровы позади Мики, у вас есть время взглянуть по сторонам, и вы сможете увидеть то сверкание, какое и есть река Шаннон. И тогда вы испытаете чувство завершенности.