Нэн Райан

Легенда любви

Моей дорогой маме Рокси Боуст Хэндерсон с любовью и благодарностью за то, что она сделала наш дом столь надежным и счастливым для меня и моих сестер. Я всегда буду с нежностью вспоминать годы своего детства, те спокойные времена, когда жизнь текла неторопливо, беззаботно и радостно.

Сокровище, которое, как вам кажется, можно добыть, не прилагая особых усилий, и есть то истинное счастье, которого вы жаждете всю жизнь. А те сокровища, которые манят вас своим ослепительным блеском и за которыми вы, сбиваясь с ног, охотитесь всю жизнь, так и остаются вечно сокрытыми за горизонтом.

Б. Трейвен. Сокровище Сьерра-Мадре

Часть первая

Глава 1

Шривпорт, Луизиана,

последняя столица Конфедерации

Апрель 1865 года

«В соответствии с решением Особого военного трибунала вы, Элизабет Монтбло, обвиняемая в умышленном убийстве гражданина Конфедерации, отважного полковника Фредерика С. Доббса, должны быть немедленно доставлены к месту казни, где завтра, 18 апреля 1865 года, на рассвете смертный приговор будет приведен в исполнение отрядом стрелков. Да помилует Господь вашу душу».

В то время как полковник Дэвис М. Кларк, высший по чину из пяти офицеров военного трибунала Конфедерации, зачитывал обвинительный приговор, Элизабет Монтбло ни разу не опустила глаз.

Ее пальцы, сжимавшие ридикюль, побелели от напряжения, в ушах отдавались тяжелые удары сердца, казалось, оно вот-вот вырвется из груди. Ей было страшно до боли во всем теле, но она молчала. Она не просила трибунал о помиловании и не жалела о содеянном.

Над северной крепостью Луизианы уже сгущались сумерки, а Элизабет все стояла, вытянувшись в струнку, подобно офицеру, читавшему ее смертный приговор, и только еще выше подняла голову. Ее голубые глаза по-прежнему были спокойны и сухи.

Наконец приговор был оглашен, распахнулись грубо срубленные двери суда, и в душный зал ворвался свежий апрельский ветер. В круглых стеклянных лампах задрожали языки пламени. На серых стенах помещения и на суровых лицах судей военного трибунала заплясали тени.

Четверо молодых солдат, одетых в форму конфедератов, выступили вперед. Элизабет догадалась, что это за ней. В последний раз она неторопливо и выразительно оглядела каждого из пяти судей, сидевших за длинным столом, затем повернулась и вышла из зала в сопровождении конвоя.

Оказавшись в каменном кольце, она чуть помедлила, глубоко вдохнула прохладный ночной воздух и приготовилась к еще одному унижению — шествию к крепостной стене, к тюрьме.

Этот путь показался Элизабет самым длинным в ее жизни. Высоко неся голову, она шла, не оглядываясь по сторонам. Ей пришлось идти по главной площади, затем мимо офицерских казарм и складов. Солдаты, шатавшиеся по крепости без дела, провожали ее оскорбительными выкриками, свистом и улюлюканьем. Наконец она остановилась возле невысокого кирпичного здания, возведенного в дальнем углу квадратного двора.

К счастью, в сгущавшихся сумерках уже не было видно ни лиц солдат, ни ее лица. Элизабет Монтбло с облегчением вздохнула, вступив на полосу света, падавшего через открытую дверь. Она сделала еще один шаг и увидела прямо перед собой дюжего плечистого охранника, сидевшего за низким столом. Он поднял голову, глаза его округлились, и он вскочил, отодвинув стул. Его голову покрывали жидкие свалявшиеся белесые волосы. Толстый нос, похоже, не раз был перебит. Широкое лицо расплылось в ухмылке, обнажив изрядно поредевшие зубы. Однако в улыбке этой веселья было мало.

— Мисс Элизабет Монтбло доставлена для заключения в карцер, — сказал начальник конвоя лейтенант Клейтон Белли. — Рядовой Старк, вы должны проследить за тем, чтобы осужденная находилась здесь до момента казни.

Отдав честь лейтенанту, толстый охранник что-то пробурчал себе под нос. При этом он ни на минуту не сводил мутных глаз с лица Элизабет. Оставшись наедине с заключенной, охранник не спеша подошел к ней, вытер о штаны огромную потную ладонь и протянул Элизабет.

— Дэви Старк, — торжественно произнес он. — Почему бы нам не познакомиться, прежде чем я запру вас в камеру?

Элизабет бросила на охранника презрительный взгляд и, не обратив внимания на его протянутую руку, промолчала. Дэви Старк, пожав жирными плечами, засунул большие пальцы за ремень штанов и стал медленно прохаживаться вокруг девушки, словно прицениваясь к вещи, выставленной на продажу.

Очередной раз смерив ее взглядом и еще раз ухмыльнувшись, охранник наконец решил, что эта преступница не в его вкусе. Старк предпочитал пышных крутобедрых блондинок, а эта рыжеволосая голубоглазая девица была уж чересчур тощей. У нее была такая тонкая прозрачная кожа, что, казалось, дотронься до нее, и на ней останутся багровые следы. Более того, голубые глаза недотроги смотрели надменно и пренебрежительно.

Продолжая ходить вокруг Элизабет, он решил попробовать еще раз подступиться к ней. Будь эта рыжеволосая милашка подогадливее, могла б и сообразить, что за кое-какую услугу дружок Старк согласился бы выпустить ее отсюда. На самом деле у него и в мыслях не было выручать девушку.

Старк остановился прямо перед Элизабет, сложил толстые ручищи на груди, улыбнулся и сказал:

— Полагаю, мне следовало бы препроводить вас в камеру. — Немного помолчав, он подмигнул ей левым глазом и добавил: — Хотя вы наверняка станете просить меня повременить с этим.

— Напротив, — тихим ровным голосом возразила Элизабет, — я требую, чтобы вы немедленно отвели меня туда. — Ее глаза сузились. — Камера смертников для меня гораздо предпочтительнее вашего общества, рядовой Старк.

Ему потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить произнесенные ею слова, ухмылка исчезла с его лица, и в белесых глазах мелькнула досада, тут же сменившаяся гневом.

— А-а-а, прекрасно, рыжая тощая сука! — Он поднял со стола лампу, схватил Элизабет за руку и потащил за собой по узкому коридору. — Проклятая гадина! Убийца! И еще корчит из себя невесть что! — бормотал он на ходу. — Ладно, мисси, я вас хорошенько запру. Радуйтесь! А когда ты попросишь, чтоб я выпустил тебя оттуда — а ты непременно попросишь об этом, — не надейся, что я захочу тебя услышать!

Не проронив ни слова в ответ, Элизабет остановилась в конце темного коридора, возле стальной решетки. Рядовой Дэви Старк вставил длинный блестящий ключ в замок, и дверь отворилась. Злорадно улыбнувшись, Старк втолкнул девушку в камеру и сказал:

— Вот и сиди теперь здесь! Это место как раз по тебе!

Очутившись за решеткой, Элизабет нарочито зевнула:

— Спокойной ночи, рядовой Старк. Я намерена как следует выспаться. Просто с ног валюсь от усталости.

Охранник громко захохотал:

— Да-да, поспите, мисси. Постарайтесь заснуть, радость моя. — Еще раз хихикнув, он повернулся к выходу и скрылся в темноте коридора.

Элизабет метнулась к решетке и вцепилась в нее обеими руками. Стальные прутья были холодными и крепкими. Она до смерти испугалась, что сейчас задохнется: чувство страха вытеснило весь воздух из ее легких. Девушку охватила неодолимая слабость, она была близка к обмороку… Однако постепенно силы начали возвращаться. Элизабет медленно развернулась и прищурилась, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в этой кромешной тьме.

Узкий клин лунного света пробивался сквозь небольшое окошко, освещая деревянный ящик, придвинутый к стене камеры. На ящике стояли кувшин и таз для умывания, рядом лежало маленькое льняное полотенце. Не сходя с места, Элизабет продолжала осматривать камеру, но ни кровати, ни нар так и не обнаружила. Лишь клочья соломы валялись на каменном полу. В дальних углах камеры, куда не проникал свет из окошка, стояла непроглядная тьма. Элизабет решила было хотя бы на ощупь поискать там кровать, но передумала. Там, в темных углах, наверняка скрывались какие-нибудь мерзкие ночные твари. Она очень боялась натолкнуться на паука или голодную крысу. Гадливая дрожь пробежала по ее телу.

В камере было нестерпимо душно. От одного вида разбросанной по полу соломы у Элизабет начинало зудеть все тело. Бросив на пол свой крохотный ридикюль, она расстегнула две верхние пуговицы корсажа и вновь посмотрела на ящик. «Неужели в кувшине и впрямь есть вода?» Она отважилась сделать несколько шагов, подняла кувшин и с удивлением обнаружила, что он доверху наполнен водой. Она налила воды в таз и, наклонившись, принялась освежать пылающее лицо.

Почувствовав себя гораздо лучше и бодрее, Элизабет на какое-то время позабыла о своей участи и продолжала с наслаждением омывать лицо, руки и шею. Не открывая глаз, она дотянулась до полотенца и принялась медленно вытирать лицо. Вдруг девушка уловила какой-то запах. «Что это? — пронеслось у нее в голове. Втянув носом воздух, Элизабет безошибочно определила аромат сигарного дыма, слабый, но отчетливый. — Откуда он мог взяться, этот запах?»

На душе Элизабет стало еще тревожнее, она нахмурилась и опустила полотенце. Было ясно, что запах дыма не мог сохраниться с тех пор, как в камере обитал кто-то другой. Она тряхнула головой, бросила на пол влажное полотенце и недоуменно пожала плечами. Впрочем, стоило ли задумываться о таких пустяках, когда это омовение могло оказаться ее последней радостью на этом свете?

Элизабет выбрала на полу место, где лунный свет, как ей показалось, был чуть ярче, и опустилась на солому. Подтянув под себя длинные стройные ноги, она расправила юбки и прислонилась спиной к холодной каменной стене. Опираясь затылком о шероховатый камень, она предалась безотрадным размышлениям о предстоящей казни. На рассвете под конвоем ее выведут из этой маленькой камеры и поставят у высокой крепостной стены, а потом… А потом… Страшно…

Вдруг в темноте вспыхнуло яркое пламя спички. Все мысли Элизабет о завтрашнем дне тотчас исчезли, сердце ее готово было разорваться от страха. В немом оцепенении она наблюдала за тем, как крохотный язычок пламени переместился к кончику длинной тонкой сигары, которая начала медленно тлеть, окутываясь дымом. Через секунду спичка погасла, но блуждающая огненная точка все ярче разгоралась у невидимых губ загадочного призрака.

Глава 2

Элизабет попыталась заговорить, сдвинуться с места, но не смогла сделать ни того, ни другого. Будто окаменев, она напряженно вглядывалась в темноту, не в силах отвести глаз от ярко-оранжевого свечения. Сердце девушки бешено колотилось, из груди ее вырвался крик. Загадочный огонек придвигался все ближе. Элизабет увидела темное от загара лицо, прямой греческий нос, высокие скулы, полные губы. Мужчина широко зевнул в кудрявую черную бороду и окинул девушку оценивающим взглядом. Лицо его озарила широкая улыбка, которая, однако, насторожила Элизабет. Эта улыбка словно рассекла поперек смуглое заросшее лицо, отделив усы от бороды и обнажив два ряда белоснежных зубов. Низкий заспанный голос произнес:

— Пресвятая Богородица, неужто меня еще не расстреляли, а я очутился на небесах?

Эти слова вывели Элизабет из оцепенения. С проворством кошки она вскочила на ноги и стала истошно кричать:

— Рядовой Старк! Рядовой Старк! Быстрее сюда! Пожалуйста, скорее!

Вцепившись в стальные прутья решетки, она звала на помощь ночного охранника.

— Простите, мисс, я не хотел вас напугать, — оправдывался за ее спиной мужчина.

Элизабет оглянулась и испугалась еще больше. Всего в каких-нибудь шести футах от нее стоял бородатый мужчина. Он был высок и строен. В нем чувствовалась недюжинная сила, которая, как казалось девушке, таила в себе опасность.

— Не подходите! — завизжала она, прислонившись спиной к решетке. — Рядовой Старк! Скорее идите сюда!

Из дальнего конца коридора послышались тяжелые шаги Старка. Освещая себе дорогу керосиновой лампой, он неторопливо, вперевалку приближался к камере смертников и злорадно ухмылялся, зная, что настал час его торжества. Остановившись возле камеры, охранник спросил:

— Чего зовете, мисси?

— Вы должны выпустить меня отсюда! — потребовала Элизабет. — Здесь в камере мужчина.

— О-о-о! — осклабившись, протянул Старк. Он мельком взглянул на бородача, затем обратился к Элизабет: — Где? Я не вижу никакого мужчины, мисси…

— Вы что, не только глухи, но и слепы? — Она тряхнула головой, и ее рыжие волосы вспыхнули огнем в свете лампы. — Он там! Прятался в темноте и…

— Что «и»? — прервал ее Старк. — Я не уверен, что здесь вообще кто-то есть. — Он скорчил презрительную гримасу. — Здесь мужчиной и не пахло. От этого типа за милю разит янки, и только янки. Вот что я вам скажу!

— Старк, выпустите меня отсюда!

— Нет-нет, он не мужчина, — продолжал охранник. — Это какое-то животное! Грязный, вонючий шпион янки! — И он сплюнул на пол.

— Можешь считать, что тебе удалось задеть мои лучшие чувства, — с изрядной долей сарказма пробасил бородатый.

Элизабет переводила взгляд с одного на другого.

— Боже мой, вы оба спятили! Старк, я требую, чтобы вы немедленно выпустили меня!

— Так, выходит, вас все-таки надо выпустить? — Широкоплечий верзила-охранник придвинулся к решетке и обхватил своими жирными пальцами ее узкое запястье. — А ведь я вас предупреждал, что вы будете умолять меня выпустить вас отсюда. Припоминаете?

Пытаясь высвободить пальцы из его ладони, Элизабет прокричала:

— Отпустите мою руку!

Старк не повиновался. Он стоял у решетки, ухмыляясь, и испытывал явное удовольствие от ее бессильного гнева.

— Убери свои лапы! — неожиданно рявкнул бородач.

— А ты, янки, помолчал бы лучше! — огрызнулся Старк.

Не успел он это проговорить, как у лица Элизабет промелькнул серый рукав кителя. Просунув руку сквозь прутья решетки, бородач схватил Старка за толстую шею и грозно прорычал:

— Ты слышал, леди просит тебя отпустить ее?!

От боли на глазах Старка выступили слезы, и, хрипя что-то невнятное, он разжал толстые пальцы. Тотчас же рука янки перестала сжимать горло охранника и легла рядом с ладонью Элизабет. Держась за горло, Старк отскочил в сторону. Янки продолжал стоять на прежнем месте, и Элизабет невольно очутилась в пространстве, ограниченном его сильным телом, длинными руками и стальной решеткой.

Спиной она чувствовала, как вздымалась и опускалась грудь незнакомца.

— А теперь, Старк, подойди к леди и извинись за то, что был с ней груб, — приказал янки.

Потирая покрасневшее горло, охранник угрюмо взглянул на бородача и отступил назад, чтобы быть в полной безопасности. Его лицо вновь расплылось в наглой ухмылке.

— Еще чего! Тоже мне леди нашлась! Вы с ней два сапога пара — грязный шпион-янки и наглая сучка! Желаю вам сладких снов! — Старк повернулся к ним спиной и двинулся вдоль темного коридора.

Элизабет растерянно смотрела ему вслед — она осталась наедине с янки! Высвободившись из «объятий» незнакомца, девушка потребовала, чтобы он отошел подальше. Когда руки янки послушно разжались и он отступил на шаг назад, из груди Элизабет вырвался вздох облегчения, она повернулась к нему и отчеканила:

— Не приближайтесь ко мне! Ни на шаг! Вы слышите?

— Ладно, как скажете, — кивнул он. — Хороша благодарность за то, что я защитил вашу честь.

Она сдвинула брови:

— Не вздумайте сделать и шага вперед!

— Как вам угодно. Но позвольте по крайней мере представиться. Меня зовут…

— Меня не интересует ваше имя! — перебила его Элизабет. — Я и без того знаю, кто вы такой! Вы — грязный шпион-янки!

Он мягко улыбнулся:

— Звучит совсем как обвинительный приговор. Вы во многом правы. Я и в самом деле янки. И в обвинении правильно сказано, что я шпион. Но вынужден возразить против определения «грязный». Я всегда отличался чистоплотностью. Представьте себе, я привык мыть руки перед едой и…

«Боже милостивый!» — подумала Элизабет, вспомнив о пропахшем табаком полотенце, которым янки наверняка пользовался до нее.

— … А до войны я всегда… — продолжал он.

— Мне абсолютно неинтересна история вашей жизни, мистер шпион!

— А жаль. Может, тогда вы расскажете о себе? Хотелось бы знать, за что вас бросили в одну камеру с врагом?

Элизабет сложила руки на груди и презрительно процедила:

— Я не намерена ничего рассказывать шпиону.

— Что ж, никто не вправе упрекнуть вас за это. — Он запустил пальцы во внутренний карман своего кителя, вытащил новую сигару, чиркнул спичкой о ноготь большого пальца и принялся ее раскуривать. — Знаете, что я вам скажу? Возможно, это вас утешит. Вам недолго осталось находиться в компании презренного янки. — Он вынул сигару изо рта, выпустил безупречно круглое колечко дыма и бесстрастно произнес: — Завтра на рассвете меня расстреляют.

— И меня тоже! — вырвалось у Элизабет.

Глаза незнакомца округлились от удивления, он сжал сигару зубами и пробормотал:

— Всемогущий Боже! Неужто они расстреляют беззащитную девушку?! Черт бы их побрал!

— Прекратите чертыхаться, мистер шпион! Как бы там ни было, но я получила хорошее воспитание. Возможно, у вас на Севере ругаться в присутствии леди вполне допустимо, но здесь, на Юге, ни один джентльмен себе этого не позволит.

К немалому изумлению Элизабет, янки рассмеялся низким раскатистым смехом.

— Если я правильно понял, леди, здесь, на старом добром Юге, расстрелять юную даму считается позволительным, а вот ругнуться, когда ждешь расстрела, — недостойно джентльмена. — И он усмехнулся, не сводя настороженно-вопросительного взгляда с зардевшегося лица девушки.

В обманчивом лунном свете она была обворожительно-прекрасна, он любовался ею, вполне допуская, что все ее очарование может бесследно исчезнуть под беспощадными лучами яркого солнца. Ему не удавалось определить, какого цвета были ее огромные, смотревшие на него с нескрываемой ненавистью глаза — голубого или зеленого, — но они казались ему прекрасными. Он не мог с уверенностью сказать, каштановыми или рыжими были эти длинные, рассыпавшиеся по ее спине волосы, как не мог знать и того, действительно ли ее матовая бледная кожа столь гладкая и нежная, какой казалась в темноте.

— Вы слышите меня? — Внезапно раздавшийся мелодичный голос вернул янки к действительности.

— Нет. Я не слушал вас. — Он подошел к ней. — Что вы сказали?

Он был высок, на вид не менее шести футов двух дюймов, широкоплеч, но худощав. Обтягивающий плечи китель был велик ему в талии. На обнаженной груди янки курчавились жесткие черные волосы.

— Я не позволю вам издеваться над нашими обычаями и верованиями! Вы и понятия не имеете, за что меня собираются казнить!

— Ну так просветите меня на этот счет! Что же вы такого натворили? Вы вовсе не кажетесь мне опасной преступницей.

— Вы не священник, чтобы я исповедовалась вам в своих грехах. К тому же у меня нет желания распространяться на эту тему.

— Прекрасно! Но пожалуйста, — сказал он, окидывая взглядом ее стройную фигуру, — скажите мне только одно…

— Я ничего вам не скажу, мистер шпион! И не трудитесь задавать мне вопросы!

— Какого цвета ваше платье, мисс?

— Платье? Да какая вам разница!

— Голубое, я полагаю.

— Ну а если так, то что?

— И оно подходит по цвету к вашим глазам?

— Откуда вы знаете?

— Я не знал. Вы сами только что сказали об этом. — Он улыбнулся, и его белые зубы блеснули на фоне черных как смоль бороды и усов. — Мне нравятся голубые глаза.

— Меня не интересует, что вам нравится, шпион, — сказала Элизабет в темноту, туда, где светился огонек его сигары. — Будьте любезны вернуться на свою половину камеры. Пусть я вынуждена провести последние часы своей жизни в одной камере с вами, но никто не заставит меня любезничать с врагом.