Он вложил в этот поцелуй всю свою страсть, все страдания, пережитые им за эти дни из-за нее. В его поцелуе не было ни деликатности, ни сомнений, ни приглашения к взаимности и наслаждению. Это был поцелуй голодного, безжалостного зверя. Он ненасытно ласкал языком ее рот, отыскивая ее язык и проникая в глубину нежной плоти.

Пытаясь вырваться из объятий Веста, Элизабет изо всех сил толкала его в грудь и била по спине. Вест не замечал этого, продолжая со свирепостью целовать свою жертву. Элизабет была потрясена и напугана этим диким порывом. Но в то же время она почувствовала, что в ней проснулась ответная страсть.

Еще никогда он не целовал ее так.

Она находила его порыв грубым и отвратительным, она должна была оскорбиться этой низменной страстью пещерного человека. Однако вместо этого, ошеломленная тем, как его пылкие губы впивались в ее губы, а шелковистый язык проникал глубоко в ее рот, она чувствовала, что гнев и отвращение уступают место просыпающемуся в ней желанию.

Элизабет показалось, что Вест понял, что с ней происходит, потому что он внезапно отстранился и посмотрел ей прямо в глаза. Он молчал. Они оба молчали под шум дикой стихии, врывающейся в пещеру стрелами дождя.

Они стояли, не сводя глаз друг с друга. По его полным страсти глазам она поняла, как он желает ее. Она тоже хотела его.

Они были словно парализованы внезапно сверкнувшей молнией. Но огонь, охвативший обоих, был не менее опасен.

Их молчание становилось все более напряженным из-за того, что оба догадывались о чувствах друг друга, и из-за того, что в этой тусклой горной пещере они были одни. Быть может, несколько часов им придется провести здесь, вдали от остальных, отрезанных от них потоком воды.

— Мы здесь одни, — пробормотал Вест, нежно вытирая ее мокрое лицо. — Совсем одни.

— Да, — с трудом вымолвила Элизабет, заметив на его длинных ресницах капельки дождя. — Все…

— …на другой стороне каньона, — сказал Вест, и его задумчивый взгляд вновь вернулся к заплаканным голубым глазам Элизабет. — Нас разделяет вода. Они не видят и не слышат нас и не могут сюда прийти. — Он начал медленно расстегивать ее плащ.

— Вест, мы не можем… мы не можем так… — лепетала Элизабет.

— Мы не можем не делать этого, так же как мы не можем не дышать.

Он скинул плащ с ее плеч.

Смущенная жгучим взглядом Веста, Элизабет попросила:

— Мы должны попытаться… остановиться, пока не поздно.

— Уже поздно. — Он осторожно убрал с ее лица прилипшие волосы, наклонился и поцеловал, захватив губами ее нижнюю губу. — Слишком поздно, милая. Я хочу тебя и буду любить тебя прямо здесь, в пещере. — Он поцеловал ее в уголок рта. — И ты тоже будешь любить меня.

От этих слов и от прикосновения его упругих губ у Элизабет перехватило дыхание. Целуя ее шею, Вест проговорил:

— Мы будем любить друг друга, пока не кончится буря и пока не спадет вода. Будь это полчаса или всю ночь — это время будет принадлежать только нам двоим.

— Мы не должны, — бормотала Элизабет, наслаждаясь прикосновением его губ и крепких ног к своему телу.

— Да, не должны, — согласился Вест, расстегивая ее рубашку. Остановив взгляд на виднеющихся сквозь влажную сорочку набухших сосках, он проговорил низким хриплым голосом: — Но это единственный выход. Чтобы прекратить это, надо этим заняться.

— Нет, не поможет, — сказала Элизабет, стараясь найти более веские аргументы против того, что должно произойти. — Мы уже пытались и…

— Это другое, — сказал Вест, снимая с Элизабет мокрую атласную рубашку и пожирая глазами ее обнажившуюся грудь.

— Нет, не другое, — возразила она, глядя на то, как Вест стаскивает через голову и бросает на камень свою рубашку. — Это то же самое.

— Нет, дорогая моя. — Он протянул руки и прижал ее к себе. От прикосновения к его груди Элизабет невольно вздрогнула: густые жесткие волосы щекотали ее напряженные соски.

Вест обнял ее за талию:

— Позволь мне объяснить, и ты поймешь, почему… это другое.

Чувствуя слабость в ногах, Элизабет обхватила его за шею и положила голову ему на плечо.

Когда он заговорил своим низким спокойным голосом, она видела движение кадыка на его смуглой сильной шее и чувствовала, как от этих звуков вибрирует его грудь.

— Когда я был мальчишкой, — начал Вест, гладя ее по спине, — я очень любил горячий персиковый пирог. Мне хотелось его всегда. Для меня он был лучше любого лакомства. — Элизабет улыбнулась и прижалась к нему еще плотнее. Вест продолжал: — Я так любил персиковый пирог, что у меня слюнки начинали течь лишь при одном воспоминании о нем.

— Гм… понятно, — пробормотала Элизабет.

— Мне никогда не удавалось съесть его столько, сколько я хотел. Мне всегда доставался лишь один небольшой кусочек, а мне хотелось гораздо больше. Я испытывал постоянное желание отведать этого вкуснейшего на свете кушанья.

Элизабет хотела было что-то сказать, но Вест остановил ее.

— Позволь мне закончить. Однажды утром, когда я направлялся в Холкинсвилл и проходил мимо дома проповедника, я увидел на подоконнике поднос с горячим персиковым пирогом. Я украл этот пирог, сел под деревом и съел его весь, без остатка.

— Вест Квотернайт! — Она подняла голову и посмотрела ему в глаза — не шутит ли он.

— Я съел все до крошечки, и с тех пор я его не хочу.

— Тебя должны были за это как следует наказать, — сказала Элизабет, поднимая руку, чтобы погладить его черную бороду.

— А я и был наказан. Сначала священником. Он отхлестал меня по заднице ивовым прутом и нажаловался отцу. Отец выпорол меня ремнем так, что я неделю не мог сидеть. Но я не хочу больше персикового пирога не из-за этого.

— Я… Я не совсем понимаю…

Вест поднес ее руку к своим губам и поцеловал в ладонь.

— Когда я крал пирог, я знал, что буду наказан, но меня это не остановило. Мне так хотелось того пирога, что было все равно, что будет, когда меня поймают. А не хочу я его потому, что потом мне было очень плохо. С тех пор я не ем пироги с персиками.

Вест снова поцеловал ладонь Элизабет, затем опустил ее руку вниз и прижал к своим кожаным брюкам в том месте, где его плоть образовывала упругий объемистый валик.

— Каждый раз, когда я вижу тебя, прикасаюсь к тебе, чувствую аромат твоего тела, я вновь и вновь безумно тебя хочу… Я отведал тебя дважды, но этого было не совсем достаточно, чтобы утолить мой голод.

— Значит, для тебя я украденный персиковый пирог? — спросила Элизабет, застенчиво поглаживая упругое возвышение.

Вздрогнув от ее прикосновения, Вест кивнул.

— Мне все равно, что будет со мной потом. Мне дела нет до того, какое наказание меня ожидает за это. Все, чего я хочу, — насладиться тобой досыта. Если буря продлится долго и мы сможем любить друг друга много раз и если ты позволишь мне делать с тобой все, что я пожелаю, тогда я наконец смогу насытиться и, быть может, никогда не захочу тебя вновь. — Помолчав, он добавил: — И ты, наверное, тоже не захочешь меня больше.

Разумом Элизабет понимала, что эта логика безумна и неприемлема для нее. Но она понимала, что он имеет в виду, потому что чувствовала то же самое. Она надеялась, что если насытится им до предела, то, быть может, ее сердце не будет так бешено биться всякий раз при виде этого человека или даже при одном воспоминании о нем.

И возможно, ей удастся спокойно смотреть на его чувственные губы, не испытывая желания ощущать на себе его поцелуи.

И может быть, раз за разом отдаваясь этому смуглому бородатому мужчине здесь, в этой уютной пещере, высоко в горах Гваделупы в эту страшную бурю, она сможет раз и навсегда избавиться от его чар и стать наконец свободной. И наверное, если она позволит ему делать с ней все, что он пожелает, она испытает такую усталость и такое отвращение к его любовным ласкам, что никогда в жизни не захочет его прикосновений.

Элизабет сняла руку со вздыбленной плоти Веста, потянула завязку на его штанах, и шнурки развязались. Затем, засунув палец, она начала ослаблять шнуровку. Глядя сверху вниз, Вест наблюдал, как обнаженная по пояс рыжеволосая красавица расстегивает ему брюки, а расстегнув, спускает его нижнее белье.

Она все ниже и ниже спускала его белые льняные подштанники, пока не увидела вздымавшийся вверх огромный мужской орган.

Когда, потрясенная его размерами и исходившим от него жаром, Элизабет дотронулась до него всеми пятью пальцами, из груди Веста с шумом вырвался вздох. Она подняла глаза и смело произнесла:

— Я голодна, Квотернайт. Обещай, что ты насытишь меня так, что я никогда в жизни не захочу персикового пирога. — Она осторожно погладила нежную поверхность источника ее наслаждений и добавила: — И его тоже.

— Обещаю, — глухо произнес Вест.

Глава 39

Вест взял руку Элизабет и положил себе на грудь. Его сердце стучало так сильно, что Элизабет стало не по себе. Затем он наклонился и поцеловал ее так нежно и бережно, что невозможно было поверить, что это тот самый мужчина, который только что, как дикий зверь, впивался в ее губы. Его теплые мягкие губы ласкали ее рот, и в этих ласках было столько неведомого ей ранее чувства, что она была потрясена.

Вздохнув, Элизабет обвила руками его шею, упиваясь наслаждением от прикосновения к его твердым, как сталь, мускулистым плечам. Вест нежно прикоснулся к обнаженной талии Элизабет и осторожно прижал ее к себе.

Их губы слились в долгом поцелуе, а вокруг бушевала стихия: гудел ветер, вонзаясь в скалистые стены каньона, сверкали молнии, ревели раскаты грома, и дождь с отчаянной силой вырывался из темных, как ночь, небес.

Но им было не до стихии.

Потоп, низвергавшийся с небес, обеспечил им полную безопасность. Шум разыгравшейся бури мог заглушить самые пронзительные стоны и крики любовного экстаза, к которому они неизбежно приближались.

Благодарный небу за эти шквалы ветра и дождя, Вест обнимал Элизабет так, словно она была юным, драгоценным созданием, впервые оказавшимся в его объятиях.

Вест хотел заниматься любовью столько времени, сколько продлится буря, и если она будет бушевать весь день, значит — весь день. Он приложит все силы и всю нежность, чтобы завоевать сердце рыжеволосой красавицы.

В этот темный как ночь полдень в укромной, затерянной высоко в горах пещере он будет осторожно вести ее к блаженству, проходя каждую ступень обольщения: от первого нежного поцелуя — к заключительному аккорду оргазма. В эти ниспосланные ему свыше часы он сумеет прожить целую жизнь, наполнив ее самыми невероятными мгновениями любви, страсти и блаженства. И тогда Элизабет будет принадлежать ему столько, сколько продлится их негаданное уединение.

Элизабет пыталась прийти в себя и разобраться с тем, что происходит с ней. Так же, как и Вест, она набралась решимости взять все от этого неистового, бурного потопа, как, впрочем, и от этого неукротимого, безудержного, как потоп, мужчины.

Она была готова отдаться ему сию же минуту.

Она желала этого страстно, всем своим существом. Пусть даже он будет груб в проявлении своих чувств и пусть будет требовать от нее самых невероятных и бесстыдных действий — она согласна.

И чем быстрее — тем лучше, потому что, когда неистовство стихии прекратится и они навсегда покинут эту пещеру, Элизабет постарается оставить здесь, высоко в горах, и свою безумную страсть к этому роковому мужчине. А потом она навсегда забудет о своем безумии. Но сейчас она намерена раз и навсегда утолить свою неистребимую жажду, неукротимое желание принадлежать этому человеку.

Она будет прикасаться к его телу так нежно, целовать его так страстно и отдаваться ему так пламенно, что сможет получить от него все сполна.

Элизабет была полна решимости действовать, но нежный поцелуй Веста задержал ее. Она словно забыла о своих намерениях. Внезапно ей стало так хорошо и спокойно, что она расслабилась и забылась. Его руки, эти огромные смуглые руки так ласково гладили ее спину, что ей казалось, будто она вот-вот лишится чувств. Вест касался Элизабет с такой осторожностью, словно она была сделана из хрупкого стекла. А его теплые губы медленно и нежно ласкали ее рот.

Беспомощно прижавшись к Весту, Элизабет почувствовала, что никогда не сможет сполна насладиться этим до безумия желанным мужчиной. Она запустила пальцы в густую шелковистую шевелюру Веста, прижалась еще плотнее к его груди и неожиданно вздрогнула, почувствовав, как его сильный упругий член уперся ей в живот.

Привстав на цыпочки, Элизабет порывисто и жадно прижалась к Весту всем телом, и его поцелуй стал более терпким и глубоким. Вест уже не мог ничего с собой поделать. Ее упругие соски касались его груди. Сквозь ее влажные брюки возбужденная до боли плоть ощущала столь желанное тело. Его руки соскользнули по ее изящной обнаженной спине на талию, затем на бедра. Вест крепко обхватил своими длинными пальцами ее упругие круглые ягодицы.

Намерение Веста шаг за шагом следовать от тихой нежности к пламенной страсти было тотчас забыто. Почти невинный поцелуй закончился порывом неутоленной страсти.

Отстранив губы от рта Элизабет, Вест принялся раздевать ее дальше. Элизабет не протестовала, она ждала этого. Она сама помогла развязать шнурки на своих брюках.

«Боже, да ты замерзнешь, дитя мое», — подумал Вест, увидев перед собой мокрую с ног до головы, обнаженную Элизабет.

— Постой здесь, — сказал Вест, отведя ее в дальний угол пещеры.

Он взял свою рубашку и стал вытирать ею тело Элизабет. В углу потолок пещеры оказался для Веста слишком низким, поэтому, чтобы вытереть Элизабет, ему пришлось присесть перед ней на корточки.

Пока Вест вытирал ее грудь, живот и длинные ноги, она собрала свои влажные волосы в толстый пучок и, скрутив, выжала их. Вест с таким усердием занимался этой процедурой, что, глядя на него сверху вниз, Элизабет подумала, что он получает от этого не меньшее удовольствие, чем она. Его сильные руки то терли, то прижимали к ее телу мягкую рубашку, лаская ее особым, ранее неведомым ей образом.

— Повернись ко мне спиной, — сказал Вест, и Элизабет медленно повернулась. Она тяжело вздохнула и уперлась руками о каменную стену пещеры. Вест высушил ее плечи, спину и ягодицы, затем начал осторожно вытирать ее ноги. Элизабет закрыла глаза. Стерев капельки с ее левой пятки, он сказал: — Ну вот, почти все.

Элизабет хотела было повернуться к нему лицом, но Вест остановил ее, положив руки ей на талию. Она чуть не вскрикнула от удивления, почувствовав, что его борода щекочет ее ягодицы, а его гладкие теплые губы касаются ямочек внизу спины.

— Вест, — смущенно пробормотала Элизабет.

— А теперь, дорогая, повернись, — сказал он мягко. — Посмотрим, хорошо ли я тебя вытер.

Вспыхнув, Элизабет повернулась к нему. Его темно-серые глаза внимательно изучали ее стройное тело.

— Ты хорошо меня вытер, — сказала Элизабет, и ее взгляд невольно скользнул по расшнурованной ширинке его брюк. То место, которое она так смело освободила от одежды, вновь было прикрыто бельем, но возбужденная мужская плоть под белой тканью выделялась еще отчетливее.

— Ах, я пропустил одно место, — с радостью возвестил Вест.

— Да? — спросила Элизабет, почувствовав, что у нее пересохло в горле.

Поймав его взгляд, она посмотрела на сосок левой груди, где блестела одинокая капелька воды. Вест помедлил. Элизабет собралась было смахнуть маленькую прозрачную капельку, но Вест перехватил ее руку. Он встал на колени и притянул Элизабет к себе. Он смотрел ей прямо в глаза, приближая свой приоткрытый рот к ее левой груди. Она потупила взор, и тут он высунул язык и осторожно слизнул бриллиантовую капельку. Прикоснувшись ртом к ее груди, Вест сжал губами ее левый сосок. Элизабет вздрогнула и вздохнула, ощутив необыкновенное, ни с чем не сравнимое наслаждение. Она провела рукой по волосам Веста и, томно улыбнувшись, прошептала:

— Да, да, — в то время как Вест, слегка прикусив сосок, щекотал его языком.

Затем Вест приблизил свой рот к другому соску и впился в него так сильно, что она почувствовала, как электрический разряд пронзил ее тело от живота до промежности.

Вест выпустил изо рта пунцовый сосок Элизабет, и его губы двинулись вниз по ее животу.

Целуя ее нежное тело, он дюйм за дюймом спускался все ниже и ниже. Элизабет почувствовала, что не может ждать больше ни секунды и беспомощно пробормотала:

— Прошу тебя, Вест, возьми меня.

Продолжая осыпать поцелуями низ ее живота, он проговорил:

— Да, да, дорогая моя, сейчас, сейчас…

— Это чудесно, но я хочу… Прошу тебя…

Отстранив лицо от ее тела, Вест взглянул ей в глаза и лениво улыбнулся.

— Я знаю, малыш, я знаю, чего ты хочешь, я все знаю.

Задыхаясь от желания, которое испытывала каждая клеточка ее тела и удовлетворить которое мог только Вест, Элизабет прошептала:

— Дай мне его. Сними ты эти брюки…

— Дитя мое, их незачем снимать. Я могу и так дать тебе все, что ты хочешь.

— Как же ты можешь… — не поняла Элизабет, опускаясь на колени и пытаясь вновь освободить прикрытый одеждой член. — Я хочу его. Возьми же меня.

Вест поднял ее на ноги и сказал:

— Не сейчас, дорогая. Сначала я возьму тебя ртом.

— Ртом? Как это? Ты не можешь… — проговорила пораженная Элизабет. Она понятия не имела о том, какие способы любовной услады существуют на свете.

Вест дотронулся до треугольника ярко-рыжих волос между ее нежными ногами и проговорил:

— Раздвинь ноги, милая.

Убрав руки за спину и прижавшись ладонями к каменной стене, Элизабет расставила ноги на несколько дюймов. Вест осторожно просунул руку сквозь тугие завитки и запустил средний палец в ее влажное лоно. Затем он дотронулся до самой чувствительной точки и прошептал:

— Я буду целовать тебя сюда до тех пор, пока ты не испытаешь блаженства.

Охваченная одновременно и ужасом и любопытством, Элизабет отрицательно покачала головой:

— Нет. Не надо, не делай этого.

— Надо, дорогая, и я это сделаю. — Он обнял ее за бедра и приблизил лицо к ее животу.

Покрывая поцелуями живот Элизабет, он медленно опускался все ниже и ниже. Достигнув гладких, как шелк, ног и крепко обхватив руками ее ягодицы, он медленно приблизился к заветному треугольнику.

В ожидании чего-то необыкновенного Элизабет без стеснения наблюдала за тем, как его смуглое, обросшее черными волосами лицо утонуло в ее лоне. Его густая борода щекотала ей ноги, его горячее дыхание обжигало ей кожу, а упругие губы, ласкавшие ее плоть, едва не лишали ее рассудка.

Из груди Элизабет с шумом вырвался вздох, когда Вест, впившись губами в нежную складку, высунул язык и начал совершать им медленные круговые движения, продвигаясь все глубже и глубже внутрь.

Все ее тело пронзило острое чувство ликования, а крошечная заветная точка блаженства, которую так искусно ласкал языком Вест, пылала огнем.

Вест тотчас почувствовал ответный трепет ее тела. Импульсы, исходившие от Элизабет, выдавали ее самые заветные тайны и фантазии и убеждали лишь в одном: до тех пор, пока его губы будут удерживать этот крохотный островок женской плоти, Элизабет будет принадлежать лишь ему одному.

Извиваясь всем телом в любовной лихорадке, Элизабет судорожно хватала ртом воздух и цеплялась за каменную стену за спиной. В буйном потоке чувств она то закрывала, то вновь открывала безумные от страсти глаза, то стискивала зубы, то прикусывала губу, то хмурилась, то блаженно улыбалась…

А необузданная стихия собиралась с новыми силами. Осветив вход в расселину, ослепительно мелькнула яркая молния. Оглушительные раскаты грома прокатились по всей долине. Тяжелые потоки воды с шумом обрушивались на каменную площадку возле их уютного укрытия.