— О да, — согласилась Элизабет.

— Присаживайтесь, пожалуйста, — произнесла Луиза, указывая на стул сверкающей драгоценностями рукой. Она быстро подошла к мужу, подставила бледную щеку для поцелуя и сварливо проговорила: — Ты не предложил мисс Монтбло аперитив, Эдмунд. — Не дав ему шанса даже попытаться ответить на упрек, она тотчас уселась рядом с Элизабет. — Брат Эдмунда Дэйн будет сегодня ужинать с нами. Надеюсь, вы не возражаете?

— Конечно нет, — ответила Элизабет.

— Дэйн живет тут за углом, на Четвертой авеню. Впрочем, он редко бывает дома. — Луиза засмеялась, как девочка, и добавила: — Эдмунд то же самое говорит обо мне. Не правда ли, дорогой?

— Моя дорогая супруга — чрезвычайно занятой человек, — учтиво произнес Эдмунд. — В ведении моей неутомимой Луизы находится несколько наиболее значительных благотворительных организаций нашего города.

Луиза вновь засмеялась.

— Я никак не могу оттащить Эдмунда от его драгоценного рынка металлов. Так что мне остается либо скучать в одиночестве, либо выходить в свет и брать с собой кого-нибудь из друзей Эдмунда в сопровождающие. — Она жалобно вздохнула, но через секунду вновь заулыбалась и принялась оживленно рассказывать о своих многочисленных общественных обязанностях и поездках за границу. Как бы оправдываясь, Луиза Кертэн говорила, что поездки за границу хотя и обременительны, но совершенно необходимы, так как под ее опекой культурная жизнь Нью-Йорка.

Более десяти минут хозяйка рассказывала о своих обязанностях и прервалась, лишь когда ее сыновья вприпрыжку вбежали в гостиную. Элизабет заметила, что Луиза тотчас нахмурилась.

Происшедшее вслед за этим заставило нахмуриться Элизабет.

Дэниел начал что-то нашептывать матери, а затем направился к квадратному столику, на котором были расставлены шахматные фигуры. А ласковый, порывистый Бенджамин, едва появившись в гостиной, тотчас подбежал к матери и обхватил ее своими ручонками за обнаженную шею. Луиза Кертэн почти оттолкнула от себя сына.

— Бенджамин, — недовольно одернула она мальчика, — ты испортишь маме прическу. — Она отвернулась от малыша и сморщила свой маленький носик.

— Хорошо, мамочка, — ответил Бенджамин, и в его огромных зеленых глазах затаились обида и горечь, оставшиеся не замеченными матерью, но отнюдь не Элизабет.

Пока отвергнутый матерью малыш шел к отцу, Луиза Кертэн быстро поправила прическу и обратилась к Элизабет:

— Я уверена, вы бы не отказались освежиться перед обедом, мисс Монтбло.

— С удовольствием, — ответила Элизабет и бросила на Бенджамина ободряющий взгляд.

Хозяйка встала и повела Элизабет на второй этаж. Остановившись перед закрытой дверью из красного дерева, она сказала:

— Вот ванная комната, мисс Монтбло. — Луиза улыбнулась и ушла, оставив Элизабет одну.

По ванной комнате, которая была величиной с просторную спальню, разливался нежный аромат сирени. Многочисленные зеркала отражали Элизабет. На позолоченных крючках были развешаны дюжины белоснежных полотенец, а пол устлан шерстяным ковром, не менее роскошным, чем у какого-нибудь абиссинского бея. Вдоль стены стояла огромная ванна.

Элизабет поймала себя на мысли, что готова хоть сейчас скинуть свое поношенное платье и белье и залезть в эту сияющую белизной ванну. Как хорошо было бы вместо обеда с Кертэнами провести часок в этой шикарной комнате со множеством флакончиков с ароматными маслами и лосьонами!

Элизабет вымыла руки, освежила лицо и, задумчиво постояв перед зеркалом, вышла из ванной комнаты. Спустившись по резной деревянной лестнице, она нос к носу столкнулась с высоким белокурым мужчиной. Он стоял прямо на пути Элизабет.

Мужчина был дерзок на вид. Прекрасно сшитый темно-коричневый костюм подчеркивал его статную фигуру. Платок из дорогого темного шелка плотно обхватывал его шею поверх белоснежной льняной рубашки.

Он широко улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.

— Должно быть, вы учительница мальчиков, — проговорил мужчина, положив руки на гладкие перила лестницы. — Меня зовут Дэйн Кертэн. Мои племянники мне уже все о вас рассказали. — На его коричневом жилете блеснул золотой значок Фи-Бета-Каппа. — Как вы думаете, вы и меня могли бы чему-нибудь научить? — спросил он.

— Очень многому, мистер Кертэн, — ответила Элизабет.

Услышав столь скорый и откровенный ответ, Дэйн слегка опешил. Он внимательно посмотрел на девушку, наклонился к ней и проговорил:

— Это правда? — Широко улыбнувшись и не отрывая взгляда от ее губ, он продолжил: — И чему же?

— Ну, для начала хорошим манерам, мистер Кертэн, — парировала Элизабет.

Глава 8

— Я от вас ухожу, — сказал Вест Квотернайт. Языки костра освещали его бездонные серебристо-серые глаза. — Сдаюсь. — Он зевнул и пригладил свои черные как смоль волосы.

В ответ на столь нелепое заявление Веста Грейди Даунс лишь хмыкнул и толкнул локтем индейца навахо, сидевшего возле него на земле.

— Сынок, — обратился Грейди к Весту, — ты же не собираешься уезжать? — Он покачал головой и заморгал небесно-голубыми глазами.

— Собираюсь, — совершенно спокойно ответил Вест, встал и протянул к огню озябшие руки. Непроглядная холодная ночь опустилась на горы Нью-Мексико. Свежий ветер трепал темные волосы Веста. Кожаные рубашка и брюки облепили его тело. — Полагаю, мне хватит средств на жизнь, — проговорил он, — если не шиковать, конечно.

Грейди Даунс ни в какую не хотел с ним соглашаться.

— Ты не уедешь. Он не уедет, ведь правда, Таос? — Грейди искал поддержки у могучего индейца, но черные глаза индейца были непроницаемы. Тогда Грейди вновь, теперь уже с негодованием, обратился к Весту: — И это — благодарность за то, что мы с Таосом взяли тебя в компанию и научили всему, что умеем? И ты сможешь так просто встать и уйти от нас? — Он щелкнул пальцами. — Да вернувшись в Кентукки, ты без нас умрешь с голоду. Ты и понятия не имеешь, как…

Вест ухмыльнулся и с невозмутимым видом занялся своей постелью. Он присел на корточки, развязал толстый узел и расстелил одеяло на земле. Затем улегся и, положив голову на седло, уставился в небо.

А Грейди Даунс никак не мог остановиться. Он все больше и больше распалялся, то и дело обращаясь к безмолвному навахо и разглагольствуя о том, что нынешняя молодежь совсем не уважает старших.

— …Похоже, он позабыл, Таос, что, если бы не мы, он бы до сих пор оставался этаким несчастным слюнтяем-кентуккийцем. Он бы до сих пор искал дорогу до Санта-Фе! Не так ли, сэр?! Мистер Вестон Дейл Квотернайт? Да он просто неблагодарный молокосос, коих свет не видывал! Да один он ни цента бы не заработал! И помни мои слова, Таос, без нас он не будет знать ни что ему делать, ни когда надо…

Вест Квотернайт улыбнулся. Конечно, он не мог не согласиться с яростными выпадами этого бывалого горца. Если бы однажды летним днем три года назад он не зашел в тот салун в Канзасе, где бы он был сейчас?

Мысли Веста перенеслись к той несчастной поре его жизни, когда после окончания войны он поспешно покинул Шривпорт. Из Луизианы он поехал домой в Кентукки и обнаружил, что его дома больше не существует. Он не мог там оставаться, отправился в Сент-Луис и нашел работу в салуне. От одного из картежников он услышал, что на Западе на строительстве железной дороги неплохо платят. Он сменил салун на лопату и по десять — четырнадцать часов в день работал под палящим солнцем на прокладке железнодорожных путей. Кто бы знал, как он ненавидел эту работу!

В один прекрасный день, когда показания термометра перевалили за высшую отметку последних ста лет, а раскаленным воздухом стало невозможно дышать, Вест вытер пот со лба, окинул взглядом простиравшуюся вокруг выжженную солнцем равнину и решил, что с него хватит.

Он вручил свою лопату постоянно улыбавшемуся рабочему-китайцу, забрал заработанные деньги и ушел.

Прибыв в Джексон-Сити, Вест отправился в ближайший салун. Салун «Прерия» был почти пуст, лишь за одним столиком в углу сидели несколько игроков в покер, а возле стойки бара стоял невысокий светловолосый мужчина. Вест подошел к стойке и заказал стакан виски «Олд кроу».

Почувствовав на себе взгляд белобрысого посетителя, Вест оглянулся. На него с улыбкой смотрел мужчина с белой густой бородой и такими же белыми длинными усами. Щеки незнакомца были розовые, как у ребенка. Голубые глаза беспокойно бегали. Мужчина был подтянут и безупречно одет: на нем была западного образца белоснежная рубашка, темные брюки и высокие блестящие черные ботинки. К ремню брюк была пристегнута кобура. На кожаной тесьме вокруг шеи висел медальон — большой кусок бирюзы, оправленный в серебро.

— Вы что-то хотите мне сказать? — обратился к нему Вест и, запрокинув голову, осушил стакан.

Поглаживая свою длинную белую бороду, мужчина сказал:

— Сынок, ты будешь вспоминать этот день как один из самых счастливых дней своей жизни.

Вест сделал знак бармену, чтобы тот налил ему еще виски.

— Интересно было бы узнать почему? — спросил Вест.

Белобрысый мужчина покачал головой и весело проговорил:

— Я умею распознавать людей с первого взгляда. Например, я могу сразу сказать, что у тебя нет семьи, нет денег и нет работы. Разве не так?

Вест пожал плечами:

— И поэтому я счастлив?

— Да нет, это я счастливчик, — ответил блондин, протянул Весту руку и представился: — Меня зовут Грейди Даунс. Завтра на рассвете я поведу группу богачей с Востока в Нью-Мексико. Знаешь, сынок, сколько я на них заработаю? — Не дожидаясь ответа, он продолжил: — На каждом — двести пятьдесят долларов! А их семнадцать человек. Значит — тысяча семьсот пятьдесят долларов. Неплохо для одного месяца работы, не правда ли?

Заинтересовавшись словами мужчины, Вест сказал:

— Давай перейдем к делу. Так почему же я счастливчик?

Грейди Даунс хихикнул:

— Ладно, перехожу к делу. Я собираюсь заплатить тебе двести долларов за то, что ты поедешь со мной. Повезешь мою пушку.

Вест пристально посмотрел ему в глаза. Он еще никогда не бывал западнее Канзаса, а ему так хотелось уехать куда-нибудь, попробовать свои силы в чем-то новом. Он и раньше слышал об апачах, навахо и команчах. Он знал, что индейцы кочуют по горам и пустыням Запада, нагоняя страх на путников вдоль всей дороги в Санта-Фе.

— Вы заплатите мне пятьсот долларов, — сказал Вест, и Грейди Даунс, расхохотавшись, похлопал его по спине.

Итак, вместе с Грейди Вест повел группу с Востока на Запад. Их путешествие шло вполне спокойно и даже приятно, несмотря на то что Грейди Даунс был редчайшим в мире болтуном. Он начинал говорить, едва продрав глаза, и болтал без умолку до самой ночи.

Прищурившись, Вест бдительно следил за тем, что происходит вокруг, нет ли чего подозрительного, и лишь вполуха слушал россказни об умопомрачительных приключениях Грейди. Однако мало-помалу, сам того не желая, Вест поведал горцу и о себе, и о своей жизни.

Они уже почти добрались до Нью-Мексико, как вдруг прямо перед ними словно из-под земли вырос индеец. Он ехал навстречу им на большом пони. Рука Веста потянулась к «кольту», но тут Грейди Даунс засмеялся и сказал:

— Сынок, не стреляй в Таоса — он мой лучший друг. Пока ты здесь ездишь, тебе не раз придется обратиться к нему за помощью.

И Грейди оказался прав.

Таос был шести футов шести дюймов ростом и весил триста фунтов. При этом казалось, что он состоит лишь из костей и мышц. Его грудь была широкой и крепкой. Стальные мускулы рук и мощных ляжек то надувались, то перекатывались. Таос был весьма умен и деликатен, однако за все время знакомства с Вестом не проронил ни слова.

Двадцать лет назад Грейди нашел тяжело раненного индейца у подножия холма невдалеке от Таоса, среди мертвых тел его отца, братьев и сестер. Мальчику было тогда лет двенадцать — четырнадцать. Грейди выходил его и дал ему имя Таос.

Юноша вырос и превратился в настоящего исполина, готового всегда и везде защищать Грейди, словно собственного отца. Преданность Таоса мгновенно распространилась и на Веста. Когда Вест предложил им втроем основать компанию по разведке полезных ископаемых и обеспечивать передвижение геологов, предпринимателей и экспедиций по территории Нью-Мексико на контрактной основе, безмолвный Таос убедил Грейди в том, что это стоящая идея.

Бизнес на Западе процветал, люди зарабатывали там немалые деньги. В крупных городах Запада Грейди, Вест и Таос пользовались репутацией наиболее опытных проводников. Их нанимали за несколько месяцев вперед.

Во время коротких передышек от работы Таос и Грейди уходили в горы. Крышей им служило небо Нью-Мексико, а постелью — горные луга. Пару раз Вест ходил в горы вместе с ними, однако он все же предпочитал снять номер в отеле «Ла Фонда» в Санта-Фе либо в отеле «Эксчейндж» в Лас-Вегасе.

Порой, чтобы отдохнуть и развеяться, Вест отправлялся на юг на ранчо Бака — хорошенькая белокурая вдовушка дона Хавьера Нарциско Бака всегда была рада Весту и знала, как ему угодить.

Вглядываясь в усыпанное звездами черное небо, Вест вздохнул: «К черту всех! Грейди, Таоса, вдовушку Бака и все прерии и горы в придачу!» Да, все они были добры к нему. Но его постоянно тяготила мысль о том, что он должен работать не здесь, должен заниматься каким-то другим делом. Он устал от такой жизни. Ему было скучно и тоскливо.

Сейчас сентябрь. Он готов работать всю зиму, как значится в контракте, который подписали все трое, но потом он уйдет. Поедет на юг, навестит другую добрую вдовушку, донну Хоуп, побудет с ней несколько дней, а затем… Уедет куда-нибудь подальше, сам не знает куда. Может быть, в Старую Мексику или в Калифорнию. Вдруг там еще осталось золото?

— А если ему ничего не стоит встать и уйти от нас, то он просто не наш человек. Как же так? Ведь мы хотели по-честному. Дали друг другу слово. Черт знает что… — бормотал Грейди.

Веки Веста налились свинцом, он глубоко вздохнул, закрыл глаза и вскоре уснул.

Бенджамина и Дэниела отправили наверх сразу, как только мальчики пообедали. Взрослым подали ароматный крепкий кофе с воздушными французскими пирожными.

Дэйн Кертэн сидел напротив Элизабет и, потягивая бренди, не сводил с нее глаз. На полных губах Дэйна застыла едва заметная улыбка. Элизабет старалась не обращать на него внимания. Он был очень хорош собой, но она находила в нем те черты, которые так не любила в его племяннике Дэниеле.

Дэйн покритиковал своего брата Эдмунда, обвинив его в том, что он непоследователен в решении некоторых профессиональных вопросов, заявил, что ростбиф был недостаточно нежен, а затем начал слегка подтрунивать над своей невесткой, говоря, что она побила все рекорды по количеству вечеров, проведенных дома. Луиза Кертэн одарила Дэйна сердитым взглядом, это привело его в восторг, он ухмыльнулся и подмигнул Элизабет.

Элизабет надеялась, что Дэйн вот-вот откланяется и отправится куда-нибудь на вечеринку. Ей хотелось, чтобы это произошло как можно быстрее.

Но вот Луиза Кертэн поставила фарфоровую кофейную чашечку на блюдечко и, приложив к красным губкам белоснежную льняную салфетку, проговорила:

— Мисс Монтбло, мы с Эдмундом хотели бы обсудить с вами некоторые проблемы, касающиеся занятий Бенджамина.

Элизабет одобрительно кивнула и приготовилась внимательно слушать.

— Да, конечно, мне очень приятно, что вы… — начала было Элизабет.

— О… Но, боюсь, мне придется извиниться перед вами, — перебила ее Луиза и, отодвинув стул, встала из-за стола. — Я опаздываю в оперу. Эдмунд будет рад обо всем с вами побеседовать, мисс Монтбло. Он и с мальчиками легче находит общий язык, чем я. — С этими словами Луиза поспешно вышла из столовой. Ее длинное платье из тяжелой тафты прошуршало в унисон с ее торопливыми шагами. Великолепный бриллиант «Звезда Запада» сверкнул на ее обнаженной шее.

С трудом скрыв свою растерянность, Элизабет улыбнулась Эдмунду и продолжила беседу, будто ничего не случилось.

Эдмунд был весьма обеспокоен низкими отметками сына. Он предложил Элизабет дважды в неделю заниматься с Бенджамином в особняке Кертэнов, и она согласилась. Когда было составлено расписание занятий и были оговорены условия оплаты, Элизабет поблагодарила братьев Кертэн за приятный вечер и попрощалась, сказав, что ей пора возвращаться домой к отцу.

К удивлению и к досаде Элизабет, Дэйн вызвался отвезти ее домой. К главным воротам особняка подкатила открытая карета. Взяв Элизабет под руку, Дэйн подвел ее к карете, уселся рядом с ней, отвязал поводья и, улыбнувшись, сказал:

— Вы бы сели поближе, сегодня очень холодно.

Элизабет не двинулась с места.

— Мне вполне удобно, спасибо.

— Тогда, может быть, мы прокатимся по набережной или… — предложил Дэйн.

— Нет, мистер Кертэн. Мне надо домой. Отец не совсем здоров, — прервала его Элизабет.

— Домой так домой, — сказал Дэйн, и карета быстро покатила вдоль шумных бельгийских кварталов. — Вы только скажите, куда ехать.

— Четыре квартала от Бродвея, на Двадцать четвертую улицу, — проговорила Элизабет.

— Двадцать четвертая улица? — переспросил Дэйн, повернувшись к ней. Элизабет заметила, как он нахмурился. — Но, мисс Монтбло, на Двадцать четвертой улице находятся наши… О! Я хотел сказать… — не закончил Дэйн.

— Да. Туда, где конюшни, — сказала Элизабет без тени смущения. — Мы с отцом живем в небольшой квартире за конюшнями. — Сказав это, она посмотрела ему прямо в глаза, ожидая, что он скажет еще что-нибудь по этому поводу.

Дэйн не стал продолжать. Будучи человеком прогрессивных взглядов, он нашел милым, что молодая красивая учительница не стыдится того, что живет вместе с больным отцом рядом с вонючими городскими конюшнями.

До сих пор среди его знакомых женщин не было ни одной работающей. Это обстоятельство вызвало у Дэйна не меньший интерес, чем огненно-рыжие волосы Элизабет. Ему очень хотелось сопровождать Элизабет в ее поездках по городу, возить ее в театр или водить на шумные балы — его бы это позабавило. Он представлял себе, какими удивленными глазами посмотрят на него хозяйки великосветских салонов, когда он представит им свою рыжеволосую учительницу.

Они свернули на Двадцать четвертую улицу и поехали вдоль конюшен. В середине четвертого квартала едва проглядывал узенький переулок, освещенный тусклыми фонарями.

— Пожалуйста, остановите здесь, мистер Кертэн, — попросила Элизабет. Кивнув, Дэйн остановил карету. Элизабет с улыбкой повернулась к нему: — Спасибо, что привезли меня домой. Спокойной ночи.

Она привстала, собираясь выйти из кареты, однако Дэйн поймал ее за руку и усадил на место.

— Вы могли подумать, что я позволю вам одной идти в такой темноте?

— Мне не раз приходилось это делать, мистер Кертэн, — ответила Элизабет.

— Но только не сегодня, — сказал он и, спрыгнув вниз, помог ей выйти из кареты.

Пока они шли вдоль темного переулка, Дэйн держал Элизабет за руку. Повернув за угол, они наконец очутились у дома Элизабет.

Задержавшись на минуту около деревянной двери своего скромного жилища, Элизабет протянула Дэйну руку, проговорив:

— Спасибо, мистер Кертэн, я благодарна вам за…

— Дэйн, — поправил он и взял ее руку в свои.

— Спасибо, Дэйн, — повторила Элизабет.

— Пожалуйста, Элизабет, — ответил он и, чуть приблизившись к ней, предложил: — Я приглашаю вас на ужин с вином завтра вечером.

— Извините, но я не могу, — ответила она.

— Не можете или не хотите? — спросил Дэйн.

— Спокойной ночи, мистер Кертэн, — проговорила Элизабет.