Тут я почувствовала, что меня толкнули локтем под ребро, и буквально подпрыгнула на стуле. Брат Эдмунд подбородком указывал в направлении двери.

На пороге зала капитула стояла пара, облаченная в черное: лорд и леди Честер наконец-то прибыли. Ну что же, придется пока отложить мысли о короне и вытерпеть поминальный пир.

Первым вошел лорд Честер. Ему было лет пятьдесят, и наверняка в молодости он был очень красив. Он на целую голову возвышался над привратником, который поспешил почтительно отступить назад, подальше от нашего почетного гостя. На лорде был длинный черный дублет, изящно прошитый серебряной нитью, — модное и дорогое одеяние. Когда лорд Честер подошел поближе, я увидела, что дублет ему явно узковат. Аристократ начал накапливать жирок, но либо пока не знал этого, либо не хотел знать. Волосы его сильно поредели, и сквозь жидкие каштановые пряди просвечивала кожа головы. На пальцах обеих рук сверкали драгоценными камнями крупные перстни.

Шествовал лорд Честер тяжело и неспешно: ему понадобилось немало времени, чтобы дойти до центра стола и до стульев, которые — как наш гость правильно догадался — предназначались им с супругой.

Настоятельница Джоан поднялась.

— От имени всех членов Дартфордского монастыря позвольте поприветствовать вас, лорд Честер, на нашем поминальном пире в честь Дня всех усопших верных, — сказала она.

Он поклонился и ответил низким голосом:

— Благодарю вас, настоятельница. — Не поворачивая головы, он небрежно махнул рукой. — Миледи, входите.

Леди Честер, бледная, худая и невысокая, прошла к своему стулу. Одетая во все черное — корсаж, юбку и чепец, — она имела такой строгий вид, что скорее напоминала одну из нас, чем супругу лорда. Никаких драгоценностей или колец на ней не было. Наша гостья была в трауре, и я находила это вполне уместным, поскольку королева Джейн умерла всего неделю назад, а муж леди Честер служил королю.

Лорд Честер повернулся и оглядел сидевших в углу музыкантов, включая и меня. Теперь, вблизи, я увидела, что он не так уж и крепок. Глаза налиты кровью, шея очень худая. На носу — тонкая паутинка красных прожилок.

Он одобрительно улыбнулся при виде виуэлы, лютни и цитры. Лорд Честер просил, чтобы на пиру была музыка, и мы были готовы играть.

Потом он громко рыгнул. Словно порыв ветра, в нос мне ударил винный запах.

Похоже, наш гость был сильно пьян.

26

— Где моя дочь? — громко спросил лорд Честер. Он прищурился, оглядывая монахинь, которые сидели на каменных скамьях, высеченных в стенах.

Мои глаза нашли по другую сторону зала сестру Кристину. Неяркий осенний свет падал на ее колени, а выражение лица, остававшегося в тени, было непроницаемым.

— А, вот она, — сказал лорд Честер. — Ты разве не хочешь поздороваться с отцом, дитя мое?

Сестра Кристина не шелохнулась и не произнесла ни слова.

Леди Честер подалась вперед на своем стуле и как-то нервно проговорила:

— Сестра Кристина, приветствую тебя в этот день памяти.

— Приветствую вас, леди Честер, — дала послушница формальный ответ. Несколько мгновений спустя она добавила: — И вас, сэр.

Тут раздался голос настоятельницы Джоан:

— Мы все приветствуем вас, лорд и леди Честер. Для нас большая честь принимать вас в Дартфордском монастыре.

— О, мне нравятся эти слова. — Наш гость кивнул всем монахиням, послушницам и братьям, собравшимся перед ним. — Вот это мне нравится. Да. Превосходно. Можно сказать, начало новой эры.

Он поднял кубок с вином, как будто собираясь выпить за настоятельницу, а потом надолго жадно присосался к нему, словно до этого сегодня ничего не пил.

— Настоятельница, мы приносим извинения за то, что опоздали, — сказала леди Честер. — По дороге мы заехали на могилу сына.

Лорд Честер со стуком поставил кубок на стол и сердито посмотрел на жену. Она отвернулась. Одна из сестер закашлялась. За ней — другая. В воздухе повисло напряжение.

Снова заговорила настоятельница Джоан:

— Лорд и леди Честер, вы не знакомы с нашим новым братом, который прибыл к нам из Кембриджского доминиканского братства. Позвольте представить вам нашего нового казначея — брата Ричарда. — Она сделала жест в сторону брата Ричарда, сидевшего по другую сторону стола. — В отсутствие брата Филиппа я попросила его произнести несколько слов перед началом пира.

Брат Ричард поднялся на ноги, я выпрямилась на своей неудобной табуретке.

— Мы собрались здесь, — начал он, — чтобы вспомнить всех усопших верных, которые ушли в мир иной, дабы наслаждаться вечной жизнью.

Лорд Честер сложил на груди руки. Он смотрел на оратора так скептически, что, будь на месте брата Ричарда кто-нибудь другой, он бы дважды подумал, прежде чем продолжить.

Но брат Ричард не дрогнул.

— Разве не Пресвятая Дева Мария укрепляет каждый день нашу веру в вечную жизнь? — спросил он, вскинув руки и обращаясь напрямую к сестрам Дартфорда. — Мы все соединены друг с другом в нашей вере. Каждое деяние, плохое или хорошее, влияет на всех нас. И всякий раз, когда кто-то из нас молится об усопшей душе, это помогает не только этой душе, но и всем другим, которые должны очиститься на своем пути к Небесам, дабы обрести там вечный мир и покой. И потому сегодня я прошу вас молиться не только за своих близких, но и за всех, кто уходит раньше вас. И не скорбите о них. Радуйтесь, потому что теперь они в Царстве Божием. И пусть это укрепит и утвердит вас в вере в Господа и Деву Марию.

Я вспомнила о своей матери. Да, я молилась, чтобы она обрела покой в Царстве Божием, тот покой, которого была лишена при жизни. Рядом со мной глубоко вздохнул брат Эдмунд, и я спросила себя, о душах кого из покинувших этот бренный мир думает он.

— И потому мы благословляем сию трапезу, которая будет предложена вам, — закончил брат Ричмонд и сел.

Настоятельница Джоан улыбнулась — с гордостью и, как мне показалось, с некоторым удивлением.

— Весьма красноречиво, брат, — одобрил лорд Честер, который продолжал сидеть со сложенными на груди руками. — Прекрасно сказано. Я не слышал столь изящной проповеди с тех пор, как епископ Гардинер обращался к двору короля нашего Генриха в соборе Святого Павла. Это было в прошлом году, перед отъездом его во Францию.

Брат Ричард, вздрогнув, посмотрел на брата Эдмунда, потом на меня. Интересно, случайно или нет лорд Честер вспомнил про Гардинера? Неужели он знал, что нас сюда прислал епископ? Я не сомневалась, что мы трое одновременно подумали об одном и том же. А потом вдруг с испугом поняла, что в своих мыслях я больше связана с двумя братьями, чем с монахинями, сидящими в этой комнате.

Лорд Честер хлопнул в ладоши:

— А теперь настало время для музыки.

Я сбилась со счету, сколько раз мы проиграли в тот день свой репертуар. Четыре песни, которые мы подготовили, — это ведь совсем мало, так что нам пришлось начать все снова. А потом повторить опять. Никто не возражал. Лорд Честер, кидая в нашу сторону одобрительные взгляды, каждый раз довольно улыбался. Он с любопытством рассматривал мою виуэлу — инструмент, незнакомый англичанам.

Тон во главе стола, разумеется, задавал лорд Честер. Разговор, который он завел, не имел никакого отношения ко Дню всех усопших верных, а вращался вокруг его недавнего назначения на должность королевского псаря. Он подробно рассказывал про спаниелей, гончих и борзых. Поскольку мне постоянно приходилось играть, я слышала только обрывки разговора. Леди Честер кивала словам мужа, как и подобает жене. Я почти не видела сестру Кристину, а потому не могла судить, как она относилась к происходящему.

Пир подошел к середине, и разговор за столом стих. Лорд Честер полностью отдался еде. В зал одно за другим вносили блюда на серебряных подносах. Нашему гостю понравились ростбиф, кролик и каплун. Но с особым удовольствием он поедал свинину. Его аппетит казался просто невероятным. Лорд без устали подбирал все новые и новые кусочки мяса и отправлял их в рот, пока его тарелка полностью не опустела. Пальцы его блестели от свиного жира. Жир капал и из его рта — прямо на нашу великолепную скатерть. И еще Честер непрерывно пил вино — его кубок наполняли бессчетное число раз.

Сотрапезники лорда ели и пили со значительно меньшим аппетитом. Леди Честер вяло клевала угощение. Настоятельница и брат Ричард, стараясь делать это незаметно, избегали мясных блюд — ели только хлеб, сыр и фрукты. Остальные присутствующие, разумеется, не вкушали совсем ничего. Перед этим нам подали хлеб с бульоном. Мы были привычны к такой трапезе и умели обходиться без пищи по много часов, даже целый день. Это нисколько не печалило нас, а, напротив, даже радовало.

Когда лорд Честер наконец-то полностью насытился, за окном уже наступили сумерки и в зале потемнело. Слуги зажгли свечи и огромный канделябр во главе стола. Месса в память всех усопших верных должна была начаться до захода солнца, но ее явно придется перенести на более позднее время. Правила гостеприимства не позволяли нам торопить гостей.

Рыгнув в очередной раз, лорд Честер демонстративно отодвинул от себя тарелку. Облегченно вздохнув, мы положили инструменты.

Лорд Честер повернулся к настоятельнице и проговорил заплетающимся языком:

— Превосходный был пир.

— Я рада, что вам понравилось, — ответила она.

Он вздохнул, откинулся на спинку стула и добавил:

— Даже жалко, что скоро все монастыри закроют.

Одна из сестер ахнула — я не разобрала, кто именно. Брат Эдмунд опустил голову, а сидевшая по другую сторону сестра Винифред потянулась к его руке.

Но больше всех была поражена настоятельница Джоан. Она изумленно заморгала, словно не в силах поверить услышанному.

— Сейчас уже не будет как раньше, — спокойно продолжал лорд Честер. — И королевские уполномоченные больше не станут выискивать тут всякие мелкие нарушения, прегрешения или припрятанные деньги. — Теперь, разойдясь, лорд заговорил более внятно. — Нынче уполномоченные приезжают с одной-единственной целью — лично известить настоятелей, чего требует от них король. А требует он от них только одного: отступить, уйти по-тихому, закрыть монастырь по собственной доброй воле. Если они так и сделают, то все его обитатели получат вспомоществование — да, абсолютно все. На сей раз король решил не прибегать к силе. Он не хочет, чтобы его приближенные подло грабили монастыри, столь явно демонстрируя свою алчность. Согласитесь, это смотрится не особенно красиво. Они получат монастыри в качестве королевского подарка, но! — Лорд Честер поднял палец. — Это должно быть сделано без всякого шума. И королю не нужны новые мученики. А то ведь попадались такие монахи и братья, которые изводили себя голодом до смерти. Или, помните, как трупы тех, кто отказался под присягой признать Акт о супрематии, выставляли на позор в Тайберне? Так вот, впредь такого не будет! Это вызывает слишком много ненужных разговоров!

Брат Ричард побагровел и обеими руками вцепился в крышку стола. До меня донеслось быстрое позвякивание шарика настоятельницы.

Но лорд Честер словно бы и не замечал, насколько оскорбительны — нет, мучительны! — его слова для всех нас.

— Кому нужны новые бунты, верно? — Он издал сдавленный смешок. — На Тауэр-Бридж и без того достаточно отрубленных голов.

Когда лорд поднялся, все взгляды устремились на него.

— Не бойтесь, вы получите приличное содержание, никто не будет голодать, — проговорил он, обращаясь сразу ко всем и чуть покачиваясь.

Леди Честер дернула его за пышный черный рукав:

— Хватит, милорд.

Он стряхнул ее руку и двинулся в другую сторону — мимо брата Ричарда, который отпрянул от него с перекосившимся от ненависти лицом. Но лорд Честер не заметил этого. Да если бы даже и заметил — ему было все равно. Он тяжелыми шагами двинулся к длинному столу, на котором лежали священные реликвии Дартфорда.

— Ну-ка, ну-ка, — промычал он. — Нет, вы только посмотрите — это же целое состояние! Поверьте мне, у дверей Кромвеля прямо сейчас выстроилась целая очередь лордов, желающих заполучить Дартфордский монастырь. — Он ударил себя кулаком в грудь. — Но я не такой! Лично у меня денег хватает! Мне ни к чему грабить монастыри. Но есть определенные личности, для которых штуки вроде вот этой, — он показал на усеянную драгоценными камнями раку, — слишком большое искушение. — Его качало, и мне на мгновение показалось, что лорд Честер сейчас упадет. Но он сумел удержать равновесие. — Сегодня вечером я непременно узнаю, что там внутри, — громко сообщил наш гость.

Я увидела, как одна из монахинь поднялась со своего места. Это была его дочь, сестра Кристина. Глаза ее так и сверкали.

— Отец, вы не имеете права прикасаться к нашей святыне, — сказала она.

— Я не имею права? — Он изумленно повернулся к ней. — Да это ты не имеешь права указывать мне, что я должен делать. Никто не имеет такого права. Ни ты, ни та старая сука, что раньше была здесь настоятельницей, ни вот она. — Он показал на настоятельницу Джоан. — Я хочу увидеть, что спрятано внутри, и увижу.

Настоятельница вскочила на ноги:

— Рака пуста, лорд Честер. Как всем известно, мы именно в таком виде и получили ее в свое время. Такова была воля короля, который основал монастырь, — Эдуарда Третьего.

— Как всем известно, — передразнил он настоятельницу. — Это вы так говорите. А почему я должен вам верить? Вот король вам не верит. И собирается закрыть монастыри. Люди болтают, что он хочет таким образом пополнить казну. Или никак не может забыть, что монастыри противились его разводу. Якобы поэтому он их и уничтожает. Но я-то знаю правду. Он не раз говорил мне. — Тут лорд Честер попытался изобразить короля и голосом на октаву выше произнес: — «Они там в монастырях хранят тайны, лелеют коварные планы. Если они кому и преданы, то уж во всяком случае не мне». — Лорд Честер прищурился, глядя на настоятельницу. — А у вас, я не сомневаюсь, есть тайны. Никто лучше меня не осведомлен о тайнах Дартфордского монастыря. — Он рассмеялся. — И сегодня я узнаю одну из них.

Прежде чем кто-либо успел помешать ему, лорд Честер устремился к раке. Он схватил ее своими жирными пальцами, повертел в руках в поисках потайной дверцы.

Голова у меня закружилась. «А что, если, — пришла мне безумная мысль, — она и впрямь не пуста. Вдруг там хранится часть короны Этельстана? Кто пострадает — а может быть, и умрет — из-за того, что сейчас делает лорд?»

— Ага, вот она. — Он распахнул дверцу в основании раки и засунул внутрь руку.

По залу пронесся вопль — все монахини застонали при виде такого кощунства. Сестра Кристина попыталась было броситься к отцу, чтобы остановить его, но сестра Агата и сестра Рейчел с двух сторон преградили ей путь. Брат Ричард, вскочив на ноги, крикнул что-то настоятельнице Джоан, но за звуками плача я не смогла разобрать его слов: это леди Честер сжалась на стуле, закрыв лицо руками.

— Там ничего нет, — сердито объявил лорд Честер. — Пусто.

Настоятельница Джоан обошла столы, направляясь к человеку, которого столь опрометчиво пригласила на поминальный пир.

— Лорд Честер, я прошу вас вернуть священную раку на место.

Он положил раку и как ни в чем не бывало сказал:

— Мне просто было любопытно. Не волнуйтесь. Не нужны мне ваши сокровища, ваше золото. Побрякушки меня никогда не привлекали. — Он развернулся к головному столу и снова начал смеяться. — Я всегда предпочитал человеческие сокровища.

Лорд Честер отвернулся от приближавшихся к нему настоятельницы и брата Ричарда и, к моему ужасу, направился ко мне.

— Эй, ты! — прокричал он. — Послушница! Тебя как зовут?

Я вскочила со стула.

Он подошел ближе и повторил:

— Тебя как зовут?

Брат Эдмунд поднялся и встал между нами.

— Прочь с дороги, брат! — взревел лорд Честер. — Ты что, не знаешь, кто я такой? Я — член королевского двора! И сейчас узнаю имя этой послушницы! Ну же, говори, как тебя зовут!

Я попятилась от него, прижалась к стене, ударилась затылком об оконную раму и выкрикнула:

— Джоанна Стаффорд!

— Стаффорд? — Он отпрянул, словно испуганный конь. — Ах, какое нехорошее имя! Ой-ой-ой! Не повезло. Король ненавидит Стаффордов. Он ненавидит всю прежнюю знать. Вроде семьи моей женушки, чтоб ее черти взяли. — Он издевательски поклонился леди Честер, которая по-прежнему сидела, закрыв лицо руками. Затем наклонил голову, в упор разглядывая меня. — Но дело не только в имени. Больно уж волосы у тебя темные. А я не люблю темноволосых. Я люблю блондиночек… вот таких.

Он кинулся к сестре Винифред и резким движением сорвал с моей подруги послушнический чепец, и ее светлые волосы упали на плечи. Бедняжка в ужасе закричала, забилась в его руках.

Все произошло так быстро, что я даже ничего не поняла. Только что лорд Честер пытался обнять сестру Винифред, а уже в следующее мгновение он лежал на полу лицом вниз.

Над ним, высоко подняв кулак, стоял брат Эдмунд.

27

Лорд Честер распростерся на полу зала капитула, потирая ушибленную челюсть.

Брат Ричард подбежал к брату Эдмунду и, схватив его за руку, поволок к стене.

— Хватит, успокойся, так нельзя, — умоляющим голосом проговорил он.

Лорд Честер встал на четвереньки.

— Ты заплатишь за это, брат. — Он с трудом поднялся на ноги, левая его щека горела, по ней стекала струйка крови. — Тебя за это засекут насмерть. Выставят на позор в Тайберне.

Он повернулся к настоятельнице и брату Ричарду, которые теперь стояли перед головным столом. Мы все переглядывались, в испуге и отвращении, ожидая, что будет дальше. Это напоминало травлю медведя: мы со всех сторон окружали сильного, взбешенного, обезумевшего зверя.

Но в этот момент лорд Честер замер. Он пристально смотрел куда-то поверх левого плеча настоятельницы Джоан. Нижняя челюсть у него отвисла: лорд потрясенно уставился на гобелен, висевший на стене над столом, за которым он провел несколько часов. В свете мигающих свечей шелковые нити в глубине леса преобразились.

Голова Честера двигалась то вправо, то влево, словно он хотел изучить гобелен во всех подробностях.

— Как вы это сделали? — наконец спросил он. — Как?

Он повернулся к монахиням: половина из них стояла, другая половина сидела, съежившись на скамьях. Все его неистовое бешенство разом прошло. Он казался неуверенным, даже испуганным.

— Кто это сделал? — вопросил лорд Честер.

От дверей донесся какой-то звук — это вошел привратник Грегори в сопровождении трех слуг. Джон, конюх, держал в руке длинную палку; лицо его было страшно.

— Настоятельница, прикажите, что мы должны делать! — выкрикнул Грегори.

Она подняла руку, призывая его остановиться.

— Лорд Честер, — сказала настоятельница, — я бы просила вас немедленно оставить монастырь по доброй воле, если вы не хотите, чтобы мои люди вывели вас. Вы готовы уйти сами?

Я услышала сдавленный кашель. Винифред! Она все еще была без чепца, а волосы ниспадали ей на плечи. У бедняжки опять начинался приступ. Брат Эдмунд отвел ее в сторону, ослабил воротник. Сейчас я стояла ближе всех к лорду Честеру.

Ничем не показав, что слышал вопрос настоятельницы, он заговорил сиплым шепотом; только я могла слышать его.