Новый преподаватель сидел за столом и смотрел в окно. На нем были рубашка и галстук, но, однако, без пиджака. Заняв места, ребята ждали, когда начнется занятие. В глубине души они были благодарны Китингу за то, что он дает им возможность расслабиться и хоть немного сбросить напряжение, накопившееся за последние несколько часов. Но преподаватель и не думал обращать внимание на класс. Дети беспокойно заерзали.

Наконец он встал, взял в руки линейку и принялся прохаживаться между рядами. Остановившись, он посмотрел в глаза одному из учеников; тот зарделся.

— Не надо стесняться, — мягким голосом произнес Китинг и продолжил расхаживать, внимательно разглядывая подростков.

— Гм-м, — многозначительно протянул он, глядя на Тодда Андерсона — и, приблизившись к Нилу Перри, повторил:

— Гм-м!

Вдруг он хлопнул по свободной ладони линейкой и, издав громкий смешок, устремился к кафедре.

— Вы, пытливые юные умы! — воскликнул он, окинув взглядом собравшихся. Не выпуская из рук линейки, учитель ловко вскочил на стол и вновь обернулся к мальчикам.

— «О капитан, мой капитан!..» — воодушевленно промолвил Китинг и умолк, изучая лица детей. — Откуда это? А? Никто не знает?

Под его пристальным взором ребята стояли молча, не шелохнувшись.

— Эта строка, молодые люди, — терпеливо продолжил он, — из поэмы Уолта Уитмена о мистере Аврааме Линкольне [В переводе М. Зенкевича текст стихотворения «О капитан! Мой капитан!», созданного Уитменом в 1865 году — после того, как в апреле Линкольн был застрелен Джоном Уилксом Бутом во время спектакля «Наш американский кузен», — начинается так: // О капитан! Мой капитан! Рейс трудный завершен, // Все бури выдержал корабль, увенчан славой он. // Уж близок порт, я слышу звон, народ глядит, ликуя, // Как неуклонно наш корабль взрезает килем струи.]. На наших занятиях вы можете звать меня мистер Китинг — или, если отважитесь, «О капитан, мой капитан»!

Соскочив с кафедры, мужчина вновь принялся прогуливаться между рядами, продолжая при этом говорить.

— Чтобы не давать повода для множества слухов, скажу вам сразу: да, верно, я маялся здесь много лун тому назад; и нет, тогда я не был столь артистичен, как сейчас! Впрочем, если решите передразнивать меня, вашим отметкам это пойдет только на пользу. А сейчас, джентльмены, приглашаю вас проследовать за мной в Зал славы — и, проходя мимо, захватите учебник!

Размахивая линейкой вместо указки, Китинг направился к выходу — и исчез. Ученики замерли, не зная, как им поступить. От изумления у них пропал дар речи.

— Лучше бы нам прислушаться, — заметил Нил и, вскочив, первым устремился к двери. Собрав книги и прихватив новый учебник, все они прошествовали в Зал славы Уэлтонской академии, где среди обитых дубовыми панелями стен еще совсем недавно ожидали распределения по секциям.

К тому времени, как ученики добрели до конца коридора, Китинг уже прохаживался по залу, изучая развешанные по стенам фотографии выпускников. Самые ранние из них были сделаны еще в 1880-е. На полках и в витринах тесными рядами стояли кубки и награды по всем возможным дисциплинам.

Увидев, что все расселись, преподаватель вновь обратился к классу.

— Мистер… Питтс! — произнес он, глядя в журнал. — Какая неблагозвучная фамилия! [Фамилия «Питтс» (Pitts) относится к древнейшим прозвищам британского происхождения, присваиваемым по месту обитания человека, и происходит от древнеанглийского «pytt» — «нора, дыра». Живи он в нашей стране, Питтса звали бы Канавин.] Где вы, мистер Питтс?

Тот поднялся.

— Прошу вас, Питтс, откройте учебник на странице 542 и прочтите нам первую строфу стихотворения.

— «Девам, о быстротечности времени»? — изумился Питтс, долистав до указанного места. Ребята прыснули со смеху.

— Да-да, именно, — подтвердил Китинг.

— Слушаюсь, сэр.

Питтс прочистил горло и прочел:

Срывайте бутоны роз в юности,
Это время умчится стремглав!
Цветок улыбнулся, раскрыл лепестки —
А назавтра поблёк, увял… [Китинг предлагает ученикам ознакомиться со стихотворением британского поэта Роберта Геррика (1591–1674). Существует несколько переводов данного произведения на русский язык, но наиболее известно оно под названием «Девственницам: спешите наверстать упущенное» (пер. А. Лукьянова). // По первой строке стиха была впоследствии названа известная картина английского художника-прерафаэлита Джона Уильяма Уотерхауса «Срывайте розы поскорей» (1909).]

Он умолк.

— «Срывайте бутоны роз в юности», — повторил Китинг. — В латыни есть соответствующее выражение: carpe diem. Кто может перевести?

— Carpe diem, — тут же вызвался Микс, лучше всех знавший латынь. — «Лови мгновение»!

— Прекрасно, мистер…

— Микс, сэр [В фильме Джон Китинг отпускает по этому поводу комментарий: «Еще одна необычная фамилия!» — хотя на самом деле ничего необычного в ней нет: фамилия Микс (Meeks) происходит от древнеанглийского «meek» — «кроткий, скромный» — и в переводе звучала бы не иначе, как Смирнов.].

— Лови мгновение!.. Как думаете, почему поэт написал эти строки?

— Он торопился? — раздался голос одного из учеников. Остальные захихикали.

— Нет, нет и еще раз нет! — воскликнул Китинг. — Потому что мы пища для червей, юноши. Потому что на роду нам написано лишь малое число лет, вёсен и зим!.. Как бы ни казалось невероятным, но каждый из нас в один прекрасный день перестанет дышать, похолодеет и умрет!

Он выдержал паузу.

— Я хочу, чтобы вы подошли поближе. Вглядитесь в лица мальчиков, посещавших это заведение лет шестьдесят-семьдесят тому назад! Ну же, не будьте застенчивы — встаньте и взгляните на них!

Поднявшись, молодые люди приблизились к развешанным вдоль стен старым фотографиям и принялись изучать лица сверстников, смотревших на них из прошлого.

— Эти ребята мало чем отличаются от вас, не правда ли? Как многие из вас, они верят, что им уготовано великое будущее. Их глаза полны надежды!.. И где же сейчас эти улыбки, юноши? Что стало с надеждой?

Задумавшись, уэлтонцы сурово взирали на своих предшественников. Китинг сновал из угла в угол, указывая то на одну, то на другую карточку.

— Разве они не растратили понапрасну заложенные в них способности, ни на йоту не приблизившись к тому, на что были способны? Увы, джентльмены, эти мальчишки сейчас удобряют собой нарциссы! Но если вы прислушаетесь, услышите обращенные к вам слова… Наклонитесь! Подойдите поближе! Слышите? Слышите шепот?

Разговоры стихли. Несколько учеников в замешательстве склонили ухо к фотографиям.

— Carpe!.. Carpe diem! — раздался громкий шепот самого Китинга. — Ловите мгновение, мальчики! Пусть ваша жизнь будет необыкновенной!

Тодд, Нил, Нокс, Чарли, Кэмерон и другие стояли, уставившись на старые карточки, пока их раздумья вдруг не прервал звонок.

— Странно как-то, — произнес Питтс, сгребая в охапку книги.

— Зато необычно, — парировал Нил. Мыслями он все еще был в зале.

— А по-моему, жутковато, — добавил Нокс, выходя в коридор. Его слегка передернуло.

— Ребята, он что, на экзамене это спросит? — недоуменно озирался по сторонам Ричард.

— Да брось, Кэмерон, — рассмеялся Чарли. — Ты что, с луны свалился?

Глава 5

Пообедав, юноши собрались в спортивном зале, где у них вскоре должна была начаться физкультура.

— Так, ребята, — раздался голос преподавателя, — давайте-ка покажем, на что способно ваше тело! Начинайте пробежку. Сделав круг по залу, остановитесь, измерьте пульс и продолжайте. Не обнаружите пульса — позовите!

Недовольно загудев, мальчики затрусили вдоль стен огромного зала. Физкультурник, ухмыляясь, отошел в угол и прислонился к стене, наблюдая оттуда за бегунами.

— Пошевеливайтесь, Гастингс, — прикрикнул он на одного из парней. — Нам не мешало бы стрясти с вас немного жира! А теперь измерьте пульс… Молодчина, Оверстрит. Не сбавляйте темпа!

Нокс улыбнулся и, пробегая мимо, помахал учителю.

Никто из ребят и не думал, что выдержит такую нагрузку — но к концу занятия многие сами себе удивлялись.

— Я умираю, — выдохнул Питтс, вползая в душевую. — Ему бы солдатов муштровать, а не детей учить!

— Не распускай нюни, Питтс, — гоготнул Кэмерон. — Побегать полезно!

— Тебе легко говорить, — окрысился Питтс. — В отличие от тебя, меня он загнал до полусмерти!

Тут он запнулся и быстро отвернулся к стене. В раздевалку вошел учитель — проверить, все ли в порядке.

— А заниматься сегодня будем? — высунулся из душа Микс. — Как насчет того, чтобы собраться после ужина?

— Будем! Я только за! — послышалось со всех сторон.

— Мыло подберите, Гаррисон, — окликнул одного из ребят преподаватель, а затем повернулся, указывая пальцем на другого. — Эй, вы! Вылезайте побыстрей — и марш вытираться!

— Прости, Микс, у меня не получится, — бросил Оверстрит. — Я приглашен к Дэнберри на ужин! Придется отпроситься на часок-другой…

— Кто такой этот Дэнберри? — поинтересовался Питтс.

— Важная шишка из бывших учеников нашей школы, — изумленно присвистнув, ответил Кэмерон. — Как тебе удалось на него выйти?

— Он друг моего отца, — повел плечами Нокс. — Ему, наверное, лет сто — или около того!

— Хоть поешь нормально. Всяко лучше, чем та размазня, которой нас здесь кормят! — перебил его Нил и расхохотался.

— Читаешь мои мысли! — подхватил Чарли.

Парни оделись, затолкали спортивную форму в шкафчики и направились к выходу. На скамье остался Тодд, молча и сосредоточенно натягивавший носок.

— Ценная мысль в голову пришла? — подсел к нему Нил.

— И гроша ломаного не стоит, — покачал головой сосед.

— Придешь к нам в группу заниматься?

— Благодарю, но все-таки нет, — улыбнулся в ответ Тодд. — Сегодня буду учить историю.

— Ну, если передумаешь — знаешь, где нас найти!

Собрав учебники, Перри тоже заторопился наружу. Посмотрев ему вслед, юноша снова уставился в никуда, а затем влез в ботинки, подхватил книги и медленно побрел в спальню.

Вдалеке за кронами деревьев, зеленым поясом окаймлявших вместительный школьный двор, к горизонту клонилось пылающее солнце.

— Такой простор — а живешь, как в клетке, — оглядевшись по сторонам, вздохнул Андерсон.

Пройдя по коридору, он кое-кому улыбнулся и поспешил скрыться в комнате, притворив дверь. Сложив свою ношу на стол, брат лучшего выпускника Уэлтона издал еще один вздох и сел.

— Не могу и вообразить, насколько упорно мне предстоит трудиться, — пробормотал он, перебирая полученные в школе материалы. Раскрыв учебник по истории, Тодд достал тетрадь, взглянул на чистый лист и в задумчивости вывел на нем большими черными буквами: «ЛОВИ МГНОВЕНИЕ».