— Сэр, я понимаю, что мне нечего вам предложить, — произнес молодой человек. — Но дело в том, что…. — Он запнулся, и Кушинг перехватил инициативу.

— Что вы любите мою дочь, не так ли? — американец старался сдерживать свой гнев. Не было никакого смысла гневаться — его целью было завершить начатое, и чем быстрее, тем лучше.

— Да, сэр, именно так, — сэр Томас не отвел глаз.

— Вы прекрасно играете свою роль, — здесь Кушинг не кривил душой. — Несколько дней назад моя дочь спросила меня, чем вы мне не нравитесь, и скажу вам честно, в тот момент у меня не было достойного ответа. А теперь он есть. Я получил в свое распоряжение любопытные бумаги, которые напрямую касаются вас с сестрой. Выписка из книги пэров, кадастровые записи….

Он достал конверт, полученный от мистера Холли, в котором содержались документы, за которые ему пришлось заплатить дополнительно, и подтолкнул его через стол, в сторону Шарпов. Как он и предполагал, один из документов особенно заинтересовал сэра Томаса.

— А вот этот документ, выписка из гражданского реестра, это настоящая находка, — объявил мистер Кушинг, вбивая последний гвоздь в крышку гроба Шарпов. Одного взгляда на печать было достаточно: молодой человек смертельно побледнел.

— Мне кажется, что я впервые вижу вашу естественную и честную реакцию, — заметил американец.

В комнате повисла тишина. По лицу леди Шарп ничего нельзя было понять, но сэр Томас был живым воплощением несчастья, когда выдавил из себя:

— Она знает?

— Нет, — ответил Кушинг. — Но узнает, если это будет нужно для того, чтобы вы убрались отсюда навечно.

Выражение лица Шарпа изменилось, когда он, скорее всего бессознательно, наклонился вперед.

— Уверен, что вы мне не поверите, но… — начал он.

— Вы ее любите. Вы повторяетесь, — Кушинг достал чековую книжку и написал что-то на верхнем чеке.

— Теперь с вами… — произнес он, протягивая чек леди Шарп. — Мне кажется, что вы более собранны, чем ваш брат.

Глаза женщины широко распахнулись, когда она увидела сумму. Ее реакция доставила ему мрачное удовольствие, так как подтвердила его мнение об этой гнусной парочке.

— Я знаю, что это более чем щедро. Но если вы захотите обналичить чек, то вам придется выполнить два условия, — американец протянул два железнодорожных билета. — Поезд в Нью-Йорк отправляется завтра рано утром. Вам с братом лучше не опаздывать. Мы с вами хорошо понимаем друг друга?

— Да.

Женщина была зла, и из-за этого сам Кушинг разозлился еще больше. Она не имеет права ни на какие эмоции, кроме стыда. Эта прокля́тая и про́клятая выписка. Кушинг был поражен их высокомерием, из-за которого они даже не подумали, что глупому американцу из заштатного городишки может прийти в голову проверить их личности. Но каждому свое. Как он уже сказал, их время не просто подходило к концу. Оно уже закончилось.

— А второе условие? — спросила англичанка.

— Оно касается моей дочери, — он тяжело взглянул на распутного паразита, которым был ее брат. — Сегодня вечером вам придется разбить ее сердце на кусочки.

#

Еда была подана, и теперь Эдит следила за тем, чтобы всем гостям ее отца было комфортно. Она исполняла роль хозяйки с того момента, как умерла ее мать, и имела неплохой опыт. Но сегодня ее голова была занята другим: она понимала, что сэр Томас собирался задать ей важный вопрос — может быть, самый важный из тех, которые задают женщине в ее жизни, — и в тот момент был приглашен ее отцом на частную беседу.

Для Эдит это означало, что она не ошиблась, определяя природу этого вопроса.

Ее сердце отчаянно колотилось у нее в груди, а в животе летали миллионы бабочек. Но когда Томас вместе с Люсиль заняли свои почетные места за столом, она ничего не смогла прочитать на его лице. Ели Шарпы очень мало. Если она права, то у Томаса была причина потерять аппетит. Судя по тому, что она об этом читала, мужчины здорово нервничают, прежде чем сделать предложение. А его сестра разве не могла потерять аппетит просто потому, что хочет счастья своему брату? У Эдит никогда не было ни братьев, ни сестер, но она всегда хотела их. Так вот теперь леди Шарп станет для нее сестрой. Такая перспектива наполнила сердце девушки радостью.

Держи себя в руках, Эдит, говорила она самой себе, но даже воздух вокруг нее потрескивал от переполнявших ее эмоций.

Ее отец поднял бокал.

— Леди и джентльмены, у нас есть неожиданное объявление. Сэр Томас?

О, боже. Вот оно. Но ведь он должен был сначала переговорить со мной? Я что, ошиблась? Может быть, дело совсем не в помолвке? Может быть, он хочет сделать объявление об их деловом партнерстве? Мне не надо было надеяться на слишком многое. Прошло слишком мало времени, а я уже потеряла голову, как глупая героиня Анны Радклиф [Анна Радклиф (1764–1823) — английская писательница, одна из основательниц жанра готического романа.].

Но нет, Томас поднял бокал, глядя ей прямо в глаза. Эти глубокие синие глаза смотрят прямо на нее. Он выглядит как человек, готовый объявить о сотрудничестве, но совсем в другой области.

— Благодарю вас, мистер Кушинг, — произнес англичанин. — Когда я приехал в Америку, мое сердце было полно ожиданием приключений. Здесь слово «будущее» это не простой звук.

Эдит встретилась с ним глазами. Он говорит о будущем… об их будущем?

— Среди вас я нашел тепло и новых друзей. И за это я вам всем бесконечно благодарен, — на мгновение он замолчал, и перед внутренним взором Эдит пронеслась вся ее жизнь.

Тут выражение его лица изменилось. Хотя взгляд его был так же тверд, но в нем появилась тоска. Девушка почувствовала беспокойство. Что-то здесь не так.

— Но теперь пришла пора прощаться. И дай нам Бог встретиться вновь. Может быть, на другом берегу. Мы с сестрой отправляемся в Англию, как раз вовремя, чтобы попасть к зимнему сезону.

Эта маленькая шутка вызвала смех и выкрики за столом. Но Эдит ее не поняла. Это не предложение. Он уезжает. Бросает ее точно так же, как бросил бедняжку Юнис.

Но я думала… я думала, что он… любит меня.

Опустошенная, Эдит пробормотала извинения и покинула столовую.

Она не заметила, что он вышел вслед за ней, пока он не произнес ее имени.

— Эдит.

Она заставила себя забыть о боли, так же как сделала это тем снежным днем, когда испытывала ее, столкнувшись с настоящей смертью. Сейчас, когда ее сердце разбилось вдребезги, она поступила так же. Она думала… она надеялась…

— Вы нас покидаете, — каждый звук давался ей с трудом, но она ничем не выдала себя. Ее голос был таким же твердым, как и его взгляд за несколько секунд до того, как он нанес смертельный удар.

— Мы должны немедленно вернуться и заняться делами, — пояснил Томас. — Разработка шахты должна начаться прежде, чем наступят холода. — И вот новый удар: — А так как в Америке нас ничего не держит….

Разве можно быть таким жестоким? Неужели он этого не понимает?

— Понятно.

Эдит подошла к лестнице и здесь заметила отца, который стоял неподалеку. Ее милый отец, скорее всего, понимал, что это решение Томаса причинит ей боль, и стоял на страже на тот случай, если он понадобится. Так что ее все еще любят.

— Ваша рукопись, — продолжил Томас. — Я прочитал новые главы. Завтра утром вам ее доставят.

— Очень мило с вашей стороны, — мысленно Эдит вернулась к их первой встрече, когда он восхищался написанным, еще не зная имени автора. Между ними сразу же возникла связь. Ну конечно, возникла. Теперь боль в сердце превратилась в настоящую агонию.

— Вы все еще хотите знать мое мнение? — поинтересовался англичанин. Девушка кивнула, и он начал было говорить, потом запнулся и продолжил голосом, который говорил о том, что для него это не более чем постылая и формальная задача: — Очень хорошо. Ваше произведение сентиментально до абсурдности. Чувства, которые вы описываете с такой серьезностью… эта боль, эти потери…. Вы этого сами никогда не проживали. Создается впечатление, что вы знаете только то, о чем прочитали у других авторов.

Конец ознакомительного фрагмента