— Теперь, — сказал Мак, устремив взгляд в свой стакан, — расскажи мне о том, как ты заполучила свой магазин.

Теплая волна удовольствия пронеслась внутри Лизы. Она прислонилась спиной к кабинке и улыбнулась.

— Моя мечта сбылась. Правда. Я как ребенок с коробкой, полной игрушек.

— Очень умный ребенок, — сказал Мак. — Впечатляет, как ты так долго управляешь магазином, умудряясь выплачивать огромную арендную плату на Мейл-стрит и при этом получать прибыль.

— В колледже я изучала бизнес-администрирование, — сказала ему Лиза. — Я работала на Весту Махоун и многому у нее научилась. Я выросла здесь. Я знаю цикл сезонов.

Слегка пожав плечами, она добавила:

— И мои дети уже несколько лет живут своей жизнью. Поэтому меня ничто не отвлекает от моего магазина.

Через мгновение Мак спросил:

— И ты не вышла замуж еще раз?

Лиза рассмеялась.

— Я даже больше никогда не ходила на свидания!

Подошла официантка с закусками. Они оба заказали по второму бокалу.

— Ты все это время была одна? — спросил Мак.

Лиза почувствовала, что краснеет.

— Я была так занята. Было тяжело растить двоих детей в одиночку. Кроме того, когда они оба учились в школе, я работала в «Вестментс» неполный рабочий день. А потом полный рабочий день. И затем у меня появился собственный магазин, и, казалось, я работала двадцать четыре часа в сутки, — она сделала паузу. — Я думаю, что мне не следовало работать полный рабочий день, особенно когда дети были подростками. Я должна была, могла бы, может, больше времени уделять Тео. Но они, казалось, нуждались во мне все меньше. Ну, видеть они точно хотели меня меньше. И нам нужны были дополнительные деньги. Подросткам требуется много денег. Хотя, надо отдать им должное, они оба работали летом с четырнадцати лет.

Мак спросил, нахмурившись:

— Серьезно, с тех пор ты никогда не ходила на свидания?

Лиза рассмеялась.

— Меня несколько раз приглашали на свидание. Иногда я ходила с разведенным отцом посмотреть на наших детей, играющих в спектакле, и после мы вчетвером отмечали это мороженым. Но нет, я никогда не ходила на свидания как таковые. Этот город… этот город такой маленький. Я знала, что у меня не может быть романтических отношений без того, чтобы все об этом знали, и я не хотела, чтобы детей дразнили в школе.

— Но дети выросли. Сейчас они живут за пределами острова.

— Это правда. Они живут за пределами острова уже много лет, — Лиза пожала плечами. — Наверное, я просто привыкла быть одна и мне это нравится. Я занята своими делами. Я люблю свою жизнь. Может быть, мне нравится мое одиночество. Может быть, мне нравится… не беспокоиться о присутствии мужчины в своей жизни.

— Это мы еще посмотрим, — сказал Мак.

Лиза почувствовала, как ее щеки загорелись и электрический ток пробежал по телу. Правда заключалась в том, что она прожила столько лет, не находясь под чьим-либо контролем — ни мужчины, ни женщины, кроме разве что ее семейного врача, — так что этот опыт сближения с Маком, знание того, что теперь он предлагает сблизиться — это пугало, немного. Может, и не пугало, но точно не было комфортным. И касалось не только физических вещей, таких как, например, образ ее обнаженной перед глазами мужчины младше ее. Нет, это касалось всего.

Быть осуждаемой. Недостаточно красивой, недостаточно интересной и, конечно же, недостаточно искусной в занятиях любовью. До сих пор, до этого свидания, она наслаждалась легким флиртом. Это было для нее чем-то важным, чем лестнымым и радостным, но когда она сидела за этим столиком на глазах у всех с Маком и его взгляд был прикован к ее лицу, которое непременно было ярко-красным, она задавалась вопросом: может ли она терпеть все это? Она могла бы пойти на попятную. Могла бы сказать ему просто и твердо, что ее не интересуют никакие интимные отношения. Ей необязательно было это делать. Что бы они ни собирались делать.

Но она хотела это сделать.

Еще одна мысль, которую она наконец произнесла вслух:

— Расскажи мне о себе.

Мак помолчал, собираясь с мыслями.

— Я родился здесь. Вырос здесь. Мой отец был плотником, и я учился у него. Мне нравятся здешние старые дома. Я ценю их. Как и ширину, и длину некоторых досок в старых домах, которым лет двести-триста. Это просто клад. Так много подрядчиков сносят старые дома и ломают эти доски, вывозят их на свалку и строят особняки, которые выглядят так, будто им место в Вегасе. Извини, я не хочу читать тебе лекции.

— Нет, мне нравится слушать.

Мак посмотрел Лизе в глаза, изучая ее.

— Думаю, ты не врешь.

Лиза почувствовала, как ее охватывает прилив желания. Ей пришлось отвести взгляд. Но она хотела знать… ей нужно было знать.

— А как насчет твоей личной жизни?

— Хм, — он уставился на столовые приборы, снова и снова переворачивая ложку. — Хорошо. Моя личная жизнь, ну, она сократилась до двух человек, меня и Бэт.

Покраснев, он сосредоточился на ложке, как завороженный, и сказал:

— Я никогда не ходил на свидания. Я никогда не приводил в дом другую женщину. Я никогда не знакомил Бэт с другой женщиной. Но… Я не остался без женской компании.

Легкий укол совершенно неуместной ревности кольнул сердце Лизы.

— Я никогда никому не лгал, — продолжил Мак. — Никогда не обещал длительных отношений. Я прямо говорил о своей ситуации. — Он опустил голову. — И иногда, я уверен, был немного кретином. Я не хотел ничего серьезного.

Лиза ждала.

Мак снова поднял на нее глаза.

— Но это другое. Мы с тобой разные. Может быть, настало время. Может быть, ты та самая.

От его слов у нее перехватило дыхание. В то же время она представляла себе тех других женщин, тех сексуальных женщин, их волосы до талии и молодые стройные тела, их изощренные манеры… Она не хотела даже представлять, каким ее собственное тело было по сравнению с ними.

Это было настоящим благословением, когда им наконец подали ужин. Их разговор возвращался к воспоминаниям о старых ресторанах и барах, затем о магазинах, домах, эксцентричных островитянах из их далекого детства.

Мак заплатил по счету, и они вышли в холодный весенний вечер. Пока они ехали в сторону ее дома, они не разговаривали. Когда он подошел, чтобы открыть для нее пассажирскую дверь своего джипа, она спустилась и подождала, пока он закроет дверь. Мак положил одну руку на дверную ручку, а другую на кузов машины, заключая Лизу в объятия. Она откинулась назад, глядя на него снизу вверх, и он удержался на расстоянии всего нескольких сантиметров, чтобы не коснуться ее своим телом.

— Пригласишь меня? — спросил он.

Голос Лизы дрожал.

— Да. Да, Мак, заходи, я сделаю тебе еще одну чашку кофе.

Глава 5

Джульетте было двадцать семь, она жила на третьем этаже в Кембридже, штат Массачусетс, и целыми днями сидела в своем кубикле  [Небольшая кабинка в офисе открытого типа.], создавая веб-сайты для «Казама», крупной технологической компании с сотрудниками в двадцати семи штатах. Она возглавляла команду из семи человек, которая специализировалась на веб-сайтах, посвященных домашним животным: их здоровью, разведению и, конечно же, их потешным выходкам. Люди, которыми она руководила, жили в разных городах, разбросанных по карте; они общались по электронной почте и скайпу. С ними было весело, но Джульетта предпочла бы веселиться с людьми в одной комнате.

За два года, что она проработала в «Казаме», у нее появилась, по крайней мере, одна хорошая подруга, Мэри, чей кубикл находился напротив ее. Мэри хотела как можно скорее заработать деньги, чтобы они со своим бойфрендом могли пожениться. Она была из большой итальянской семьи, дружелюбная, умная и практичная, и она предупредила Джульетту не связываться с их начальником Хью Джефферсом, красивым, суетливым и чертовски умным. Мэри была права.

Джульетта пережила в своей жизни немало неудачных романов, во всяком случае, немало для девушки, окончившей среднюю школу и всегда считающей, что из двоих детей в семье она — умная, а младший брат — привлекательный. Отсутствие, полное отсутствие отца заставило ее с самого начала не доверять парням, а также, как это ни странно и печально, заставило ее почувствовать, что раз она недостаточно красива и очаровательна для своего отца, то, следовательно, и для любого мужчины.

В колледже многие парни, казалось, думали, что Джульетта великолепна, но она быстро поняла, что многие из них скажут что угодно, лишь бы затащить ее в постель. Когда ей было немного за двадцать, она думала, что состоит в достаточно крепких отношения с Дагом Манчестером, но, когда они оба подали заявления о приеме на работу в «Казам» и Джульетту взяли, а Дага — нет, он расстался с ней и переехал в Чикаго. Это было болезненно.

Последние несколько лет Джульетта заставляла себя соблюдать распорядок, который шел ей на пользу, даже если ей казалось, что она становится немного эксцентричной и одинокой. Она много работала, по субботам ходила в паб со своими подругами, бегала по пять километров четыре раза в неделю и проводила воскресенья как старая дева Викторианской эпохи, стирая белье, убираясь в своей квартире и посещая свою дорогую, трудолюбивую, одинокую маму с дежурным визитом. Она устроилась на эту работу в «Казам» отчасти для того, чтобы быть рядом с матерью на случай, если она ей понадобится.

Затем Нью-Йорк прислал Хью Джефферса на место руководителя офиса. Гениальный, нетерпеливый, критически настроенный, он был элегантен и красноречив, в отличие от ее недалекого брата и ее последнего бойфренда. В то время как все остальные мужчины в офисе носили фланелевые рубашки от «Эл-Эл Бин» с длинными рукавами, как будто они вот-вот собирались уйти рубить лес, Хью одевался в дизайнерские костюмы с рубашками «Брукс Бразерс» с запонками. В качестве хобби он играл на фортепиано.

Мэри считала, что Хью быстро понял, кто был лучшим работником, самым прилежным, самым авторитетным, и Джульетта, ставшая его помощницей, заступалась за него, когда раздавались возгласы бунта во время его отсутствия в офисе, и всегда успешно выполняла поручения.

Джульетта считала, что Хью сначала заметил ее работу, а потом искренне в нее влюбился. Вел он себя действительно так. Когда они сидели в его кабинете и обсуждали посещаемость веб-сайта, он внезапно замолчал. Джульетта озадаченно посмотрела на него.

— Я хочу спросить тебя кое о чем, — сказал он, — и я не хочу тебя рассердить.

Конец ознакомительного фрагмента