— Я суеверна. Поэтому в тех краях не бываю.
— Не дай бог перепонки вырастут? — высказывает предположение Билли.
Тесс вновь кривится.
— Вы, наверно, с Ленни поболтали, — говорит она, указывая на человека с вокзала, который теперь сидит за столиком у огня. — Он считает себя юмористом. Наверняка наплел вам, что путешественников там сжигают на костре, как ведьм?
— Что-то в этом роде, да.
— Юморист он у нас, — повторяет Тесс.
— Мы должны лично доставить туда посылку.
— Там никого нет. И это небезопасно.
— В смысле?
Она пожимает плечами.
— Обвалы, ямы… Раньше там был оловянный рудник, потом он иссяк. В войну какая-то правительственная организация там окопалась. Ну и привидения, конечно, куда без них? — Она смущенно улыбается.
— Чьи?
— Да их там сотни. Раньше на том месте стоял городишко Уиститиэль. В тысяча девятьсот пятьдесят девятом он ушел на дно — почти целиком. Или сгорел. Или эпидемия народ скосила. Послушать мою бабушку, так все сразу. А ведь тогда все уже знали про Галвестон. Предполагалось, что это будет туристический рай, однако по сей день живы люди, потерявшие в урагане близких, мужей и так далее.
— Стало быть, там целый город-призрак?
— Да. Говорят, если положить руку на грудь, а ногу поставить на правильный камень, можно почувствовать пульс мертвых. Погодите… — Осмотревшись по сторонам, Тесс берет с подоконника серый гранитный камешек. — Он из бухты под городом. Его привез один паренек из Бристоля — нашел его там в полях, хотел взять с собой на память, а ночью, видно, трухнул и оставил в номере. Глупенький. — Она кладет камень на пол. — Вот, наступите на него.
Чувствуя себя идиотом, Джо наступает на камешек.
— Теперь руку сюда… — Она берет его ладонь и кладет ему же на грудь, ровно посередине; Билли Френд озадаченно наблюдает. — Чувствуете?
— Нет.
— Ну да, он давно здесь валяется, а вы к тому же не местный. Лучше так. — Она сама наступает на камень. — Вот, другое дело. Давайте сюда руку.
Джо протягивает ей руку, она кладет его раскрытую ладонь себе на грудь и подается к нему. Кожа у нее теплая, чуть влажная от пота.
— Ну, — спрашивает Тесс, — чувствуете?
— Кажется, да.
— Иногда нужно его поискать. Оно может быть левее. Или ниже. — Она мягко нажимает ему на запястье и слегка расправляет плечи.
— Нет-нет, я уже почувствовал. — Джо кивает. — И правда, пульс! — Он кивает еще раз.
— О, — слегка сконфуженно говорит Тесс. — Ну ладно.
Мгновение все тянется.
— Да.
Нижней частью ладони Джо ощущает мягкую округлость ее левой груди. Он понятия не имеет, нарочно она это сделала или нет. Какая прелесть.
В следующий миг камень возвращается на подоконник, а Тесс убегает к следующему столику.
Билли Френд роняет голову на руки.
Из всех обшарпанных развалюх в пункте проката они выбрали самую приличную. Джо готов с осторожностью допустить, что она все-таки моложе его, но не рискнет поставить на это деньги. Джо сидит за рулем, Билли Френд рядом, с картой Тесс в руках, сердито нацарапанной синей ручкой. На ней изображена дорога, повторяющая изгиб железнодорожных путей. В нижнем углу запечатлен — как намек на несбывшееся, — сердитый поцелуй.
— За такое поведение надо сажать, я считаю, — ворчит Билли.
— Я ничего ей не сделал!
— Вот именно, Джозеф, оттого мы и скорбим. Очаровательная Тесс, наверное, до сих пор рыдает на кухне, что все ее усилия и порывы сердца — не говоря о прочих выдающихся талантах — пропали впустую.
— Ладно, ладно, я дал маху.
— Совершенно верно.
— Не все могут быть такими, как ты, Билли.
— Зато все могут быть самими собой. Это каким же надо быть идиотом, чтобы не понять: если женщина сует твою руку себе в лифчик, она явно не местный фольклор собралась с тобой обсуждать? Ты вообще нормальный, Джозеф? Голова на месте?
— На месте, конечно.
— Ни фига подобного!
— Я просто…
— Ты слишком стараешься быть джентльменом, Джо. Все это варится, варится у тебя внутри, а наружу не выходит. Ты слишком зажат.
— Неправда!
— Ладно, хорошо: какое именно действие юной Тесс могло быть истолковано тобой как недвусмысленный призыв к действию?
— Лучше на карту смотри.
— Я просто спросил!
— Составьте повелительное предложение из трех слов: «на», «карту», «смотри».
Билли утыкается в карту.
Вокруг — ни единого намека на жертвенные костры. Машина петляет по узким дорогам в сторону Козьей Кручи, и за очередным поворотом Билли показывает пальцем на большую ржавую бочку, в которой могли бы варить миссионеров, но угрюмое молчаливое небо проглатывает его шутку. Про перепончатых шутить не тянет. По дороге им попадается двое пешеходов и одна женщина на велосипеде. Джо ловит себя на том, что инстинктивно присматривается к их обуви: не кажутся ли их ступни больше или шире обычного?
Они поднимаются на холм и видят в стороне от дороги небольшое скопление домов. На карте Тесс оно называется «Старый город», однако домов — построенных из бетона и профлиста, — здесь не наберется даже на деревню. Среди них есть фермерское хозяйство и единственная бензоколонка.
Джо сбавляет скорость и опускает боковое стекло, собираясь заговорить с женщиной, которая сидит на скамейке и смотрит на дорогу. У нее всклокоченные ядовито-рыжие волосы. Женщина очень старая — Джо это понимает, когда обращается к ней с вопросом, и она поворачивает к нему голову. Щеки у старухи багровые от полопавшихся сосудов.
— Здравствуйте, — произносит Джо как можно вежливей и отчетливей на случай, если она туга на ухо. — Не подскажете, где здесь Козья Круча?
Она таращит глаза.
— Что-что?
— Козья Круча.
— А! — Она вздыхает. — Давно уж быльем поросла, слава богу.
— Нам надо доставить туда посылку.
— Да что вы? — Она разводит руками. — Опоздали вы, знать.
Из домика за ее спиной выходит преклонных лет мужчина в тапочках. У него странное, какое-то развинченное лицо, будто его давным-давно разбили и собрали заново.
— Чего надо?
Вроде бы он пытается улыбаться — или это нервный тик?
— Почту привезли, — поясняет старушка. — Посылку в Козью Кручу.
— Посылку для покойников, выходит… — Он сплевывает. — Чтоб им пусто было!
С этими словами мужчина уходит обратно в дом.
Его жена вздыхает.
— Зря его потревожили. Он все еще злится из-за тех событий.
— Когда деревня ушла под воду?
— Нет, нет. То было природное бедствие. Ужасное, но природное. Ему другое покоя не дает. Родителей у него отняли.
— Убили?
— Не совсем. Они головой повредились. Джерри думает, это была чума. Будто бы здесь делали бомбы с микробами, которые потом хотели использовать против русских, и одна из этих бомб случайно разорвалась. Может, он и прав. Народ спятил за одну ночь, разве это нормально? Джерри с тех пор тоже изменился. Вы и сами видели его лицо, так? И никому ведь нет дела. Нынче всем выплаты положены. Палец ушиби — и то получишь компенсацию. Одного Джерри обделили. Местные власти говорят, он притворяется. Правительство слышать ничего не желает. Вот в церковь его какую-то все звали, лет десять тому назад. Собирали жертв той чумы, всяких пострадавших. Обещали помочь, говорили, что прямо чудеса творят. Но у нас свой приход есть, так что Джерри послал их на все четыре стороны. — Старушка опять вздыхает. — Ну, езжайте уже. Не забудьте калитку за собой затворить, а то гусей выпустите. С гусями держите ухо востро! Палка у вас есть?
— Нет.
— Значит, пинков им раздайте. Да крепких пинков, ясно? Вреда этим тварям не будет, зато хоть поймут, что с вами шутки плохи. А иначе и руку могут оттяпать.
— Спасибо, что предупредили, — говорит Джо.
— Гуси не мои, — добавляет она. — Ваш поворот — второй. Минут пять до него ехать.
Она вновь переводит взгляд на дорогу, и Джо едет дальше. Миновав Старый город, они вскоре подъезжают ко второму повороту. С одной стороны над дорогой возвышается какая-то громадная зубастая штука, и Билли Френд успевает громко выругаться, прежде чем до него доходит, что это вилы.
— Ненавижу сраную деревню, Джозеф.
Джо понимающе кивает. Ветер неожиданно усиливается, откуда-то доносится низкий гул, похожий на рев толпы, и им открывается вид на море и усадьбу Козья Круча.
Они осторожно проходят в калитку, оглядываясь по сторонам в поисках злобных гусей, но птицы зябко жмутся друг к дружке в дальнем углу поля. И там же, чернея в свете мрачного, безобразного заката, обнаруживается искомый дом. Из высокой травы проступает его разбитый остов и остатки фундамента, а впереди табличка: «Усадьба Козья Круча, собственность Министерства внутренних дел: Н2».
Дом представляет собой развалины на краю обрыва. Чуть в стороне виднеется заброшенная железнодорожная ветка, упирающаяся в капитальный металлический заслон. Ветер клонит к земле жесткую траву, гнет и треплет заросли дрока. Где-то в животе отдается низкий рокот моря.
Это самое безлюдное место из всех, что ему доводилось видеть.
Джо Спорк прячет руки в карманы и оглядывает сперва развалины, а затем мрачную, серо-голубую размазню неба и моря за краем обрыва. Лицо орошает мелкая водяная пыль. Джо с неохотой позволяет морским брызгам погасить пламя волнения, ненадолго озарившее его жизнь. Слишком поздно. Разумеется, поздно. Самой машины — устройства, которое читало бы волшебную книгу, — давно нет. Осталось лишь содержимое посылки, таинственное, прекрасное и бесполезное.