— Вы не один, как ни прискорбно. Поверьте, наши кураторы знают свое дело. Они потрясающе оформляют экспозиции. Представляют экспонаты в наивыгоднейшем свете. Обязательно приходите.

— Заманчивое предложение.

— Разумеется, я смогу точнее сориентировать вас по цене, когда увижу то, что покупаю. Бюджет у меня приличный. Американские деньги, не британские. А значит — дополнительные нули, как вы понимаете.

— Не могли бы вы уточнить, какие именно предметы вас интересуют? От деда мне достался карманный набор простейших инструментов. Есть еще тиски для гравировки, которые он разработал сам. С наиболее любопытными вещицами мой отец распорядился по своему усмотрению, причем еще при жизни деда.

Да уж. Дэниел Спорк, человек сдержанный и хрупкий, орал так, что стены содрогались: обзывал сына подколодной змеей, шутом гороховым, прохиндеем. Червем, не имеющим никакого понятия о достоинстве, чести, духовности и нравственных скрепах. Злом во плоти. А мать Джо рыдала, держа Мэтью за руку, и цеплялась за старика. Не говорите так, Дэниел, прошу! Умоляю! Он не со зла!

Дэниел Спорк превратился в столп пламени. Его доверие к сыну было подорвано. Мир стал враждебней и холодней — и Мэтью, плоть от плоти его, лживый и подлый дурак, которому не было прощения, оказался слабым звеном в цепи невыразимо важных событий. Дэниел отворачивался, содрогался и трясся всем телом, отбиваясь от их рук. А потом ушел к себе — перебирать то малое, что чудом уцелело после устроенной сыном «срочной распродажи», смотреть, что осталось, а что можно безболезненно вернуть. Лишь проведя полдня за перелистыванием книг и складыванием всякой мелочевки на письменный стол (губы его были плотно поджаты — ниточка боли, — Часы Смерти на столе зловеще отсчитывали черные минуты жизни), он окинул взглядом оставшееся хозяйство и начал успокаиваться. Дневник был на месте. Блокноты с набросками достались коллеге и другу — их, несомненно, можно вернуть. Ящик для инструментов сгинул (волшебная штуковина со множеством рычажков и зубчатых колесиков, которая раскладывалась в миниатюрный верстак), но на сами инструменты никто не позарился.

Выстроив в ряд все уцелевшее, Дэниел вдруг забегал, засуетился, принялся судорожно листать журналы, открывать коробки — и наконец с радостным криком воздел к потолку коллекцию джазовых пластинок — старых патефонных, на 78 оборотов в минуту, — в изготовленном по специальному заказу футляре. «Фрэнки… — пробормотал он, после чего грубо крикнул сыну: —Позови мать!»

Лишь вид Джо — жалкого, маленького, ростом ему по колено, скрючившегося от страха посреди этого бушующего хаоса, — пробил пелену ярости, застившую ему глаза, однако не утешил его, а только спустил с цепи его горе, что было стократ хуже.

— Нет, — сказал мистер Титвистл, — никаких предпочтений у меня нет. В приоритете, конечно, любые необычные предметы. Неординарные. Затейливые. Пусть и не имеющие практической ценности.

Однако руки выдают его с головой. Он держит их ладонями вверх в знак искренности намерений, при этом неосознанно намечает в воздухе очертания некоего предмета. Кажется, на днях Джо видел нечто подобное… Об этой диковинке уважаемые представители шотландских музеев теоретически могут быть осведомлены. Но как они умудрились связать Джо с этим предметом? Подобные знания не должны входить в их кругозор. И если уж на то пошло, чего ради музей станет наугад посылать в Лондон двух своих сотрудников с пустыми глазами и в непримечательных галстуках? Неужто в Эдинбурге до сих пор не изобрели телефон?

Мистер Каммербанд все это время молчал: очень внимательно слушал и наблюдал, то и дело записывая что-то в блокнот нечитаемой скорописью. Верхние страницы блокнота сморщились, потому что у него влажные руки и потому что при письме он сильно нажимает на дешевую шариковую ручку из супермаркета (тонкий пластиковый корпус уже дал трещину). Время от времени мистер Каммербанд сует кончик ручки в рот и жует. Когда он ее вытаскивает, к тропическому парфюму примешивается запах из его рта: притягательно-отвратная смесь жухлой мяты, гнилых зубов и больных почек.

— Родни, — цедит он сквозь зубы.

Мистер Титвистл косится на мистера Каммербанда, затем вслед за его взглядом опускает глаза на собственные руки. Джо наблюдает за разворачивающимися событиями и сознает — на долю секунды позже, чем следовало, — что будет дальше. Мистер Титвистл и мистер Каммербанд отрывают взгляд от незримых очертаний в воздухе и виновато смотрят на Джо: догадался ли? Тот виновато смотрит на них. Между тремя присутствующими в комнате устанавливается полное понимание. О да. Теперь сыграем в открытую? Внутри у Джо вновь приходят в движение заржавленные механизмы отцовского мира, вытаскивая из пыльных укромных уголков его разума то, о чем он давным-давно не вспоминал: инстинкт, побуждающий лгать, успокаивать и вводить в заблуждение одновременно.

— Простите, господа, — заговорщицким тоном произносит он, — вы ставите меня в весьма неловкое положение. Не далее как позавчера я получил аналогичное предложение от другой заинтересованной стороны, и сегодня утром мой телефон прямо-таки разрывался от звонков. Я навел кое-какие справки и выяснил, что не все мои потенциальные покупатели заслуживают доверия, — и в особенности вы, если уж говорить начистоту. Впрочем, мы так говорить не будем, ибо хотим уладить все миром и не намерены совершать необдуманных действий. Признаться, я предпочел бы иметь дело с вами. Если вы не постоите за ценой, конечно.

При этих словах он внутренне содрогнулся. Новая, усовершенствованная, взрослая версия Джо Спорка мыслит иначе. Да, в детстве он обчищал карманы, стоял на стреме и носился по туннелям Тошерского удела в поисках пиратских сокровищ, нимало не сомневаясь, что таковые существуют. Его злонамеренные дядюшки влезали по водостокам в покои графини с целью избавить ее от лишних драгоценностей, пока Мэтью Спорк ее охмурял, а его единственный сын стоял под окном, крутил йо-йо и смотрел, не идут ли представители Лили Ло, они же легавые, они же — доблестные сотрудники лондонской полиции. Однако Джо был уверен, что того мальчишки больше не существует. Надо же, до чего быстро вспоминаются старые приемчики!

Мистер Каммербанд закрывает блокнот и смотрит на партнера.

— Я совершенно уверен, — вкрадчиво произносит мистер Титвистл, — что мы сумеем договориться о приобретении полной коллекции.

— Весьма рад. И вам несказанно повезло: я уже начал ее собирать. А мне повезло, что нашелся такой замечательный покупатель.

— Имейте в виду: мы категорически не желаем участвовать в каких-либо торгах.

Да ладно, вам плевать. Это очередное испытание. Почему все меня испытывают? У меня нет того, что вам нужно. Или есть?

Внутренний голос — голос Мэтью, — бубнит ему в ухо советы и наставления:

Не соглашайся. Пока рано. Если пойдешь у них на поводу, они твой гнилой заход мигом раскусят.

Раскусят?

Поймут, что ты на самом деле задумал.

Значит, не соглашаться?

Нет, конечно.

Прячься. Обманывай. Сбивай с толку. Юли.

Прямо день общения с призраками, нежданными и непрошеными.

— Тогда на вашем месте я подготовил бы поистине экстраординарное предложение! Впрочем, не сомневаюсь, таким оно и будет. А сейчас позвольте откланяться, господа, ровно в десять тридцать у меня очередная встреча — по совершенно другому вопросу, уверяю вас. До свидания! Встретимся в понедельник в тот же час?

Воцаряется мертвая тишина. Господи, думает Джо, неужто меня сейчас грохнут?

— Идеально, — отвечает мистер Титвистл, запускает руку в карман пиджака и тощими пальцами извлекает оттуда белоснежную визитную карточку. — Звоните, если возникнут какие-либо затруднения. У Музея множество друзей. Мы можем решить почти любой вопрос.

О да, еще бы.

Джо провожает их взглядом. Они уходят по улице, не оглядываясь, пешком. Машину за ними не прислали. Они оживленно беседуют друг с другом, но Джо не покидает ощущение, что за ним следят. Шпионят.

Что ж. В конце концов, я человек маленький и скучный, так? Веду скучный образ жизни, любой вам это скажет. Имею дело со всяким старьем, редкими и антикварными вещицами; сюрпризы — не про меня. С недавних пор я одинок и очень скоро навсегда покину возрастную группу от 21 до 34. Я люблю булочки «челси», приготовленные «как раньше», и влюбляюсь в тощих озлобленных женщин, которые никогда не смеются над моими шутками.

Я завожу часы, как Дэниел.

И я никогда не превращусь в Мэтью.

— Билли, это Джо. Перезвони, пожалуйста. Надо кое-что обсудить.

Он вздыхает, ощущая потребность в утешении и сознавая, что обнять ему совершенно некого. Затем возвращается к работе.

Каждый день после обеда Джо заводит часы. Все они показывают правильное время, а не каждые свое (многие его коллеги выставляют на часах разное время, чтобы те почаще били). Клиенты приходят к Джо исключительно по записи и по рекомендациям. Фирма «Спорк и компания» — то, что в наше упорядоченное и каталогизированное время называется «крафтовым бизнесом». Его клиенты в большинстве своем заранее знают, что им нужно, и едва ли их можно склонить к спонтанной покупке громким «динь-дон», который раздастся в тот момент, когда они с хозяином лавки будут распивать чай и подкрепляться тарталетками с джемом. Им необходимы роскошь, аутентичность и ремесленный флер. Они приходят сюда за возможностью окунуться в прошлое.