* * *

Эрик вначале снял футболку, потом расстегнул ремень и стащил джинсы, ловко ухитрившись сбросить их вместе с кедами. Будь он двадцатилетним накачанным юношей на людном пляже — поймал бы десятки оценивающих девичьих взглядов. Но Эрик был тощим и слегка сутулящимся юнцом лет пятнадцати, да и вокруг был не людный пляж в полдень, а пустынный вечерний берег Амурского залива и несколько ровесников.

Оставшись в одних выцветших плавках, Эрик посмотрел на Антона.

— Ну? Зассал?

— Чё ты агришься? — сказал Антон, неловко оглядываясь на ребят. — Это ж крипота!

— Го, Антоха, — сказал Эрик спокойно. — Ватафак? Так ты плывёшь? Кто первый повернёт, тот и слился.

Антон посмотрел на тёмную воду залива, в которой качались огни Русского моста. Сглотнул.

— Я выпиливаться не собираюсь, — ответил он.

— Пока, — Эрик подобрал джинсы, запрыгал на одной ноге, натягивая их. — Моё.

— Да ну тебя, хикка конченый, — Антон повернулся и пошёл от берега. — Го, парни. Пфф.

Ребята пошли за ним — все, кроме Кости. Тот остался стоять рядом с неторопливо одевающимся Эриком. Подобрал футболку, протянул ему.

— Держи тишку.

— Спасибо, — сказал Эрик.

— Чё завёлся? — спросил Костя. Понизив голос, добавил: — Ты же плаваешь как отстой. Если бы он подписался?

— Антоха с темноты ссытся, — ответил Эрик. — Ночью не поплывёт.

Костя пожал плечами. Эрик был друг, хоть и странный, Антон и впрямь понтовался не по делу и подзуживал Эрика без всякой причины. Но у Кости возникло нехорошее ощущение, что обычный спор едва не кончился бедой.

— Идём?

— Нет, я домой, — Эрик пригладил волосы и словно переключился — из обычного подростка превратился в примерного старшеклассника. — Обещал родителям вернуться до десяти.

— Уже опоздал.

— Успею.

Эрик развернулся и пошёл к дороге. Костя помедлил несколько секунд, пожал плечами и двинулся к ребятам. Антон что-то громко говорил, наигранно веселясь и пытаясь увести разговоры в сторону. Всё-таки Эрик его уделал.

Автобус довёз Эрика к дому в половине одиннадцатого. Хоть он и бравировал, но не успел вовремя. Зато на четвёртый этаж Эрик поднялся по лестнице, чтобы звук лифта его не выдал, дверь открыл очень тихо и проскользнул в коридор. Может быть, родители уже спят?

Но родители не спали. Сидели на кухне и разговаривали. Эрик на цыпочках двинулся по коридору к своей комнате, ловко проскочил опасный участок напротив кухни (краем глаза заметив спину отца и стоявшую у окна мать). И уже двинулся было дальше, но замер, вслушиваясь.

— Был бы родной — иначе бы себя вёл, — сказал отец раздражённо. — Шастает до полуночи не пойми с кем…

Эрик застыл.

— Мы его воспитали, — сказала мать. — Он родной и есть.

Отец фыркнул.

— Вместе же решили, — сказала мать. — Не моя вина, что своих не родили…

— Ну попрекай меня, попрекай! — тяжело произнёс отец. — Что на работе надрывался, что здоровье загубил…

Эрик стоял, прислонившись к стене. Пытался вспомнить, когда отец жаловался на здоровье. Вроде не было такого. Да и работа у отца была спокойная — в управлении порта.

Впрочем, почему у отца?

Оказывается, что у чужого человека.

Он дошёл до своей комнаты, проскользнул в открытую дверь. Не раздеваясь, лёг на кровать. Полежал минуту, слушая бубнёж из кухни. Родители никогда особо не ссорились, да и сейчас, разве это ссора? Вот у Костяна, когда ссорятся — даже кот с синяками ходит…

Эрик достал из кармана наушники, воткнул в уши, запустил трек. Группа «Тёмный пластилин» гнала рэп — опускала Тимати и прочих старпёров по-чёрному. В дверях мелькнул силуэт — Эрик сделал вид, что не заметил.

— Эрик!

Он вынул наушники. Посмотрел на родителей.

— Ты давно дома? — спросил отец растерянно.

— Да с полчаса, — ответил Эрик. — Уроки сделал, музыку слушаю.

Мать и отец переглянулись.

— Ну… хорошо. — Отец ушёл. Мать постояла, потом зашла, прикрыла дверь. Села на кровать.

— Что… мам? — спросил Эрик.

Она почувствовала заминку. А он не смог её спрятать. Или не захотел. Обычно у него всё получалось — как сегодня, когда пришлось ругаться с Антоном. Эрик мог быть своим в любой компании, мог общаться с кем угодно и кого угодно убедить в своей правоте. И мать мог убедить. Но сейчас — будто не захотел.

— Ты слышал, — сказала мать.

Эрик молчал.

— Мы тебя любим, — сказала мать. — Отец просто переживает, он тоже тебя любит. Он сгоряча… от волнения.

Эрик подумал, что это, в принципе, правда. Может и получал он порой выволочки, а пару раз, в детстве, ремня по заднице — но всегда по делу. И подарки ему дарили хорошие, и прикид был правильный, и когда он заболел китайским гриппом — отец и мать сидели рядом, переживали…

— Да всё в порядке, мам, — сказал Эрик. — Ты чего вообще?

Мать заколебалась. Понимала, что сын услышал правду, но хотела поверить, что ничего не произошло.

— Спи давай, — она натянуто улыбнулась. — Завтра в школу.

— Завтра суббота, — поправил Эрик. И зевнул. — Но я сейчас, да. Буду спать.

Мать вышла, поглядывая на него. Он остался лежать. В груди бухало сердце, было противно и тоскливо, хотя с чего бы вдруг? Антон с мачехой живёт, Костя с отчимом. Наверняка среди компании есть и приёмные ребята. Что он распереживался? Не младенец, чтобы сопли на кулак наматывать.

Но что-то изменилось.

Даже не в его отношении к родителям. Оно, пожалуй, хуже не стало.

Но словно… словно якорь какой-то оборвался.

Эрик даже обрадовался, когда поймал себя на этой ассоциации. Оборвался якорь. Его что-то держало, крепко-накрепко, и он к этому привык, смирился. А теперь свободен.

Эрик встал, кровать слегка скрипнула. Подошёл к окну. Сквозь деревья и дома виднелся краешек моста над бухтой Золотой Рог. Владивосток — красивый город, Эрик его любил: и летний — тёплый, и зимний — промозглый, и осенний — дождливый, и весенний — туманный.

Но сейчас он вдруг ощутил, что город — чужой.

А ему надо… надо… туда…

Без всяких прощаний и записок. Они всё равно никого не успокоят и ничего не изменят. Если корабль сорвало с якоря, то он отдаётся на волю волн. А родителям, наверное, тоже стоит побыть без него. И решить, кто он для них.

* * *

В старой однокомнатной квартире, куда некогда он, Виктор, привёл явившуюся за ним Тэль, всё осталось по-прежнему. Видавшая виды, советская ещё мебель, потёртый, но любимый плед, книги на полках. Туда, в обиталище Дракона-хранителя, он взял всё новое, словно часть души непременно должна была остаться в этих стенах.

А на полке внимательно глядел чёрными пластмассовыми глазами собранный из «Лего» дракон.

Нотти возилась с ним чуть ли не месяц. Но — собрала и настояла, чтобы он стоял у папы «в другом доме».

В квартире было тихо и чуть затхло. Но думалось Виктору лучше всего именно здесь.

Никогда за все двадцать три года баба Вера не была так встревожена. А чутью её Виктор доверял. Что же могло случиться — здесь, в Изнанке? Кто-то опасный ищет дорогу в Срединный Мир? Чепуха, волшебство здесь не развито, оно противоестественно для рационального и логичного человеческого мира. Люди порой проявляют волшебный дар или просто становятся чужды миру Изнанки, тогда он их выкидывает, выбрасывает, они находят тайные тропы или скрытые двери — и попадают в Срединный Мир. Кто на радость себе и другим, кто на горе. Кто становится магом, кто живёт обычной жизнью, но большой беды от того нет.

А может, в Срединном Мире появился новый Убийца Драконов? Однако в прошлый раз его творили всеми кланами, было восстание — как следствие возомнившего о себе правителя, была война — Драконы против всех. Теперь же тишь да гладь. И зря тревожится баба Вера, правителем Виктор был строгим, но справедливым, простые люди его побаивались, но уважали, магам тоже не приходилось жаловаться.

Тогда что же?

Опасность из Мира Прирождённых, которую баба Вера почувствовала даже сквозь барьер Срединного Мира?

Некоторое время Виктор размышлял об этом. Отношения с порождениями Хаоса и магии никогда не были хорошими. Но после того, как он дал отпор флоту вторжения (Виктор нахмурился и потёр лоб — не хотелось вспоминать), открытых конфликтов не было. Он даже разрешил Обжоре — после долгих переговоров и клятв, хотя что значат клятвы для Прирождённых? — посещать Срединный Мир.

Наверное, зря.

Прирождённые никогда не успокоятся. Их сотворённый Хаосом мир — сплошная магия. Они рвутся к Изнанке, как положительно заряженная частица стремится к отрицательно заряженной. Смысл их существования — взбаламутить, нарушить порядок вещей, опрокинуть всё, от законов человеческих и до физических констант.

Видимо, что-то удумали.

Что ж, придётся поговорить с Хранителем. Поговорить как Дракон. Как повелитель Срединного Мира, как уроженец Изнанки. Он в ответе и за свою родину, и за мир, ставший новым домом.

Приняв решение, Виктор сразу успокоился.

Он включил телевизор на новостном канале, сделал звук погромче и отправился на кухоньку. Путь домой неблизкий, бабушкины пирожки и блины остались в прошлом (метаболизм у него теперь был совсем другим, драконьим). Надо перекусить.