— Присаживайся, — разрешил Лопухин, устраиваясь за массивным столом и напоминая “крестного отца”. Не хватало только протянуть вперед руку и заставить меня целовать его перстень…

Хмыкнув, я смело ринулась вперед, замерла на миг, а потом решительно провалилась в мягкое черное кресло. Такое удобное, что аж замурлыкать захотелось. Мне бы его домой, книги читать или сериалы смотреть, когда дети заснут — вот было бы счастье.

— Ты производишь жалкое впечатление, — сообщил отец, вырывая меня из мира грез и сразу окуная с головой в помои своего благодушия.

Я вскинула брови и… устроилась поудобней.

— Глупости, — сказала спокойно, — я просто устала с дороги.

— И сколько лет ты по этой дороге идешь? — усмехнулся Лопухин.

Я начала сердиться.

— Переходите уже к сути наше беседы, будьте так добры.

— Это и есть суть, — припечатал папочка. — Из всех моих детей ты единственная обзавелась потомством. Малышня симпатичная, хоть и невоспитанная. Но особенно хороша старшая — вылитая моя мать в молодости.

Тут он мечтательно прикрыл глаза и, кивая, дополнил:

— Наверное, единственная женщина, которую я любил по-настоящему. Красивая, веселая, души во мне не чаяла. И умерла рано, после чего отец стал менять женщин, как перчатки.

В наступившей тишине я почувствовала себя неловко и, чуть поелозив, тихо заметила:

— Мне жаль вашу мать.

— Да, она себя не щадила, — резко открыв глаза, отец уставился на меня не мигая.

Стало вдвойне неуютно.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ах, да, — он будто проснулся. Вздрогнув, моргнул и присмотрелся, подслеповато щурясь. — О чем это я? Я собирался сказать, что через полторы недели буду праздновать юбилей. Семьдесят лет. Хочу устроить грандиозное веселье, на котором должны быть все мои дети. И внуки.

— Ого, семьдесят?! — поразилась я. — Так вы нас приглашаете на праздник?

— Приглашаю. И заключу с тобой пари. Если примешь условия, то на юбилее станешь богаче на приятную сумму. Скажем, на два миллиона. Как тебе?

Я нахмурилась:

— Что за условия?

— Это будет секрет. Только между нами. Я накидал несколько условий, и, если ты их выполнишь к празднику, деньги твои. Такая игра.

— Нет, — категорично заявила я, поднимаясь. — Не люблю игры.

— Зря. Но если тебя все в твоей жизни устраивает, то пусть так.

Он пожал плечами и демонстративно отодвинул в сторону лист формата “а-четыре”. Я… задержалась на минутку. Постояла немного, протянула руку и взяла бумагу. Просто любопытства ради…

Глава 4

Забрав детей, я ушла в предоставленный нам домик, бросив всем “До свидания” и не оглядываясь. В голове роилось с десяток мыслей о том, к5ак нужно поступить дальше и не одной дельной, удовлетворяющей на все сто процентов.

Как жаль, что нет у человечества оракула, способного брать на себя ответственность и давать однозначные советы: делай так, а не иначе. Категорично, не оставляя права выбора и сомнений. Но увы, приходится думать и взвешивать каждое действие самой. Это, кажется, и называлось “взросление”.

— Что сейчас? — спросила Варя, как только мы вошли в спасительную прохладу дома.

— На море! — постановила я. — Всем найти купальники и вперед!

— Ура! — радостно отозвались дети, убегая в девичью спальню.

Я же села на скамью и, прислонившись к стенке, закрыла глаза и вспомнила, чем закончился наш с отцом разговор.

На листке, взятом с его стола, было написано каллиграфическим почерком три пункта. Первое: согласиться на “перезагрузку” внешности при помощи стилиста, подобранного им. Второе: отправиться на три свидания с тремя разными мужчинами не меньше, чем на три часа, и без детей. Третье: тайна, раскрытие которой планируется после выполнения первых двух пунктов. Причем стилиста и все подобранные им вещи отец грозился оплатить сам.

На резонный вопрос, где в это время должны быть дети, он ответил, что это возьмет на себя его жена. У нее есть подруга, управляющая агентством по подбору нянь. И финансовая сторона опять-таки ляжет на плечи Лопухина.

Шестое чувство кричало: “Откажись!” Умом я тоже понимала: он просто хотел развлечься за мой счет. Почувствовать себя едва ли не богом, распоряжающимся действиями и судьбами других людей. Но… Я не нашла весомых аргументов, чтобы повторить громкое “Нет!”.

Почему? Потому что мне тридцать один год, у меня трое детей, которых не с кем оставить, и совсем нет личной жизни. Уже очень давно. И пусть мне не достанутся те два миллиона, что предложил Лопухин, но я хотела бы побывать в руках опытного стилиста, вновь почувствовать себя женственной, хрупкой и нежной. Хоть на пару часов.

Пусть отец развлекается, наблюдая за тем, как купил меня. А я пока порелаксирую за его счет, еще и детям позволив отдохнуть от своего скверного настроения и вечных запретов на все на свете.

Я согласилась. Мы с отцом пожали друг другу руки, и он обещал по итогу двух первых пунктов составить соглашение, где будет прописана сумма — приз, если успею и с третьим заданием за полторы недели. Глаза его при этом блестели от счастья, и я внутренне готовилась к отказу, понимая, что там будет нечто выходящее за пределы приемлемого с моей точки зрения.

И вот теперь меня терзали сомнения. Возможно лучше всего нам с детьми просто уехать? Снять комнату где-то недалеко от моря, пожить неделю и вернуться в свою трешку, погружаясь в пучину прежнего быта?

Мне ведь еще предстоял третий суд и окончательный развод с мужем… От последней мысли стало так больно и тоскливо, что даже сердце защемило. Как я выстою там, глядя в его глаза и слушая окончательное “Прощай”? У меня просто не хватит сил, а срываться начну на детях…

— Мам! Мы все! — ко мне неслась счастливая Аринка, протягивая вперед коробку с надувными рукавами для плавания.

— Отлично! — Я поднялась, тряхнула головой и двинулась в свою спальню, предупреждая: — Без меня ни шагу! Пять минут! Я переоденусь, возьму крем и полотенца, и отправляемся!

О проблемах и их решении мне еще предстояло подумать позже, ну а пока рядом, буквально через дорогу от мощной изгороди, шумело-волновалось море. Оно манило меня, и я была не в силах противостоять этому притяжению.

Мы вышли через отдельные ворота, помахав в камеру и дождавшись одобрения от охраны. Двери открылись, рождая ощущение свободы и легкости. Я бежала к воде, смеясь наравне с детьми. Через дорогу, за неширокой полосой деревьев, нашлось счастье. Оно накатывало волнами на крупные береговые камни, облизывало нам ноги и убегало, заставляя хохотать от восторга.

Конец ознакомительного фрагмента