— Но, Тая…

— Что? — прикусила я нижнюю губу и почти с мольбой глянула на Полоцкого.

— Но что тебе мешает сказать ему «да»?

— Что, простите? — охнула я и даже рот открыла от крайней степени удивления.

Григорий Григорьевич же развалился в своем кресле, и какое-то время молча меня разглядывал с улыбкой на устах. И вид у него был такой, будто бы он видел меня впервые. Мне же стало не по себе от такого внимания, словно я сидела раздетая перед ним и ждала удовлетворения.

— Тая, милая моя, скажи, о чем ты мечтаешь? — наконец спросил он, а я замешкалась с ответом, потому как не поняла, на что был намек.

— В смысле?

— В прямом, конечно.

— Ну… о работе, достойной зарплате, интересных интервью, репортажах и ток-шоу, — я стала перечислять, пока босс не перебил меня.

— Видишь, у тебя правильные мечты.

— Я знаю, — неуверенно кивнула я.

— А мечты, как говорится, сами собой не исполняются. Да и волшебных золотых рыбок в нашем мире, на твою беду, не существует. Нужно вкалывать, Тая. Учиться правильно расставлять приоритеты, чтобы добиться всех своих целей. И смириться с тем, что чем-то придется жертвовать на пути к целе.

— Я с вами абсолютно согласна, но… — сделав короткую паузу, больше для того, чтобы собраться с духом, я договорила. — Не могли бы вы все-таки войти в мою ситуацию и дать мне другое интервью? Кого угодно, хоть самого дьявола! Я на любое согласна, но только не Беса! Пожалуйста…

Григорьич помолчал, затем засмеялся, да так громко, заливисто, словно год его никто так не смешил. А потом он вдруг поддался вперед и жестом показал мне, чтобы я тоже чуть придвинулась.

— Золотце мое, послушай, — шепотом произнес босс. — Хочешь хорошо жить, умей вертеться. Слышала такое? И сейчас самое время повилять женским хвостиком. Ну что ты никогда мужиков не уламывала? Вон как вырядилась! Кофточку расстегни и буфера вытряхни как следует. В ресторан его пригласи, ногу на ногу закинь. Глазки построй ему, в конце концов, а потом томно скажи, что ты на все согласна. На все его требования.

— Это же… унизительно, — озвучивать свои истинные чувства мне хотелось меньше всего на свете. Но создавалось ощущение, что начальник не понимает в какую ситуацию попал его, пока еще, не совсем сотрудник. Ну должна же быть в этом мужчина хоть капля человечности? Малюсенькая такая… совсем маленькая?..

— Таечка, весь отдел ждет интервью, ты смекаешь это?

— Да, но…

— Никаких «но», дорогуша. Либо ты несешь мне сенсацию, либо проваливаешь искать себе новое место работы. Надеюсь, я доходчиво все объяснил?

По спине пробежался холодок, а сердце, оно будто сдалось раньше времени, сдулось подобно шарику, и приняло проклятое поражение. Я еще раз подняла взгляд на Григория Григорьевича и поняла, что нет в нем никакой человечности. Он такой же мудак, как и этот Сережа-Артем-Антон, тьфу! На всех! И на этого мужика тоже!

И на работу эту чертову тоже тьфу!

Глава 11 — Верняк

Тая

Больше всего на свете мне хотелось напиться, затем пойти на курсы бокса и как следует наказать проклятого хоккеиста. Это же надо — испортил мой первый раз, а теперь и на карьеру прицелился, хладнокровно, разбивая мечты. Неужели я о многом попросила? Да, согласна, Артем не давал интервью не только мне, но и в целом другим журналистам тоже. Он вообще кажется, не особо любил прессу. Но он был мне должен, черт его раздери!

И теперь передо мной остро стоял вопрос на засыпку: была ли на все эти отказы объективная причина или это очередной закидон самовлюблённого мудака?

Обида моя росла в геометрической прогрессии, поэтому я написала в нашем чате девочкам, что приглашаю всех в гости к нам с Кошкиной. Иногда чтобы заглушить слезы, вернее не дать случится целому потопу, я уходила в готовку. Мне нравилось возиться с продуктами, тестом, придумывать разные рецепты. Бабушка с детства вбивала мысль — путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Поэтому она старалась сделать из меня идеальную жену. Но время шло, многое в современном мире менялось, включая и поведение женщин. А уж про мужчин так я вообще молчу, многих к этому полу можно отнести разве что, заключив в кавычки.

Бессонов — «мужик»! Но лучше так: Бессонов — мудак! Тут никакие кавычки уже не нужны.

Закупив продукты, я принялась печь тортик, нарезать салаты и бутерброды. А вечером, когда девчонки подтянулись с вином, мы все это благополучно принялись уминать.

— Господи, Котова, ты просто фантастически вкусно готовишь! Умереть — не встать. А я и простую яичницу могу запороть, руки ведь из задницы растут, — вздохнула горестно Леся и засунула в рот последний кусок торта, умолкая и закатывая глаза в очевидном экстазе.

— Поддерживаю, — активно закивала Полина, — вот же повезет какому-то счастливчику отхватить такую хозяюшку.

— Так, девки, мы тут не пожрать собрались, вообще-то, — перебила поток восторженных охов и вздохов Кошкина.

— Нет? — нахмурилась Леся.

— Нет! Мы тут для мозгового штурма. А ну-ка все пригляделись к нашей Тае и узрели на ее лице высшую степень озадаченности этой бренной жизнью.

Все девчонки тут же перевели на меня заинтересованные взгляды, и я фыркнула.

— Лупу дать?

— Не надо. Лучше начинай рассказывать, — заявила Полина, доедая последний кусочек мяса по-французски.

— Ну… — помялась я.

— Что ну? У тебя случается приступ готовки на целую орду голодающих только в том случае, если наступает полный звездец, — покосилась Люба.

Она права. Ходить вокруг да около нет смысла, да и мне действительно необходимо взглянуть на ситуацию со стороны. И надо признаться, сама я это сделать не в силах.

— В общем, не видать мне работы, девочки, — призналась я, чувствуя, как отчаянно задрожал подбородок. А потому сразу же взяла бокал и за раз осушила его до дна. Жаль, алкоголь не умел решать проблемы физического характера, хотя и с душевными он так себе справлялся.

— Это еще почему? — нахмурилась Леся.

— Это потому, что Бессонов хочет за него слишком много, — всхлипнула я и дала знать Кошкиной наполнить мне бокал еще порцией терпкого вина.

— А много это?.. — осторожно уточнила Полина.

— Это секс. Или на худой конец… э-м-м… ну… ну вы понимаете! — да я даже произнести вслух это слово была не в силах, что уж говорить о том, чтобы сделать это в реале.

— Нет, не понимаем, — подскочила со своего стула Кошкина и принялась шарить по кухонным ящикам. — А что у нас попкорна нет?

— Люба! — гаркнула я. — У меня тут горе, если что! Жизнь рушится, мечты горят, а ты…

— Ничего не знаю, мне нужна пояснительная бригада и попкорн, — рассмеялась Кошкина, а я закатила глаза. — Ну давай же, Тая. Это же так просто. Скажи «ми».

— Ми, — проговорила я по буквам, не понимая, куда она клонит.

— А теперь «нет».

— Нет.

— А теперь все вместе: «ми-нет».

— Дура! — поставила я диагноз своей лучшей подруге, фыркнула и снова отпила щедрую порцию вина.

— Пусть так. Но ты все-таки рассказывай нормально и без красноты на лице. Тебе, в конце концов, не три года, чтобы тушеваться на ровном месте.

— Ладно, — буркнула я, но все же залилась краской, в деталях рассказывая свою душещипательную историю. А закончив, принялась ждать от подруг поддержки и дельных советов.

— Вот козёл! — стукнула рукой по столу Леся.

— Артем? Нет, — покачала я головой. — Он хуже: сволочь, гад. Скотина!

— Мудак! Это же надо было такое предложить? — скривилась Полина. — И как совести вообще хватило?

— Так, погодите! — подняла руки вверх Люба, призывая всех к молчанию. А затем перевела на меня испытующий взгляд и спросила: — Тая, а вот ты скажи нам, этот твой Гора-Жора, он вообще, как в постели тебе запомнился? Только отвечай честно.

— Причем тут это? — ошарашенно округлила я глаза и даже икнула.

— Притом! — Люба облокотилась на спинку стула, крутя между пальцев бокал, вернее ножку от него. — Что может твой Сергей Антонович Артёмов дело говорит.

— Чего? — охнули мы с Лесей в один голос.

— Того! Работа хорошая на дороге не валяется, Тай.

— И что мне теперь за это ноги перед мудаками раздвигать? — насупилась я, поражаясь заявлению подруги.

— Так ты уже их, милая моя, перед ним раздвинула. Подумаешь: разом больше, разом меньше, — как бы намекнула Люба. И глаза закатила с таким видом, будто ничего в высшей степени дикого она мне не предложила.

— Люб! — прошипела я. — Ты в своем уме? Ты чего такое мне тут советуешь вообще? Окстись, Люб!

— Это ты сними белое пальто, подруга. Или зачем все мы здесь сегодня собрались, м-м? Да потому что тебе элементарно совесть не позволяет самостоятельно прийти к единственному верному выходу из этой западни. Так что давай говорить честно и открыто: Бессонов ничего тебе не даст, пока ты сама ему не дашь. И это факт. И от него никуда не деться. Так? Так! А ты с ним уже была. И тебе, на мою память, все понравилось. Тем более, что и на лицо он у мамы с папой симпатичный получился.

— Да ты прикалываешься? — окончательно выпала я в нерастворимый осадок.

— Ну так-то в словах Любы есть резон, Тай. Если тебе реально нужно получить его согласие на интервью, то соглашайся. Ну, действительно, а что тебе терять? — выдала Полина, и я совсем сникла. Надо же, как всем резко захотелось сплавить меня под асфальтоукладчик в лице гада Бессонова. Замечательно. Просто великолепно!