— Эй! Долго еще? — легонько стукнув в перегородку, поинтересовался Дениел. — Или ты решил прокатиться в соседний штат?

— Еще немного, брат, — уменьшив громкость радио, откликнулись из кабины. — Почти приехали.

— Какой я тебе брат, — пробормотал Дениел, снова сосредоточиваясь на планшетнике и открывая несколько архивных файлов с выписками, датами и чертежами. Все необходимые документы и информация были на месте, кропотливо рассортированные по отдельным папкам и дисковым слоям. В очередной раз скользнув по экрану взглядом, Дениел посмотрел на уровень заряда батареи, который показывал пятьдесят восемь процентов — половинку прозрачного символа в виде пальчиковой батарейки. Черт! Как он забыл подзарядить планшетник ночью, пока находился рядом с розетками. Теперь придется искать место, где можно это проделать, не привлекая внимания, а это задача не из легких. Дозаправка ценнейшего прибора электричеством занимала несколько часов, абсолютно все из которых ему было необходимо находиться поблизости. Компьютер светить было ни в коем случае нельзя. Недальновидный дурак! Соберись. Слишком много рефлексии, слишком много. Это непозволительная роскошь. Дениел выключил планшетник, погружая салон во тьму.

Машина, круто повернув, остановилась, и Фарид, скрипнув завизжавшим ручным тормозом, заглушил мотор. Со щелчком замолчало радио, резко оборвав на полуслове монотонный рэп, в который вплетались восточноарабские мотивы. Сидящий в салоне Дениел насторожился. Неужели приехали? Нашарив полотенце, он быстро упаковал планшетник обратно в сумку и в потемках поправил пиджак. Хотя какая разница террористам, как он выглядит? А может, и важно. Это ведь тоже бизнес. Снаружи послышались шаги, несколько немногословных приветственных фраз на арабском, возня с дверью, и в лицо заслонившегося рукой Дениела ударил ослепительный свет. В уши ударила какофония звуков, словно его привезли на базар, а лицо обдало теплым воздухом, пахнущим сваркой и раскаленным металлом.

— Подними руки и медленно выходи, — коротко скомандовал вооруженный до зубов незнакомый араб, нацеливая на замешкавшегося пассажира ствол короткоствольного автомата.

* * *

Точно определить местоположение ангара, в котором оказался Дениел, не было никакой возможности. Принимая в расчет габариты и удаленность от города — если верить часам и времени, проведенному в затхлом фургоне, — очень и очень далеко. Вполне вероятно, что даже на границе штата. Вокруг спрыгнувшего на землю Дениела, который продолжал жмуриться, царили невероятный разноголосый гомон и лязг. Потянув с дивана сумку, он огляделся. Дениел находился в центре огромного просторного помещения, которое с равными шансами могло быть приспособлено как для самолетов, так и для фермерских нужд, от амбара под зерно до гаража для тракторов или громоздких зерноуборщиков. Всюду кипела работа. Разномастный народ — все сплошь мужчины — деловито суетились вокруг стареньких армейских джипов, то наваривая кенгурятники, то снимая с них крупнокалиберные пулеметы. Были тут и легковые автомобили, Дениел даже разглядел веселый детский фургончик с мороженым, рядом с которым возились несколько человек, что-то сноровисто прикрепляя под днище автомобиля. Где-то коротко взревел и тут же заглох мотоцикл. Пахло бензином, потом и гарью, к которой примешивался убойный аромат пряностей и шашлыка. Пахло смертью и хладнокровной человеческой жестокостью, способной на все. Всюду мелькали призрачные вспышки от сварочных аппаратов, выхватывая скорченные, словно в кривлянии, силуэты работающих людей. По стенам метались красные сполохи от костров, запаленных в пустых топливных бочках. Мимо прошагал здоровенный детина, на спине кожанки которого было размашисто выведено; «Добро пожаловать в Ад!», и Дениел посторонился. Да уж. Это действительно была самая настоящая преисподняя с доставкой на дом.

— Впечатляет, брат? — в очках подошедшего Фарида то и дело плясали всевозможные вспышки от шипящего тут и там всевозможного пламени. Он встал рядом с Дениелом, явно наслаждаясь достигнутым эффектом внезапности. — Добро пожаловать в «Серебряный Ирбис»!

Дениел закинул на плечо сумку и снова огляделся. Всего в нескольких часах езды от Чикаго? Куда же он попал, черт возьми? Тут и там брызгали фонтаны рассыпающихся по полу искр, слышался скрежет резаков по металлу, сновали вооруженные люди, куда-то несли маркированные деревянные ящики, кто-то откровенно скучал, кто-то ел. Под высоким потолком покачивались могучие цепи, словно оснащенные крючьями щупальца гигантских медуз. На одном из крюков висел бедолага, голова которого была укрыта мешком, а на плечах сидело по голубю. Фигура повешенного служила фоном для видеообращения, которое записывали на балконе небольшой пристройки, предназначавшейся под второй этаж. Перед арабом с видеокамерой, игравшим роль оператора, что-то вкрадчиво говорил стоявший спиной к Дениелу рослый, плечистый человек с абсолютно лысой головой. До него долетали лишь бессвязные обрывки фраз, но даже одной интонации, с которой они произносились, было достаточно, чтобы у Дениела пошел мороз по коже. Это не было одним из тех террористических видеопосланий с показательной казнью заложников или неверных (хотя какая, по сути, разница), которыми периодически повышали рейтинги первые каналы Америки со скорбными лицами телеведущих, притворяясь, что показывать это, конечно же, не хотелось бы, но… давайте поскорбим и осудим вместе с остальной общественностью, которая, хмуро покивав головами, через секунду переключится на Леттермана. Потому что всем было наплевать. В нашем мире всем уже давно на все плевать. Но человек, на которого смотрел Дениел, был другим. Он не угрожал, не кричал, брызгая слюной и прижимая к голове скрюченного человека в нахлобученном мешке пистолет. Не призывал к войне и не попирал ничьих богов. Он просто говорил. Даже скорее объяснял, изредка наклоняя голову и помогая себе руками. И вот от этого спокойствия становилось нестерпимо страшно. Настолько, что Дениелу незамедлительно захотелось забраться обратно в фургон и уехать к чертям собачьим. До него только сейчас стало в полной мере доходить, что на самом деле он задумал сделать. Оператор опустил камеру, закончив съемку, и высокий человек жестом отпустил его.

— Он ждет, — перехватив устремленный на балкон взгляд Дениела, кивнул Фарид. — Помни, что я тебе сказал.

Поднимавшийся в тисках между двумя арабами — Фаридом и подпиравшим сзади автоматчиком — по металлической винтовой лестнице Дениел делал это тяжело, словно восходил на Голгофу. Чувствуя дыхание пыхтевшего позади конвоира, он только сейчас отчетливо понял, что обратного пути уже нет и никогда не будет. Никогда. Какое же все-таки это странное слово. Короткое и неуклюжее, а сколько безысходности.

— Оставьте нас, — голос был низким и с приятной хрипотцой.

Фарид и автоматчик с кивками удалились, гуськом шумно спускаясь вниз по лестнице.

— Я Сарбук, — немного помолчав, представился рослый человек. Теперь Дениел смог как следует его рассмотреть. Человек, стоявший напротив, был действительно высокий, рослый, под два метра, с комплекцией борца-тяжеловеса. Одетый в опрятный отлично сидящий деловой костюм, никаким образом не вяжущийся с мрачной окружающей обстановкой (Дениел с неприязнью вспомнил убитого Смита — больно много в последнее время ему стало попадаться «пиджаков»), а уж тем более со штампованным обликом террориста с выпученными глазами и всклокоченной бородой. Спокойствие и монолит. Настоящий адвокат Дьявола. Лысый, с широкими надбровными дугами и массивной челюстью с волевым подбородком, не лишенные привлекательности черты лица говорили о достаточно весомой примеси европейской крови. Сарбук молча ждал, заложив руки за спину, давая Дениелу себя рассмотреть, и был явно заинтересован эффектом. Цепкий взгляд холодных, глубоко посаженных глаз, в свою очередь, внимательно сканировал каждый сантиметр приезжего.

— Дениел, — негромко представился гость.

— Настоящее имя, — кивнул глава группировки и, к удивлению Дениела, протянул руку, способную с одного удара отправить неугодного на тот свет. И говорил практически без акцента, что указывало на образование, полученное в Европе. Сплошные сюрпризы. — Это хорошо. Не люблю начинать сотрудничество с недоверия и экивоков. Доверие — залог успеха.

Что ж тогда заставил полдня проторчать в хипарском фургоне, мысленно фыркнул Дениел.

— Знаешь, что это? — поинтересовался Сарбук, отвернувшись от него и широким жестом обводя ангар, что позволило Дениелу украдкой размять хрустнувшие пальцы на пожатой руке. Силен.

— Оружие? — пожал плечами Дениел. — Сила?

— Боль, — Сарбук оперся на перила балкона и сжал стальную трубу с такой силой, что побелели костяшки. — Кровь и слезы сотен и тысяч людей. Зачем это тебе?

— Ты знаешь.

— Мою семью расстреляли в Палестине десять лет назад за государственную измену как врагов народа. Жена работала в посольстве. Вашем посольстве. Убили даже детей. Их просто разорвали, растерзали, как стая бешеных псов. Ты знаешь, на что способна кучка подвыпивших дальнобойщиков у придорожного кабака? Но не представляешь, что творит обезумевшая толпа из двухсот человек. Стадо. Скотина, несущаяся на бойню, — Сарбук некоторое время молчал. — Религия, катарсис… плакаты вождей и пророков, которые давно умерли и которым давно на все плевать. Но подними такой стяг над толпой, обагри его кровью, и за тобой потянутся как за мессией. Из всего я запомнил только глаза. Их души выпила пустота. У каждого. У всех до единого. То, с чем ты ко мне пришел, не искупить никогда. Умрут люди. Много людей. Зачем?

— Ты знаешь, кто я? — спросил Дениел.

— Нет, — не поворачиваясь, покачал головой Сарбук. — Но разве это имеет какое-либо значение?

— Тебе видней.

Перестав опираться о перила, Сарбук повернулся к Дениелу и посмотрел ему в глаза. Этот человек обладал поистине кремневой выдержкой и терпением. Таким и должен быть предводитель и вождь. Сколько история знала примеров, когда сиюминутная слабина сбрасывала с престолов деспотов и царей, сажая на их место более сильных. Закон стаи. Естественный отбор.

— Думаю, пора перейти к делу?

Ну, разумеется. Деньги решают все. Засунув руку во внутренний карман пиджака (Сарбук глазом не повел — был уверен, что его обыскали, или просто не боялся смерти?), Дениел достал несколько распечаток с адресами спрятанных по всему Чикаго денег. Хранить награбленное в одном месте было сущим безумием.

— Хорошо, — аккуратно сложив бумаги и убрав их во внутренний карман пиджака, сказал Сарбук. — Мы проверим.

— Как хочешь, — кивнул Дениел.

— Что ж. Будем считать, что со вступлениями покончено, Дениел-кто-бы-ты-ни-был. Итак. Какова наша цель?

— Аргоннская лаборатория, — сорвав колпачок с маркера, Дениел резким движением обвел жирный красный кружок на разложенной на раскладном столе укрупненной карте Чикаго. — Национальный исследовательский центр Министерства энергетики США.

Глава четвертая

И у меня нет компаса, и у меня нет карты,
И у меня нет причин, нет резона, чтобы вернуться!
И у меня нет религии, и я не знаю, что к чему,
И я не знаю предела, предела того, что мы получили!

«U2», «Zooropa»

Паташик не спал всего лишь вторые сутки, но ему казалось, что с момента повторного сканирования ангара прошла уже целая вечность. Работы было непочатый край, и научному сотруднику даже пришлось привлечь в помощники несколько молодых ассистентов, чтобы хоть как-то разгрузить навалившийся на его плечи необработанный массив информации. Неизвестный шутник бросил Паташику перчатку, оставив после себя поистине неразрешимую головоломку. Всевозможные объекты, имена и фамилии людей, названия казино, районов и кварталов, банков, закусочных, даты и время, сленги — все это раз за разом нещадно наваливалось на него, складываясь в невероятную головоломную схему, смысла которой Паташик пока так и не смог понять. Огромный, нанесенный во всю стену краской, видной лишь под призрачными излучениями ультрафиолета, непонятно с какой целью задуманный план, зачеркнутый и перечеркнутый тут и там, исполосованный стрелками и сбивчивыми пометками, явно сделанными второпях, являл собой на первый взгляд неразрешимый ребус.

— Чего вы от меня хотите? Это как кубик Рубика, который заведомо невозможно собрать! — восклицал он вновь и вновь на вопросы наведывавшихся Кейт или Муни, шелестя многочисленными выкладками и распечатками, раскиданными на нескольких широких пластиковых столах, установленных в центре ангара. — Охренеть можно! Сделавший это либо сумасшедший, либо гений, подобный Букаэрту.

Венцом нагромождения была уменьшенная копия рисунка на стене, нанесенная на четыре склеенных между собой листа ватмана, прижатых по краям чем попало.

— Еще газеты! — выкрикнул один из ассистентов, толкая в ангар небольшую тележку, уставленную пачками упакованной прессы.

— Катите сюда! — махнул рукой Паташик.

— Зачем это все ему понадобилось? — в очередной раз нахмурился Муни, когда они присели в сторонке, чтобы лишний раз не дергать и так взвинченного Паташика, то и дело покрикивающего на своих суетящихся ассистентов. — Что это вообще за штука?

— Это список. План. — Каждый раз, смотря на рисунок, Кейт ловила себя на ощущении, что вот-вот, еще мгновение, и она сможет приподнять завесу тайны, которую скрывал загадочный план. Но через несколько секунд наблюдений пометки и локации снова предательски путались, а стрелки-указатели издевательски завязывались в узлы, заставляя глаза, а следом за ними и мозг упорно разбегаться и заходить в тупик. — Календарь с событиями, которые были для него важны.

— А зачеркнутые пункты? — Муни выставил указательный палец руки, в которой сжимал стакан с кофе. — Ну, «Казино-Вывоз» и «Авария на перекрестке» я еще понимаю. Но что такое «подготовка», когда, по идее, уже все случилось? И главное, к чему?

— Пока не знаю, — предположила Кейт, внутренне усмехнувшись. Уж больно они с Муни сейчас походили на двух критиков, наведавшихся позубоскалить в картинную галерею накануне открытия экспозиции авангарда или современного искусства. Кислая физиономия напарника, с покрасневшими от недосыпа последних дней глазами только усиливала сходство с желчной акулой пера. Только вот художник пока упорно желал оставаться неизвестным. — Сейчас это напоминает один большой ежедневник: разобрался — зачеркнул.

— Но в какой последовательности они расположены? Ничего же не разобрать.

— По датам. И хронологии событий, в которой произошли, — услышавший его вопрос Паташик приподнял над одним из столов увесистую стопку газетных подшивок, испещренных пометками и щедро облепленных самоклейками. — Половина из того, что нанесено тут на стену, так или иначе уже произошло в последние несколько месяцев. Ограбления, аварии, крупные выигрыши в казино… Все здесь.

— То есть он все узнавал из газет? — удивился Муни.

— Нет, газеты лишь фиксировали, что он уже знал заранее, — выделил предпоследнее слово Паташик.

— А дальше что? — Опустив стакан на пол, Муни нацепил очки и подошел к стене, осторожно проведя рукой по кружку, в котором были условно обозначены инкассатор с экскаватором, от которых тянулась стрелка, помеченная знаком «?», к следующему кружку со схематичным рисунком кошачьей головы, от которого тянулся еще один указатель, в свою очередь, упирающийся в башню. — Кто-нибудь понимает, что это?

— Тут я теряюсь в догадках, — пожал плечами Паташик, снова наклонившись над ватманом. — Эти каракули могут означать все, что угодно.

— А вопрос? Что это за символ?

— Надо пробить по базе, — отвлекся от вычислений Паташик. — Секта, группировка, масоны. Сейчас всяких организаций или братств кругом пруд пруди. Если и дальше будете меня отрывать, мы вообще никуда не продвинемся!

— Но зачем так следить? Если этот парень действительно тот, кто мы думаем, у него должно быть достаточно технических средств, чтобы лишний раз не светиться.

— А пока будем ломать мозги — уйдет драгоценное время! — Напарник снял очки и нетерпеливо засунул их в нагрудный карман рубашки.

— Не кипятись, — успокоила его Кейт. — Сам же говорил: — ожидание — часть работы.

— Ребята, я, кажется, нашел, — послышавшийся за их спинами удивленный возглас Паташика заставил агентов обернуться и посмотреть на Сэма, который растерянно смотрел на две новые газетные подшивки, вытащенные из пачки на тележке, которые держал в руках. — Но если это то, о чем я думаю… Посмотрите.

— В чем дело?

— Я попросил принести мне подшивки всех газет, в которых так или иначе хоть как-то упоминается что-то из того, что нанесено здесь на стену, — растерянно пробормотал Паташик.

— Ну и?

— Это — «Чикаго сан-таймс» двухнедельной давности, — Паташик повернул газету так, чтобы была видна первая страница с фотографией Башни Трампа.

— Наш офис, и что? — нахмурился Муни и нетерпеливо махнул рукой. — Статья о скором торжественном открытии. Да не тяни ты кота за хвост!

— А что, если башня на схеме Нострадамуса и есть наш офис? — Взволнованный Паташик нервно теребил воротник своего халата.

— Действительно, — выдернув у него газету, Муни быстро пробежал текст под снимком с заголовком «Открытие века!». — Кроме нашей конторы, в этом здании пока никто не работает. И если верить теории яйцеголовых из аналитического отдела, Нострадамус имеет серьезные претензии.

— Что же нам делать? Выставить вокруг небоскреба усиленные посты и ждать, когда Нострадамус самолично заявится в гости? — посмотрев из-за его плеча на газету, пробормотала Кейт и, повернувшись еще раз, оглядела нарисованный на стенке план. К изображению Башни Трампа вела еще одна стрелка — двусторонняя, соединявшая небоскреб с международным аэропортом имени Джона Кеннеди. — Нет. Тут что-то еще.

— О чем ты? — За время их недолгого знакомства Муни стал прислушиваться к интуиции молодой напарницы. Кейт оглядела присутствующих.

— Нужно немедленно отправить кого-нибудь в аэропорт.

* * *

— И так льет уже третий день, — уныло констатировал Билл Шанпайк, старший сотрудник отдела сверхпроводящих линейных ускорителей, уставившись на шуршащие струи дождя, хлеставшие по панорамному окну комнаты отдыха Аргоннской лаборатории, национального исследовательского центра Министерства энергетики США, расположенного в сорока километрах юго-западнее Чикаго.

— М-да, еще пара таких деньков, и об Аризоне можно забыть. Накрылся отпуск, — Митчелл шумно отхлебнул остывающий кофе из картонного стаканчика и брезгливо поморщился. — Фу, гадость. Из какой дряни это делают?

— Отправь на анализ, — фыркнул напарник. — Только, боюсь, результат тебе не понравится.

— Посмотрите на них. Не зарывайся, Митч. Только повысили, и уже капризничает, — в комнату впорхнула хорошенькая лаборантка и положила перед Митчеллом пузатую папку с файлами. — Отчет за сегодня. Опять льет?

Она капризно надула губки, поглядев на залитое дождем окно.

— Как видишь, — потянулся Митчелл и, оглядев обтянутую твидовой юбкой попку сотрудницы, которая возилась с чайником, заливая гранулы кофе, подмигнул Биллу. — Ты как, Джилл, прошвырнемся сегодня?