Наконец она достигла нужного пролета и позволила себе пару секунд отдышаться. Вздрогнула, услышав в коридоре за стенкой резко зазвучавшие голоса. Свой собственный и… Она лихорадочно зашарила глазами вокруг в поисках хоть чего-нибудь, способного сойти за оружие. Сжимая зубы, из последних сил рванула из разбитого короба пожарный колун и вбежала в спешке в оставленное офисное помещение за секунду до того, как исчезла из него сама. Оставшийся в помещении мужчина потянулся к перстню на правой руке…

— СТОЙ!

— Ты? — Он замер от неожиданности.

Замахнувшись, она резко выбросила тело вперед. В отчаянной попытке помешать, предотвратить, спасти…

С легкостью перехватив топор и вырвав его, террорист отвел руку нападающей в сторону и нанес ей несколько ударов в солнечное сплетение, чуть не выбив из девушки дух. Упав на колени, она скорчилась, отчаянно хватая ртом воздух, и инстинктивно съежилась, ожидая в любую секунду нового удара топора. Только сейчас Кейт со всей ясностью осознала чудовищную беспомощность своего положения. Она совершенно одна. Никто не придет на помощь… И тем не менее Кейт поднялась, с последним решительным рывком собирая остатки воли, и, выставив руки, сжатые в кулаки, бросилась к перехватившему топор противнику.

* * *

В результате случившейся перестрелки полицейским, поддерживаемым огневым прикрытием спецназа, удалось оттеснить остатки боевиков к краю площади, подернутой дымом, клубящимся над телами распростертых повсюду людей. Подорванный фургон, в салоне которого беспорядочно металось пожирающее обивку и искалеченные фигуры боевиков пламя, торчали застывшие стволы замолчавшего «Вулкана» с поникшей лентой, который так и не успели перезарядить. Холодные лучи последнего осеннего солнца скользили по площади, освещая сцену кровавого побоища, к которому стягивались медики и просто желающие помочь люди из числа эвакуированных.

— Все закончилось! — Один из спецназовцев оглядел место схватки и с бравадой поправил на груди автомат. — Будут знать, как соваться к парням из тактических войск!

Кто-то, расстегнув ворот разгрузки, украдкой приложился к сверкнувшему на солнце жетону с выбитыми личными данными. Другой боец, держащий в свободной руке каску с небольшой вмятиной от срикошетившей пули, поддерживал обнявшего его за плечи напарника, припадающего на окровавленную ногу. Уголок его губ нервно подергивался, по напряженному лицу янтарными каплями бежал пот. Над кем-то склонились медики, отчаянно делая искусственное дыхание.

— Лихо я их, а? — В стороне у гражданского автомобиля, одна сторона которого была полностью измочалена «Вулканом», делились впечатлениями распаленные схваткой спецназовцы, обстрелявшие пулеметный узел из подствольников, обследуя неподвижные тела налетчиков. — Полыхнуло будь здоров!

— Чему радуешься, — буркнул кто-то. — Сми с концами зацепило. А он первый раз. Матери я теперь что скажу…

Кто-то плакал, страшно, по-детски, осев на землю, прямо посреди разрушений и пожарища, стягивая с головы каску.

— Да уж, еле отделались, — напарник качнул стволом автомата на раскинувшего руки налетчика, чья простреленная голова в маске покоилась в пятне крови. — Были на волосок.

— Спасибо, брат! Я бы не выбрался, — двое ребят устало похлопали друг друга по плечу.

— Брось, — поморщился стрелок, когда второй боец нагнулся и потянулся к заляпанной кровью ткани, намереваясь посмотреть лицо. — Нечего там смотреть. Как вы, сэр?

— Нормально, — пробормотал Муни и, сплюнув на асфальт, засунул пистолет в кобуру. Окружающие его swatовцы, которые мгновение назад являли собой слаженно сражающееся элитное подразделение, сейчас выглядели уставшими от работы обычными людьми, заглянувшими в глаза самой смерти. Молодыми ребятами, которые умели лишь воевать, отстаивая безопасность своей страны. Им бы жарить сосиски да таскать девчонок на вечеринки и бейсбол. А они… Люди, убивающие людей. — Дерьмовый мир.

— Вы что-то сказали?

— Да нет. Ничего. Спасибо, ребята.

Неожиданно итальянец прислушался, чуть наклонив голову, и стал быстро оглядываться, пытаясь определить источник нового звука, который, по всей видимости, пока слышал лишь он один. Через секунду на его лице выражение настороженности стало быстро перерастать в тревогу, а потом в ужас. Посмотрев на небо, Муни заозирался, уже понимая, что может увидеть…

— Эй, ребята, потише…

— И откуда у них все эти игрушки? — пробормотал рослый спецназовец — командир взвода, расстегивая под подбородком ремень каски, и потыкал носком сапога свешивающуюся из салона пулеметную ленту «Вулкана».

— От дядюшки Сэма, от кого же еще, — буркнул кто-то, проходивший мимо.

— Тихо! Да заткнитесь вы все, это еще не… — прислушавшись, начал было Муни, но ободряющие крики полицейских потонули в прокатившемся над площадью рокоте, и задравшие головы люди с искаженными ужасом лицами увидели, как пассажирский авиалайнер «Боинг», появившийся над зданиями словно из ниоткуда, протаранил тянущийся к небу небоскреб, с другой стороны которого вылетел разрастающийся бутон пламени.

— …конец, — заканчивая фразу, упавшим голосом прошептал Муни, вздрогнув от надвигающегося на землю грохота, сопровождаемого градом осколков из оплавившегося стекла и бетона. — Кейт…

История закольцевалась, так и не позволив ничего изменить.

* * *

А десятками лестничных маршей выше, в коридоре поделенного на одинаковые пластиковые соты-ячейки офисного этажа, сражающаяся с Дениелом Кейт, начиная уставать, наконец, ошиблась и прозевала оглушительный удар древка топора в подбородок. Из глаз девушки вместе со слезами брызнули искры, и она рухнула на пол, опрокинув по дороге офисный стул. Пьяно тряхнув головой, стараясь унять головокружение, отползающая Кейт облизнула рассеченную губу, почувствовав во рту металлический привкус крови. Надвигающийся на нее Дениел угрожающе покачивал топором и уже занес его над съежившейся противницей, которая из последних сил постаралась заслониться от удара рукой, понимая, что это бесполезно. Но поднятое лезвие неожиданно застыло в воздухе, а затем медленно опустилось вниз.

— Это неправильно, — неожиданно спокойно сказал Дениел и отбросил колун, зацепив взглядом пистолет Кейт, отлетевший под офисный стол. — Я ведь не садист…

— Ты… не садист… — прохрипела Кейт и попыталась подняться, опершись на спинку стула, но та, прокрутившись, заставила ее снова растянуться на полу.

— Нет. И не убийца, — Дениел подобрал пистолет.

— А кто же ты? Сколько людей погибло и погибнет сейчас. Сколько еще крови ты прольешь на себя…

— Это вынуждения мера, — резко перебил Дениел. — Они не хотели слушать! Никто не хотел!

— А ты пробовал говорить?

— Их интересуют только собственные интересы, никому нет дела до других! А ведь они могли все изменить. Все было так просто, — он неожиданно всхлипнул, но мгновенно овладел собой. — Они ведь ни в чем не были виноваты. Ни Лиза, ни Кейт…

Кейт вздрогнула, и в шее отозвалась резкая боль, словно туда воткнули раскаленное лезвие.

— Кейт, — морщась, одними губами пробормотала она.

— Такие маленькие. Беззащитные. Никто не хотел слушать. Единственным способом их образумить было пролить кровь.

— И ты победил? Ты получил что хотел? Ты доволен?

— Нет, — ствол нацеленного на Кейт пистолета плавно качнулся вниз. — Все не так… все должно было быть вовсе не так…

— А как? — нахмурилась Кейт, оттягивать время, прежде чем кто-то внизу спохватится о ее отсутствии, становилось все тяжелее, силы быстро покидали ее — чудовищный удар топора, похоже, вывихнул челюсть. — Фанфары и песнопения? Очищающий огонь?

— Почему вы это говорите? — неожиданно спросил Дениел, удивленно взглянув на нее, будто увидел в первый раз. — Чего вы хотите от меня?

— А чего ты хочешь от себя сам?

Дениел не ответил, его лицо омрачилось, словно голову посетила новая внезапная мысль, показавшаяся ему неприятной.

— Слышишь? — Кейт слабым кивком головы указала в пол, откуда доносились приглушенные звуки пальбы и крики спецназовцев, отчаянно сражающихся с бандитами. — Там гибнут люди, которых ты привел, и неважно, какие они — плохие или хорошие. Там мои друзья. За что они погибают, для какой цели? Ради тебя? А кто тебе дал право распоряжаться чьей-либо жизнью?..

— Они не хотели слушать, — тупо повторил Дениел. — Только месть…

— Мертвым безразлична месть, — ответила слабеющая Кейт, из последних сил собирая в кулак остатки самообладания, и Дениел дернулся, как от пощечины. Он уже слышал эти слова тогда, в ангаре, когда расправлялся со Смитом. Точно такие же, пустые, ничего не значащие слова. Никто и ничего для него больше не значит.

— Всего лишь слова, — вслух сказал он и вздохнул. — Слишком поздно. И бесполезно.

— Не поздно. Еще не поздно все изменить…

— Советы, слова. Да что ты можешь об этом знать? О боли, страхе. Одиночестве. Ты, такая молодая…

А сколько было бы сейчас его собственной дочери? Какой бы она была? Дениел до скрежета стиснул зубы и сильнее сжал рукоять нацеленного на агентку пистолета. Сейчас это уже не более чем сон, облако, эфемерный призрак, с каждым днем все дальше отдаляющийся за кулисы забвения. И никто ему не помог и не сделал чуда. Ни Дьявол, ни Бог. Хотя с первым он теперь уже наверняка скоро встретится. У него больше ничего не осталось. Но вынести эту ношу в одиночку ему уже было не под силу. Кто-то должен был разделить его боль.

— Слишком поздно. Это конец, — пробормотал Дениел и, взглянув на перстень на указательном пальце, нажал на курок.

Но выстрела не произошло — защитный механизм, не опознав отпечатки противника, заблокировал пусковую систему пистолета.

— Что за… — опустив ствол, Дениел удивленно посмотрел на мигающую красную лампочку на рукояти и попробовал выстрелить еще раз, быстро нажимая указательным пальцем на вмертвую застывший курок.

Здание содрогнулось от удара врезавшегося самолета, и несколькими этажами выше оглушительными выстрелами из пушек загрохотали взрывы, словно приветствуя жертвы, доставленные на алтарь.

«Самолет», — запоздало сообразила Кейт, и в следующий миг на нее с Дениелом обрушился потолок. Ударная волна, хлесткой оплеухой двинув по голове, смяла, обездвижила, впечатав щеку в накренившийся пол.

Они не успели.

* * *

Время — как взмах крыла бабочки. Смазанный, неуловимый…

Она дожидается своего часа где-то внутри каждого из нас. Мы же продолжаем бежать, с легкомысленным упорством стачивая жизни, подобно разноцветным мелкам, рисующим на асфальте…

Спотыкаемся, падаем. Не успевая разглядеть в короткой, отпущенной нам суете самого главного.

Кто сказал? Когда?

…Один-единственный взмах, застывший в бесконечности.

А может быть, бабочка — это наша душа. Спугнешь — и не поймаешь ничего. Кроме воздуха, который глухим шлепком отзовется в запоздало сомкнувшихся ладонях.

Как бы ни старался.

Больше никогда…

К своему удивлению, она не ощущала ни боли, ни страха. Время словно остановилось. Словно бы она долго-долго куда-то шла, сама не ведая пути и цели, и наконец дошла. Так и не определив своей настоящей цели. Но зато теперь сможет отдохнуть и узнать наконец нечто важное. Кейт попыталась пошевелиться, но лишь чувствовала, как из нее теплыми струйками, бегущими по пальцам и спине, неторопливо уходит жизнь.

А может, это просто сон? Кейт вспомнилась колыбельная, та самая песенка, единственный маленький осколок из разбитого калейдоскопного панно, безвозвратно утраченного детства. Отголоски того, давно утерянного безмятежного времени, что она росла, окруженная заботой и вниманием людей, которых по-настоящему так никогда и не узнала. Но что на самом деле делает людей родными, сращивает их, скрепляет надежнее самого прочного клея? Обязательства, клятвы или брачные узы, генетическое родство… А может быть, простое внимание и забота о близких. Любовь. Ведь, чтобы взрастить ее, подобно ростку, даже в душе иссохшей и растрескавшейся, подобно плохо обожженной глине, нужно всего лишь немного терпения.

И немножко тепла. Самую малость.

Кейт было очень холодно. Она попыталась пошевелиться, чтобы поменять положение тела, и не смогла из-за навалившихся со всех сторон обломков…

И тогда Кейт тихонько запела, с трудом разлепляя непослушные губы, на которых так и не запеклась кровь.

* * *

Дениел, превозмогая боль, поднялся и оглядел царившее кругом разрушение. Часть потолка полностью провалилась под весом огромной титановой балки, которую сместило натиском давящих сверху разрушенных этажей. Столы, стулья, смятая офисная мебель и прочая утварь, мигом превращенная в бесформенный хлам. Им. Его руками.

Маленький бельчонок,
Пора тебе в кровать,
Завтра день ведь долог,
И нужно отдыхать.

— Что же это…

Он провел пальцами по глазам, стараясь отогнать клубящуюся пелену перед глазами, но запоздало сообразил, что это вызванная разрушениями строительная пыль. Сверху доносился рев бушующего пламени, в ноздри ударил сладковатый смрад керосина… На зубах заскрипели мельчайшие частицы бетонной крошки.

Вот и все. Все закончено — конец пути и мести. Но, к собственному ужасу, Дениел осознал, что демоны, терзавшие душу, которых он столько времени, так тщетно пытался изгнать из себя кровью и человеческими страданиями, никуда не делись. Наоборот, они только заверещали с новой силой, словно глумясь над его беспомощностью. И где-то среди корчащихся в безумных гримасах рож демонов и всех тех, кого он замучил или убил, в ослеплении верша свой суд, на него смотрели родные лица дочери и жены. Он знал это. Смотрели и осуждали его.

Но ничего уже нельзя было изменить. Слишком поздно. Что же он наделал…

— Отпустите меня! — скрежеща зубами, простонал пошатывающийся человек, вцепившись пальцами в волосы. Резко распрямился, словно пьяный, которого насильно макнули в ушат с водой. — Пожалуйста, отпустите! Я больше не могу! Я больше не хочу так жить! Лиз, скажи им! Умоляю тебя, скажи…

Неожиданно в царящем кругом хаосе он снова различил тот самый звук, который донесся до него в первые секунды, когда вернулось сознание. Он огляделся, отчаянно напрягая слух. На мгновение призрачный, знакомый мотив заглушил натужный скрип перекрытий над его головой — уцелевшая часть потолка, на которую прессом давили горящие останки самолета несколькими пролетами выше, грозила вот-вот обрушиться. Ему на голову упало несколько пригоршней раскрошенного бетона.

Осторожно приблизился к груде обломков, под которыми лежала девушка и откуда изредка, обрываясь, доносилось тихое пение. Такое знакомое… Страшный, чудовищный звук отзывался в истерзанном сердце мучительным эхом шевелящейся правды. Правды, в которую не хотелось верить. Нет! Это видение! Бред! Его разум не выдержал обрушившегося на него груза и сошел с ума.

Чувствуя, как его начинает трясти, словно припадочного, Дениел будто не своими глазами смотрел на тонкую ручку, с подрагивающих пальцев которой рубиновыми каплями стекала кровь.

— Откуда вы знаете…

Песенка на мгновение оборвалась, и из-под завала донесся хриплый, булькающий звук. На некоторое время воцарилась мертвая тишина. Дениел судорожно вздохнул, тщетно пытаясь унять колотящееся сердце. Ему померещилось. Всего лишь показалось на миг — все чувства обострились перед дыханием смерти, лизнувшим лицо. Голос из-под завала послышался вновь, и силящийся расслышать слова Дениел чуть наклонился вперед, в следующий миг шарахнувшись в сторону от вновь прозвучавшего мотива.

Ты свернись клубочком,
Сон к тебе придет
И расскажет ночью
То, что завтра ждет.

— Нет! Не говорите со мной! — Он в ужасе отшатнулся и, задев ногой перекрытие арматуры, рухнул на спину и отполз назад, окутанный взметнувшимся облаком удушливой пыли, царапая ладони о строительный мусор.

— Но почему? — наконец тихо и растерянно спросил он, обращаясь непонятно к кому, тупо глядя перед собой. — Почему именно так…

Под потолком снова заскрежетало, и на этот раз звук больше не затихал, так же как и ручейки пыли, которые, потянувшись от потолка к полу, стали расширяться, словно кто-то наверху открутил невидимый вентиль. Помещение стало призрачно озаряться багровыми сполохами спускающегося с верхних этажей пожарища. Воздух быстро теплел, наполняясь удушливым смрадом из человеческого мяса и плавящейся самолетной обшивки.

Так и не поднимаясь на ноги, Дениел, превозмогая боль, осторожно подполз к руке, чувствуя, как перед глазами все начинает размываться в сплошное переливающееся пятно. Замерев в нескольких сантиметрах, он не мигая смотрел на руку с тонкими пальцами, ощущая, как по щекам тонкими полосками побежали слезы.

Вот оно. Вот и все. Так жестоко и несправедливо. Дениел почувствовал, как его сотрясает мелкая дрожь. Столько усилий, труда, терпения и тщетных поисков. И теперь все заканчивается так… Неужели это и есть именно та цена, которую он должен был заплатить за все, что сделал за эти годы? За все злодеяния, которые сотворил. Желая отмщения за семью, он собственными руками убил свою дочь. Приговорил и убил.

Осторожно подняв руки, он помедлил и, переборов себя, как можно нежнее коснулся ими холодеющей ладошки Кейт. Прижался к липкой от крови кисти небритой щекой, сотрясаясь от беззвучных рыданий, которые чертили косые полосы на его бледных, перепачканных строительной пылью щеках.

Весь остальной мир в мгновение ока перестал существовать. Сейчас ему хотелось, чтобы этот миг длился вечно.

— Я хочу все назад, — зажмурив глаза и стиснув зубы, пробормотал он, прижимая к лицу ее ладонь. — Пожалуйста, Господи, верни все назад…

От неожиданного прикосновения к руке неспособная пошевелиться Кейт споткнулась на полуслове и перестала петь. Что-то в грубых чужих пальцах показалось знакомым, но затухающее сознание не смогло определить что. А еще они были теплыми. Как когда-то давным-давно, в далеком-далеком детстве, призрачно-размытые воспоминания о котором хранились где-то глубоко на задворках сознания.

— Папа… — едва слышно прошептала она, так, что слабеющий голос едва можно было различить сквозь стоны прогибающихся перекрытий и гудение приближавшегося пламени.

Но Дениел услышал.

— Прости меня, — что есть силы прижимаясь к липкой от крови коже, сдавленно прошептал он. — Ради бога, прости…

Наконец, немного совладав с собой, он оглядел завал, под которым находилась дочь, и попробовал наугад сдвинуть несколько плит, но тут же отдернул руки — неверные действия могли только навредить заживо погребенной девушке. Наваленное нагромождение из арматуры, бетона вперемешку с офисной мебелью поддавалось с трудом.

— Ты ранена? — приблизившись к отверстию между двумя плитами, спросил он.

Кейт что-то еле слышно пробормотала в ответ. Ему показалось, что он вновь слышит мелодию песенки. Конечно, она ранена… И ей нужно было помочь. Он еще может все исправить! Только нужно действовать осторожно, чтоб сильнее не навредить ей. Это придало Дениелу сил, и он с энтузиазмом принялся тягать раздробленные куски бетона, пытаясь освободить дочь.