— Нет, ну пожалуйста, — едва ворочая губами, словно в пьяном забытьи, едва слышно пробормотал он. — Только не сегодня. Нет. Не сейчас…

Кровать под ним растворилась, и Дениел ощутил, как неведомая сила, бережно подхватив, увлекает его куда-то в сторону. Словно дыхание ветра задумчиво кружит на поверхности озера опавший осенний листок. Уже заранее зная, где окажется, Дениел открыл глаза…

В лесу стояла абсолютная тишина. Густая, гипнотизирующая. Обхватистые стволы громадных раскидистых сосен ровными рядами, будто иссушенные временем руки стариков, тянущихся к Богу, стояли во всех направлениях, насколько хватал глаз, сливаясь в однородное размытое пятно вдалеке. Словно монолитные колонны, подпирающие невидимый свод, где-то над головой. И мох. Бугристый ковер густого белого мха, из которого то тут, то там, словно нарывы на прокаженной коже, возвышались ярко-красные головки непонятных грибов. Прислушавшись к собственному дыханию, клубами растворявшемуся в неподвижном пространстве, набрав побольше воздуха, Дениел крикнул куда-то вверх, как проделывал уже много раз:

— Эй!

Ответом была тишина.

— Почему я попадаю сюда?

Где-то за его спиной хрустко отломилась ветка и спикировала на мох. Дениел даже не обернулся.

— Да что же это…

От вида ровной, одинаковой перспективы, преломляющейся из ряда в ряд, кружилась голова, как в зеркальном аттракционе какого-нибудь дешевого передвижного шапито. Резкий контраст черного и белого был настолько разительным, что слезилось в глазах.

— Кто вы? — снова громко вопросил Дениел. — Что вам нужно от меня?

— Кто… кто? — эхо его голоса разнеслось вокруг затухающими перезвонами хрусталя, неожиданно искажая смысл вопроса, складывая его в другие слова. — Кто… то, вы… ты… Ты ну… жен!

— Эй! Покажись!

— Эй-эй-эй… Жизнь…

Как и в прошлый раз, он почувствовал дрожь, внезапно поняв, что за ним наблюдают. Дениел резко обернулся и застыл на месте. Стоявший в нескольких метрах за деревом волк, не мигая, смотрел на него. Суженные зрачки больших тусклых глаз, светящихся умом, не двигались, словно были вставлены в чучело. Лишь вырывающийся из раскрытой пасти пар говорил о том, что притаившееся существо живое. Это было для Дениела по-своему приятным сюрпризом — раньше приходили другие. Совсем другие.

— Да что ты такое, — с усилием шевеля непослушными губами, пробормотал человек. — Почему делаешь это со мной?

Волк отвернулся и, подняв голову, посмотрел куда-то в сторону. Дениел тоже повернулся и замер, заметив мелькающий вдалеке среди стволов-близнецов, медленно бредущий детский силуэт. Совсем маленький ребенок, девочка. Она шла не спеша, что-то напевая, изредка приседала и, выдергивая из мшистого ковра грибы с красными шляпками, отряхивала с ножек землю и аккуратно убирала их в корзинку, висевшую на руке.

— Нет… — потрясенно прошептал Дениел. — Это невозможно… Этого не может быть… Как… — он вновь посмотрел на волка, но вопрос застрял в глотке, когда он увидел, что тот подобрался, вытянулся, а на его холке шерсть угрожающе стала дыбом. — Постой, что ты хочешь…

Волк рванулся к не подозревающей об опасности детской фигурке, пружинисто переставляя лапами по белому ковру.

— Нет! Ты не сделаешь этого, стой!

Рванувшись следом, Дениел стремительно побежал через лес. Несущаяся впереди фигура волка мелькала между стволами, словно была нарисована на перелистываемых страницах блокнота.

— Беги!

Обернувшаяся на его крик девочка заметила волка и испуганно съёжилась, прижав кулачки ко рту.

— Папа!

Корзинка упала на землю, и из нее на мшистый ковер резво выкатились грибы. Откуда-то сверху стал стремительно приближаться монотонный нарастающий гул.

— Чего стоишь, беги! — срывающимся от бега голосом прокричал Дениел и споткнулся о подвернувшийся пень.

— Не трогай ее…

Последнее, что он увидел, был волк, с разбегу бросающийся на кричавшую девочку. В следующий миг земля выскользнула у него из-под ног, мох расступился, и Дениел полетел на дно широкой глубокой ямы, прямо на остро заточенные колья загодя приготовленной ловушки.

Дениел вскрикнул и сел на кровати, судорожно ощупывая налипшую на грудь футболку. Небольшую каморку привычно сотрясала вибрация, которую создавала несущаяся за окном электричка. Было темно. Часы показывали три минуты седьмого утра.

В дверь настойчиво барабанили. Вот черт! Должно быть, это Фарид… Вскочив с кровати, Дениел быстро сорвал с двери цепочку замка.

Пока он молча жевал недосоленную и быстро остывающую яичницу, отчего белок все больше напоминал резину, сидящий у окна Фарид, смакуя, курил тонкую женскую сигарету, изредка поглядывая на улицу. Комнатный воздух разбавил синтетический привкус ментола. Завтракая, Дениел с интересом разглядывал своего раннего гостя. Коротко стриженный, с характерным приплюснутым носом-картошкой, долговязый, сутулый, в спортивном костюме и огромных темных очках, араб раз за разом погружал конец сигареты в невидимые под густой, аккуратно подстриженной бородой губы, отчего создавалось ощущение, что он безобидно сосет чупа-чупс. Эдакий колоритный заезжий араб, которыми изобиловали современные французские комедии. Только смотреть на испещренные узловатыми шрамами пальцы, сжимавшие палочку сигареты, было почему-то не смешно. Дениел поспешно проглотил кусок и зацепил вилкой следующий.

— Хвоста не было?

— Какой хвост, — не оборачиваясь, искренне удивился араб. — Да мой костюм даст фору любому здешнему сутенеру. Расслабься, брат. Я здесь свой.

— Точно не хочешь? — Расправившись со своей порцией яичницы, Дениел вопросительно ткнул вилкой в сковородку, хотя гость не мог этого видеть, на которой еще оставалось немного глазуньи с помидором.

— Ешь, — не оборачиваясь, отмахнулся сигаретой Фарид и мельком посмотрел на запястье, где красовались золотые часы. — Только быстрее, Сарбук не любит ждать.

— Сарбук — это самый главный? — проголодавшегося Дениела не надо было уговаривать дважды, скинув остатки яичницы на тарелку, он наклонил сковороду, соскребая остатки шкварок. — Начальник?

— Брат.

— А ты в роли кого? Так, что ли, на побегушках? Курьер?

— Мы ни у кого не на побегушках. Мы семья. Ты вышел на него. Сарбук сказал привезти. Я с тобой. Так надежнее, — рублеными фразами отчеканил Фарид, снова затягиваясь.

— Ясно, — пробурчал Дениел и торопливо запил кусок яичницы чаем.

Почему-то невозмутимое поведение араба заставляло его нервничать. Он впервые общался с человеком такого сорта, и напряжение от предстоящей встречи с главарем, от которого зависел успешный исход операции, упорно выбивало из тела остатки спокойствия.

— Почему ты хочешь убить? — неожиданно поинтересовался Фарид, продолжавший сидеть у зашторенного окна, словно статуя.

— Кого? — оторвавшись от еды, не понял Дениел.

— Всех этих людей? Сарбук сказал, — араб сделал неопределенный жест рукой, и сигаретный дым расчертил в густом воздухе комнаты причудливую кривую линию. — Что они тебе?

— Они убили мою семью.

— Зачем мстить? Мертвым плевать на нашу месть, — пожал плечами Фарид, окружая себя клубами голубоватого дыма. — У них другая жизнь.

— Да, другая, — машинально повторил Дениел, вспомнив, как заметал следы. Как то же самое ему сказал Смит. Им все равно, но ему нет.

— Но вы же… убиваете, — резонно парировал он. — Мстите. Да и какая, в конце концов, разница, я же плачу.

— Мы не мстим. Мы воюем, — докурив, Фарид впервые обернулся и вопросительно показал Дениелу зажатый тремя пальцами окурок, выпуская сизый дым из мясистых ноздрей.

— Кидай в умывальник, — кивнув на раковину рядом с газовой плитой, Дениел допил остатки чая. — Все равно сваливаем.

— Как, говоришь, называется твоя контора?

— Чего?

— Организация, которую ты представляешь, — терпеливо повторил Фарид.

— «Красный восход», — выходя на него, Дениел выдал себя за сотрудника известной экстремистской организации, готовой спонсировать американских террористов.

— Арабы, турки?

— Ливийцы.

— Грозный народ.

— Каждому есть что защищать, — пожал плечами Дениел.

— Мы не мстим, — повторил араб, кинув окурок в немытую пластиковую чеплашку из-под китайского салата, наполовину заполненную мыльной водой, в пене которой виднелись кусочки моркови. — Мы отстаиваем веру и наши убеждения. Это наша война.

— Тогда у меня своя.

— Твоя, наша. Ты, я, — нетерпеливо отмахнулся Фарид, одергивая костюм. — Да я даже не знаю твоего настоящего имени.

— Я же сказал, зови меня Боб, — засовывая в умывальник сковородку с чашкой, отозвался Дениел.

— Пф! Боб. Охренеть как оригинально. Не смеши меня, — Фарид снял очки и посмотрел на Дениела неподвижным взглядом расширенных зрачков мясника-наркомана, который рутинно каждый день рубит головы еще живым птицам. — С конспирацией у тебя явно проблемы, парень. Еще скажи, что внизу так же записался, а? А может, ты вообще коп? На службе у звездно-полосатой свободы полным-полно таких вот простаков, возомнивших себя капитанами Америки!

Верно. Регистрируясь на ночлег, Дениел не назвал настоящего имени суровой пожилой тетке с тяжелым, потерянным взглядом, смотревшей исподлобья поверх распечатанной на принтере надписи «ресепшн». Хотя кому какая разница, под каким именем ты переночуешь в дешевой комнатушке над борделем. С девчонкой или парнем. Один. С мешком денег или травы. Да к черту вопросы. Лишь бы деньги платил.

— Я не коп.

— Ну, тогда порядок, брат, мне сразу полегчало! — Фарид развел руки в деланом изумлении. — Боб, Роберт. Шмоберт. Да ты на себя в зеркало посмотри. На лице же написано — ни семьи, ни постоянной работы, ни жилья. А все Бобы сплошь «ботаники» и очкарики. Не-ет. Ты скорее Дэйв. Или Дуглас. Может, Даг…

Дениел вздрогнул, на мгновение перестав запихивать в лежащую на кровати сумку одежду, под которой был упакован бережно завернутый в полотенце планшетник.

— Нет у меня жены, — застегивая молнию, огрызнулся он. — Ни жены, ни семьи. Никого! Я сам по себе.

— И что? Пусть даже так, — не спорил Фарид. — Твоя жизнь только в твоих руках, и больше никого. Не позволяй ее отнимать у тебя.

— Это уже сделали.

— Ты боишься своего имени? Почему? — продолжал говорить араб, а Дениела не покидало неприятное чувство, что из него по кусочкам выбивают признание. — Им тебя наделил отец, когда тебя родила мать, дав жизнь и сделав человеком. Нас с детства уважают чтить родителей и память о них. Чтить семью. А вы вымираете вот здесь, — Фарид ткнул Дениела пальцем в грудь. — И поэтому вы слабые. В нас с тобой нет ничего плохого. Изначально мы не враги, хоть и принадлежим к разным обществам. Мы никто, так, плоть и мясо, частички этого мира. Со своими тараканами, грехами и амбициями. И в то же время мы — часть гармонии. Но вашей стране не нравится, когда кто-то не похож на нее. Вы на дух не переносите, когда не слушаются ваших надуманных и лживых принципов, которые вы так старательно пытаетесь навязать всему остальному миру, под маской могущества скрывая свою уязвимость. Вы не приемлете, когда кто-то не похож на вас. А сами гордитесь чем — вымышленной историей, построенной на лжи, да парой ядерных пукалок, которые готовы наставить на любого, кто, не дай бог, щелкнет по носу. Как дети в песочнице. Погрязли в порнухе и фаст-фудах, забыв вкус настоящей еды, а потом плачетесь, что в стране восемьдесят процентов населения жиртресты. Послушное, неуклюжее стадо, которым легко управлять.

— Я этого не говорил, — сказал Дениел. — И я не люблю фаст-фуды.

— А это и не нужно. Это у тебя в крови, — покачал головой Фарид. — Все американцы поражены этой болезнью с рождения. Вы передаете это по генокоду родителей, вместе с молоком матери. Вы везде и во всем должны всегда находиться первыми. Школа, работа, война. Никсону переклинило крышу, и вы дали миру Вьетнам. Вам показалось мало нефти, и вы вошли в Ирак. А затем смело убеждали народ в своей правоте, штампуя патриотические киношки. Громкие фразы и смерть под хруст попкорна! Ла-ла-ла! Вертолетики с силиконовыми героями летят в закат под глупую музычку. В задницу вранье! Вы сами пропагандируете массовое насилие, а потом удивляетесь, почему ребенок притащил в школу ствол и устроил кровавую баню. Я знаю, что такое смерть, голод и страх. Видел выгребные ямы, доверху наполненные телами расстрелянных детей. Знаю, на что способна вся эта шваль, гордо именующая себя солдатами и миротворцами. Но то, что задумал ты, это не просто чудовищно. Это предел.

— Так говорит Аллах? — искренне удивился Дениел. — Или ты меня осуждаешь?

— Аллах уже все сказал, — покачал головой Фарид. — Наш черед. Если все, что ты рассказал, правда, мы поможем тебе.

— Тогда зачем вы это делаете?

— У каждого своя дорога. У нас и у тебя. Ты сам к нам пришел, — Фарид приблизился к Дениелу, застегнувшему сумку, и внимательно посмотрел в глаза. — Принес предложение, и Сарбук решил переговорить с тобой. Только об этом. Остальное — наши дела, — он сверился с часами. — Нам пора, и так задержались. Бесплатный совет — только не вздумай врать Сарбуку. Он не я. Он страшнее. Так что говори, как есть. Если хочешь с нами работать и…

— Что? — смело отвечая на хищный взгляд, усмехнулся Дениел, закидывая на плечо сумку. — Жить? Ты это хотел сказать?

— Ты меня понял, — ответил Фарид, снова надевая на глаза очки.

— И что с того? Это моя война.

— Теперь и наша. Судьба теперь у всех общая. Готов? Тогда поехали.

— Да брось. Думаешь, мы напарники? Если бы не мои деньги, ты давным-давно, не задумываясь, отрезал бы мне башку только за то, что я осмелился на вас выйти. Или что услышал только что.

— Деньги не делают тебя начальником, — заметил Фарид, открыв шкафчик над плитой и доставая пластиковую упаковку зубочисток. Вставив одну в зубы, он немного поколебался и засунул банку в карман спортивной куртки. — Это всего лишь средство.

— Мне это и не нужно. И кстати. Зови меня Дениел.

* * *

В кабину небольшого глазастого фургончика «Фольксваген», припаркованного возле телефонной будки под кирпичным пилоном подвесной железной дороги, Фарид не пустил.

— Сарбук велел, — обойдя машину, в стародавние времена наверняка служившую пристанищем хиппи, и раскрыв задние двери, пояснил он. — Там внутри диван. Нормально устроишься.

— А понеприметнее ничего не нашел? — Дениел оглядел плохо окрашенный в вишневый цвет корпус, под которым кое-где можно было различить психоделические узоры и цветы с раскидистыми лепестками, украшенные призывающими к миру и любви лозунгами давно исчезнувшего потерянного поколения шестидесятых. — Прямо фургончик тайн Скуби-Ду!

Фарид не ответил и молча ждал. С того момента, как араб покинул съемные апартаменты Дениела, его вообще словно подменили. Ни пустых разговоров, ни лишних движений — ничего.

— Боитесь, дорогу запомню? — усмехнулся Дениел, оглядев неуютный маленький салон с наглухо заваренными окнами и пристроенным под седалище дырявым кожаным диваном без спинки. Неуютно пахнуло сыростью и разлитым пивом. Да и вообще, черт знает, чем тут занимались бесшабашные хиппи, когда-то колесившие по стране подобно цыганам.

— Руки подними, — неожиданно скомандовал Фарид, и удивленный Дениел подчинился, терпеливо замерев, пока араб охлопывает его бока и карманы.

— Оружие?

— Микрофоны, — деловито отозвался Фарид.

— У меня ничего нет.

— Я посмотрю.

— Может, сумку открыть? — не удержался от того, чтобы не съязвить, Дениел, но внутренне напрягся, вспомнив о лежащем на самом дне планшетнике.

— Ты при мне паковался, не надо, — махнул ладонью Фарид.

— Ну, тогда спасибо за массаж, — иронично поблагодарил Дениел, когда присевший на корточки араб закончил ощупывать его лодыжки, и снова не сдержался: — Что сказать — сервис! А может, еще и массаж ступни? Не стесняйся, я доплачу.

«Ну, все, сейчас как пить дать двинет», — Дениел напрягся, ожидая удара, осознав, что перегнул палку. Но поделать с собой ничего не мог. То ли сказывался недосып и нервное напряжение последних дней, то ли выводило из себя поведение араба, которому так и подмывало бросить в лицо какую-нибудь гадость за его пустое и напускное превосходство да бесцеремонный обыск «Давай же, бей!» — Дениел продолжал ожидать нападения. Но Фарида как подменили, точнее слова обыскиваемый одиночка подобрать не мог.

— Что скажешь, шеф? Или так и будешь молчать?

— Мне не надо твоих денег, а ступней тем более, — задрав голову, араб неожиданно улыбнулся, и у него во рту сверкнул золотой зуб.

— Что же ты? Брезгуешь?

— Не скучай, поедем небыстро, — удовлетворившись осмотром и проигнорировав колкости, сказал Фарид и, немного помедлив, добавил. — Но смотри, если ты все-таки окажешься полицейским…

Посмотрев в непроницаемое лицо облокотившегося на дверь Фарида, мусолившего в зубах зубочистку, Дениел покорно полез в салон.

— Да понял, понял я уже. Изрежешь, нарубишь и развеешь по ветру, — проворчал он, и за его спиной гулко захлопнулась дверца, отсекая звуки извне.

Ехали действительно долго. Несколько часов, не меньше. Сначала Дениел считал перекрестки, выделяя их по регулярным остановкам, но потом сбился и предоставил событиям идти своим чередом. Правда, за последние полчаса, все чаще поглядывая на светящиеся в темноте стрелки наручных часов, Дениел ощутил, что заметно нервничает. И раздражается. А это было опасно, терять над собой контроль сейчас нельзя ни в коем случае. По его примеркам, они должны были уже давно миновать черту города и приехать… Куда? На точку, условленное место? Виллу наркобарона? Где располагалось убежище группировки, на которую он с таким трудом вышел. Что, если Фарид изменил свое решение и специально увозит его подальше? Или вообще мотает круги где-нибудь на окраине или в одном из многочисленных заброшенных кварталов, которыми так славился Чикаго, — в фургоне не было окон, и это раздражало его больше всего. Чертова конспирация! Как он может доверять, а уж тем более положиться на людей, которые в первую же встречу проявляют недюжинную подозрительность. Хотя их тоже можно было понять, дело заваривалось нешуточное, да и он пока не мог предоставить более убедительных доказательств, кроме честного слова. Сарбук. Ну и имена… Нащупав лежащую рядом сумку, Дениел достал планшетник и, размотав полотенце, включил его. По экрану мелькнула шкала загрузки, и лицо мужчины осветил бледный свет плоского монитора. Он поводил по нему пальцами. Без особой цели вызвав несколько окон наугад. Так, чтобы хоть как-то отвлечься. Технология. Сидевший за перегородкой Фарид, что-то изредка тихо и невпопад подпевающий радио дурным, не вяжущимся с угрожающей внешностью голоском, даже понятия не имел, кого он везет в фургоне. Интересно, а что бы было, если б узнал? Поверил? Принял за посланника Аллаха? Убедить араба можно было в два счета — достаточно всего лишь нескольких примитивных демонстраций, чтобы человек понял, что Дениел не просто знает все. Он знает абсолютно все. Но пока было разумнее помалкивать. До встречи с Сарбуком лучше вести себя как можно тише. Машину несильно тряхнуло на очередном повороте, вырывая Дениела из задумчивости. Судя по неприятной и непрекращающейся вибрации, уже некоторое время охватившей салон, автомобиль съехал с шоссе и двигался по проселочной дороге. Интересно.