— Направо нет хода, — дружески похлопал он Роберта по плечу. — Я сам видел — там пожарный щит. Может, тебя заменить?

Роберта будто водой окатили: заменить?!

— Нет. Нет, — замотал он большой головой, словно ему предложили попробовать наркотики. — Я пойду обратно. Я в порядке.

И, почти по-армейски развернувшись на пятках, зашагал к своему посту. По пути он несколько раз прокрутил в голове всё, что увидел, начиная с самого капсульного отсека. Может, шутка? Может, Трипольский?.. Решил его разыграть? Нет, вряд ли. Какие могут быть розыгрыши!..

Роберт настолько погрузился в мысли, что не заметил перемены в капсульном отсеке — больше не мигал сигнал вызова. Он сел на кушетку, перебирая в голове возможные варианты объяснений. И не видел по ту сторону прозрачной переборки Милославу, смотрящую на него в упор.

А когда увидел — вскрикнул, неуклюже свалившись на пол. И Ординатор не преминул вмешаться.

Глава 7. Завтрак

— А что не так с Бёрдом? Ну, помимо того, что он американец.

За столом кают-компании сидело четверо. Александр Александрович с аппетитом поедал свежеиспечённые Ренатой хлебцы. Пока они ещё в радость.

— Ты видел, как он улыбается? — командир отрывал горячеватое тесто небольшими кусочками, и отправлял их рот. — Фильм такой был, придурковатый. Названия не помню. О нём мужики из нашего клуба вот вспоминали. Неважно. В общем, он ведёт себя, будто старается показать, что он-то видел статую Свободы. Не на картинках, мол.

— Проще говоря, перегибает палку, — осторожно пояснил Иван. Старшие офицеры покивали.

— Это как если бы мы с тобой, Рома, из капсул вылезали в ушанках и пьяными.

Космопроходцы посмеялись, улыбнулся даже Буров.

— Уверен, что он играет, — Саныч потряс очередным кусочком. — Надо выяснить, зачем он тут.

— Ясно зачем, — забасил Буров. — Чтобы по сторонам смотреть.

— Тоже мне, Джим Керри! — усмехнулся Роман и отпил воды. — Пересолили…

Иванов и Саныч поддержали. Им тоже показалось, что отправители переборщили с количеством добавленной в питьевую воду соли. Перестраховались, называется.

— Вообще, странный состав, ничего не скажешь… — Роман поболтал в стакане воду и залпом выпил, выдохнув как от алкоголя. — Американец без Ординатора, журналистка, священник этот… Олю почему-то назвали, хотя она на Земле осталась. А взвод Иконникова?

— Что — взвод Иконникова? — Александр Александрович внимательно посмотрел на Романа.

— Думаю, все же уже запрашивали отчёт, так? Взвод полковника Иконникова. На кой было отправлять на Ясную заместителя начальника службы специальных сил Союза? А сборная учёных? Там ведь наверняка имена такие, что оглохнуть можно, если знаешь толк. Так ведь, Тимофей Тимофеевич?

Буров дожёвывал последний кусок хлебца с видом, будто те ему уже успели встать поперёк горла.

— Почти, — коротко подтвердил он и встал из-за стола во весь немалый рост. — Я в капсульный. Мне нужно, чтобы два часа там не было никого.

— Не получится, там же Милош… — с ходу пошутил Роман, но понял, что мимо.

— Тимофей Тимофеевич, ты же всё одно туда… Накорми её, если не спит.

Буров принял из рук Саныча лепёшку и взял со стола воду с видом, будто отнести это ему нужно не девушке, случайно оказавшейся в изоляторе, а вражескому диверсанту, пойманному за увлекательным процессом минирования несущих конструкций Саяно-Шушенской ГЭС.

— У тебя такой же отчёт? Как у нас? — сощурился Нечаев, взглядом провожая Бурова.

— Нет. Я знаю про местных людоедов, а вы — нет. Конечно, — хмыкнул командир. — Что за вопрос?

— Нормальный вопрос, Саныч, не нагнетай. Сегодня утром я запросил две ретроспективы восприятия. Иваныча, — Роман кивнул в сторону подчинённого, — и Павлова, горе-часового.

— И? Что ты надеялся разглядеть?

— Я видел тень, товарищ майор, — прекратил жевать и пояснил Иванов. — Как вас сейчас вижу. Тень ребёнка.

— Тень? Где? А Павлов?

— Роберт тоже видел что-то. Там же, кстати, около камбуза. Только, говорит, что тень за ним пришла в капсульный, — Роман смотрел, будто ожидал признания в чём-то.

— Ну и?..

— Ничего. Я ничего не увидел. На ретроспективе ничего нет. Но ребятам склонен верить.

— Если ты ждёшь, что я тайну тебе тут сейчас начну открывать — иди умойся. Отчёт у нас один. А тень ребёнка… Это не надо заминать. Не надо упускать из внимания. Сам понимаешь.

— Я должен был спросить, — развёл руками Роман. — Понимаю, конечно.

В деле космопроходцев не бывало мелочей. Нередко такая «мелочь», оставленная на самотёк, оборачивалась трагедией. Например, небезызвестный вишнёвый привкус воды на Церере-3. Недостаток внимания к, казалось бы, незначительному фактору стоил здоровья десяти космопроходцам. А всё потому, что привкус тот ощущали не все. И к не ощущавшим его относился командир.

* * *

Посменный приём пищи был предусмотрен всё теми же «марсианскими правилами», и второй очередью за стол рассаживались Фарадей Трипольский, ректор Уфимской академии Ганич и Майкл Бёрд. Роберт Павлов, заслуженно получив самую первую порцию, уже минут двадцать как сопел в кубрике.

Завтрак ещё не принесли, а находиться в кают-компании было уже невозможно. И виной тому был Трипольский. Парень не замолкал. А если и замолкал, то лишь для того, чтобы сглотнуть слюну и выудить из бездонного кладезя примеров любимой им фантастики очередной. Он настолько самозабвенно рассказывал о преимуществах «прыжка» Антонова, что Майкл, который по простоте спросил об этом, даже улыбаться перестал.

— …все как на подбор — одно и то же! — с горящими глазами тараторил Трипольский. — Вот вам пример. Если бы космические корабли на самом деле перемещались со скоростью, близкой к световой, то есть если бы люди всё-таки пошли по пути создания фотонного двигателя, то сюда, до Ясной, мы бы добирались с вами… сто одиннадцать лет! Неслабо, да? Я молчу уже про относительность времени! А наш с вами двигатель искривления? Тот, что на «Герольдах». Его концепцию придумали ещё в двадцатом веке! Варп-двигателем обозвали! Но фантасты того времени не отличались особой гуманностью, они напихивали полный космолёт народу, и врубали варп-двигатель на полную! Вы можете представить кровеносную систему живого существа, оказавшегося в таких условиях? Я — нет. У меня не хватит фантазии…

Но вдруг Трипольский замолчал. На его вытянутом остроносом лице отразилась тень некоей идеи, шлейф ускользающей мысли, которую он испугался упустить. Он резко потерял интерес ко всему: к невольным слушателям, к предстоящему завтраку, к самолюбованию в процессе рассказа, вообще ко всему внешнему миру. Глаза Фарадея зажглись так явно, что переглянулись даже Ганич и Бёрд. Он рассеянно встал, споткнулся о полозья собственного кресла, извинился перед ним, и с ошалелым видом дошёл до переборки, ведущей к капсульному отсеку и лаборатории. Постоял, глядя в пространство, помолчал. И был таков.

Ганич и Бёрд не говорили до самого появления Ренаты.

— Вот, приятного аппетита, — она заботливо расставила пластиковые тарелки с дымящимися ещё хлебцами. — Пока не провели полную ревизию — так… — как бы оправдываясь, добавила Рената.

— Милая женщина, — Майкл отломил самый краешек выпечки. Его лицо имело странную особенность: будучи мужчиной, так сказать, в самом расцвете сил, он умудрялся выглядеть лет на десять-пятнадцать моложе. Если не больше.

— Действительно, — Леонид Львович пристально смотрел в спину удаляющейся Ренаты. — Кого-то она мне напоминает… Или, быть может, мы раньше где-то встречались…

— Как говорили ваши поэты начала столетия: «возможно всё, что можно представить»… — как-то уж слишком философски заметил Майкл.

— «И живо всё, что живо в чьей-то памяти», — вежливо завершил строку Ганич. — Вы слушали русских поэтов?

— Нет. Просто вспомнилось по случаю.

Снова помолчали. Хлебцы были чуть жестковаты, но достаточно вкусны.

— Я, конечно, понимаю, что из-за Ординатора в том нет необходимости, но всё же жаль, что перед погружением нас не знакомят друг с другом… — заметил в никуда Леонид Львович. На безволосой голове, при отсутствии даже ресниц, густые чёрные брови его казались нарисованными огарком из костра.

— Может, и так, — Майкл многозначительно пожал плечами. — Мне стоило бы вообще демонстрировать одну сплошную радость, ведь меня допустили в святая святых — в ЦУП. А имена начальников я и не старался запоминать. Я их лиц-то не помню, не то что имён.

— Лица у них важные, — заверил Ганич Майкла будто старого друга. — Они там воображают, что раскрывают тайны бытия…

— Одно меня оскорбляет, — дожевав кусочек пищи и додумав мысль, заключил американец. — Недоверие.

— Вы имеете в виду Ординатор? Что вам его не внесли?

— И его тоже. Можно подумать, я бы его с собой унёс… Обратно в кровожадную Америку.

— Ну, скажу я вам, вы не так много теряете, — Леонид Львович отпил солоноватой воды. — Это как узкоспециальный справочник, который постоянно под рукой, и не более. Часто натыкаешься на фразу «нет информации», в то время как она от тебя наверняка попросту скрыта. Есть определённые положительные аспекты, в остальном же — нелепая попытка переложить часть ответственности на кого-то ещё.