Никита Охотниченко

Дневник темного эльфа

ПРЕДИСЛОВИЕ

Люди пришли на Итиль, когда древняя и многочисленная цивилизация минотавров находилась в глубоком упадке. С этого события начинается первая эпоха, отраженная в хрониках, — Эпоха Переселения, насчитывающая более полутора тысяч веков. Во второй половине вышеупомянутого временного отрезка на Итиль прибыли аттурийцы, а спустя несколько столетий — потомки зеленокожего народа. К этому моменту выделились народы людей, эльфов, гномов и орков.

Следом за Эпохой Переселения началась Эпоха Становления. Мир захлестнули многочисленные войны, ставящие целью передел сферы обитания. Полукровки заявили о своем праве называться независимыми народами. Пользуясь ослаблением людских рас, из непроходимых чащоб и болот стали выбираться зеленокожие. Пламя войны охватило всех. Лишь аттурийцы и минотавры избежали участи своих соседей, понесших огромные потери в этом вековом побоище.

Эпоха Рассвета, пришедшая на смену Эпохе Становления, принесла многолетний мир и спокойствие всем народам Итили. Это было воистину время рассвета. В данный период эльфийские поэты слагают свои самые выдающиеся поэмы, философы пишут трактаты, на которые потомки будут опираться веками. У гномов происходит небывалый скачок в развитии техники, у орков — в магии. И только люди, разбитые на несколько королевств, продолжают плести хитроумные интриги против соседей, в результате чего начинается Эпоха Мертвых войн, укравшая пятьсот зим мирного существования у обитателей Итили.

И снова сотни тысяч жизней были возложены на алтарь богини войны и смерти.

Ветхая Эпоха позволила всем немного оправиться от потрясения и зализать старые раны. Свое название она получила за шаткость мира. Все: и эльфы, и люди, и орки, и гномы, косясь друг на друга, пытались вернуть своим народам величие, достигнутое в Эпоху Рассвета, но времена великих свершений безвозвратно остались в прошлом. К тому же теперь ни одна раса не могла чувствовать себя в безопасности, поскольку извращенная мысль праотеческого племени выпустила в мир страшнейшее зло — некромантию. Ее нельзя было искоренить подчистую. И в конце Ветхой Эпохи нежить дала о себе знать.

Удар был внезапным, так что никто не смог как следует подготовиться к такому повороту событий. Неизвестно чем бы все закончилось, не найдись у каждого из народов сильных личностей, сумевших противостоять некромантам. Впоследствии этих спасителей стали называть Героями и песнями прославили их подвиги в веках.

Приведенные далее шесть песен являются выдержками из хроник Итили. Это дневник одного из Героев — Эоллы Строптивого, великого темного эльфа. Провидение не пожелало отводить своему любимцу роль разбойника и придержало для него место на страницах учебников истории.

События, описанные в дневнике, относятся к Эпохе Возрождения.

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Рука черпнуть воды искала!.. Не сбылось.

А ноги жаждали привала!.. Не сбылось.

Но более всего обидно мне за сердце:

Как сладостно оно мечтало!.. Не сбылось.

Омар Хайям

Все началось в конце августа, когда осень еще не пыталась взять бразды правления в свои руки. Я сидел на стволе срубленного дерева, который должен был пойти нам с Хельгой на дрова, и лениво играл на свирели. Бельхард лежал у моих ног на солнышке, вывалив огромный, в ладонь шириной, розовый язык, и подвывал в тон мелодии. Ему было явно жарко, но пес на то и пес, что не может освободиться от своей шкуры. Так что ему приходилось терпеть.

Изредка я встречался с его жалобным взглядом, и мне становилось жалко огромного глупого кобеля. Тогда я отрывался от свирели и ласково корил его:

— Ну, чего ты, дурень, разлегся на солнце? Жарко — иди в тень.

Конечно же, Бельхард не был дурнем и прекрасно понимал каждое мое слово. Но лень не позволяла ему сдвинуть свое громоздкое мускулистое тело с насиженного места.

— Ну и жарься дальше, — беззлобно сказал я и, растянувшись на жестком шершавом бревне, подставил лицо россыпи солнечных зайчиков.

Мелодия свирели вновь взлетела к верхушкам деревьев, унося мои мысли исключительно к приятным моментам жизни, коих за последние пять зим накопилось немало.

Бельхард призывно тявкнул: мол, пожалей меня, — и, не дождавшись никакой реакции, умолк надолго.

Над головой пели птицы, вплетая свои звонкие трели в стройную музыку моего инструмента, где-то миролюбиво хрустела ветками какая-то живность, не то лоси, не то олени. И впервые за долгое время я поверил в то, что жизнь может быть и такой: тихой, размеренной, беззаботной.

Неясное чувство тревоги оформилось в моем сознании за миг до того, как мой волкодав вскинул голову и низко зарычал. Я его таким не видел давно, чтоб не сказать: никогда. У него, казалось, напрягся каждый мускул.

— Что случилось? — Беспокойство пса только подкрепило мое недоброе предчувствие.

А потом я их увидел.

С десяток всадников неслись по лесной дороге. Их черные силуэты угрожающе мелькали меж стволов вековых деревьев, на миг пропадая из поля зрения и тут же появляясь в очередном просвете.

— Вот тебе и беззаботная жизнь, — подумал я вслух, и рука сама потянулась к хиссашу, сопровождавшему меня везде и всюду в набедренных ножнах.

Двигаясь в колонне по двое, незнакомцы неслись, не сбавляя ходу, прямо на меня. Я сел на бревне, стараясь сохранять внешнее спокойствие, но был готов ко всему.

Бельхард дернулся, порываясь встать, и зло зарычал, показав огромные зубы.

— Тише, малыш, тише, — мне не хотелось, чтобы пес бросился на нежданных гостей. В конце концов, причины их появления могли носить вполне мирный характер. Хотя вряд ли, но все же…

Дорога пролегала всего в трех саженях от бревна. Подъехав к вашему покорному слуге, всадники, облаченные в длинные темные хламиды, придержали коней и спешились.

Я ждал. Трое остались с лошадьми, семеро же уверенной поступью двинулись ко мне. Наличие оружия они не скрывали, впрочем, пускать его в ход не спешили, что не давало мне повода к проявлению недоброжелательности.

Его я заметил сразу. Еще во время бешеной скачки. В каждом его движении читались сила и опыт, уверенность и неспешность, свойственные только настоящим воинам.

Первой мыслью было:

«Послание от короля».

Но ни король, ни весь Пресветлый орден вкупе с Элементумом понятия не имели, где меня искать. Да и не ездят посланники короля на вороных жеребцах.

Этот идущий впереди человек (а в том, что он именно человек, не было никаких сомнений) откинул с головы глубокий капюшон. И как только он не упарился в этих темных одеждах?.. Ого, да еще и в кольчуге!..

Широкий волевой подбородок, прямой нос, не тонкий и не толстый, синий блеск холодных глаз, длинные курчавые черные волосы. Он был хорош, ой, как хорош. Держу пари, девки за ним так и увивались.

Незваный гость остановился в трех шагах от меня и жестом, достойным истинного аристократа, приказал стоять своему эскорту.

Я смотрел прямо ему в глаза. Пришелец отвечал мне тем же. Наконец он разомкнул тонкие губы:

— Ты Эолла Бесстрашный?

— Возможно. — Я скривил рот в холодной усмешке. — Так меня называли… когда-то… Но я не слышал твоего имени, почтенный.

— Может, потому что я его не называл, — ответил собеседник с такой же усмешкой.

— Может, но никогда не поздно это сделать.

Пришелец улыбнулся еще шире:

— Я граф Тальдвик Гернский, барон Пайт. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Мне никогда не доводилось слышать это имя. Когда-то я был знаком со многими столичными и провинциальными аристократами, но те времена давно прошли.