Едущие впереди солдаты мгновенно реагируют на звук, поворачиваясь в ту сторону… Но все равно не успевают!

— Бах! Бах!

Тот, что держал ружье на сгибе локтя, падает с лошади. Фуражка слетает с него, открывая вид на короткие темные волосы. Встать он уже не может — пуля попала в висок, мгновенная смерть. Второму повезло больше. Стрелок промахнулся, или стрелял под неудобным углом — солдат отделался ранением в левое плечо, но тоже не удержался на лошади.

Конь подо мной испуганно заржал и попытался встать на дыбы. Уверенной рукой пресекаю эту попытку, краем глаза замечая, что на ладонях надеты тонкие перчатки.

— Засада! — кричат сзади.

Я и сам уже вижу. Слева поднялось голов пять. Загорелые дочерна лица, слегка раскосые глаза. На головах — чалма либо тюбетейка. В руках — такие же ружья, как у моих солдат.

Долго рассмотреть их не получается. Тело само соскальзывает с коня, параллельно ловко вытаскивая одной рукой револьвер из поясной кобуры, а второй придерживая саблю. Успеваю заметить, что марка мне не знакома совершенно, а ствол уже наведен в противника и палец жмет на курок.

— БАХ!

Руку бьет отдачей, в нос шибает запах сгоревшего пороха, а взор застилает облачко дыма. Произвожу еще три выстрела, заставляя врага вжаться в камни, пока пороховой дым не перекрывает мне обзор. Ветра нет, чтобы убрать эту дымовую завесу. Появилось время осмотреться и оценить, что происходит.

Тело крутит головой, подсчитывая потери в личном составе. Трое ранено, один убит. Всего я насчитал десять человек в отряде. Я одиннадцатый, судя по всему — командир. И мне это привычно. Это кажется правильным и не вызывает отторжения, как форма солдат.

— Демьян, выкури их! — команда звучит как выстрел.

Не помню, чтобы мой голос так раньше звучал. Да и не хотел я сейчас ничего никому говорить, но похоже пора смириться, что я здесь наблюдатель. Понять бы еще, где «здесь»?

Демьян понял команду правильно. Не переспрашивая, он достал из сумки, приторенной к его лошади, пару шашек с короткими фитилями в торце. Поджег их и тут же метнул в сторону затаившегося врага. Остальные пока оттягивались к противоположному краю горной впадины, по которой передвигался отряд.

— БУМ! БУМ! — сдвоенный взрыв тут же повторило горное эхо.

Я тоже на месте не стоял. Взяв коня под уздцы, потянул его подальше от врага, постоянно крутя головой во все стороны. Это помогло вовремя заметить небольшое движение на противоположном от засады склоне. Я ожидал, что тело сейчас возьмет насторожившее меня место под прицел, но вместо этого рука засунула револьвер обратно!

Что за черт?!

Освободив от оружия руку, я вытянул ее вперед и стал быстро водить пальцами. И что самое странное — я увидел темно-коричневую полоску, что потянулась за ними, сплетаясь в хитрый узор! Это было так завораживающе и непонятно, что я полностью потерял из виду место, где заметил движение. А зря!

Пока я пялился на собственную руку, что творила черте что, оттуда высунулся еще один нападающий. У него не было в руках оружия, но так казалось лишь на первый взгляд. Сложив руки лодочкой, словно держит в них что-то, старик в белой изрядно присыпанной местным песком чалме подул на свои руки и в сторону отряда полетел сгусток тьмы. С каждым преодоленным метром он разрастался, приобретая форму оскаленного человеческого черепа. Когда до него осталось всего метров пять, он был уже величиной с всадника на лошади! И как раз в этот момент мои пальцы закончили странную вязь и «толкнули» ее навстречу летящему в нас ужасу.

— Бах! — пока я был занят рассматриванием всякой мистики, солдаты за мной времени не теряли и кто-то из них успел выстрелить по старику.

На груди у того расплылось кровавое пятно, а сам старик свалился обратно за каменный выступ из-за которого до этого поднялся.

Но черный череп никуда не делся, а продолжал приближаться к нам. Созданный мной узор тоже вскоре проявил себя во всей красе. Сначала песок, потом мелкие камни, а потом и более крупные обломки стремительно втягивались в него, создавая между мной и черепом парящую каменную стену. Но несмотря на огромную скорость ее формирования, за пару секунд стена разрослась до двух метров в диаметре, череп был уже слишком близко. Две мистические силы столкнулись!

— ДДЫЩЩЬ!! — от удара огромного, выросшего до размера двухэтажного дома, черепа стена разлетелась вдребезги.

Камни, что она успела собрать, разлетелись вокруг не хуже осколков от гранаты. По мне, как наиболее близко стоящему, тоже прилетело. Сначала болью пронзило живот, словно кто-то с разбега ногой пнул. Затем обожгло огнем правую руку, и она повисла плетью. На этом фоне попадание мелких окатышей в правую ногу, левую руку и даже в лоб почти не чувствовались. Для черепа столкновение тоже не прошло бесследно. Его разорвало на несколько частей, что стали быстро таять, но не потеряли набранную скорость. Большая часть тьмы, из которой он состоял, стремительно испарялась под палящим солнцем, но небольшой кусочек в виде клыка успел долететь до меня и впился прямо в глаз. Голову сковало мертвенным холодом, почему-то до боли знакомым. Картинка стала тускнеть.

— Васька, командира ранили! — как сквозь вату донесся до меня крик Демьяна. — Да успеешь еще перевязать, амулет целительный тащи — его проклятие задело!

Дальше я уже ничего не слышал. Меня накрыла привычная и знакомая тьма.

Новое пробуждение оказалось более приятным. Я лежал на мягкой кровати. Слева было широкое окно, сейчас занавешенное плотными шторами. Но кое-какой свет под ними и с боков все же проникал, давая мне немного осмотреть обстановку.

А заодно подумать над тем, что я видел. Что это было? Сон? Потерянное воспоминание? Мое ли? Или чье-то чужое? Та военная форма на солдатах — почему она показалась мне устаревшей? Мои размышления об оружии, что я когда-то видел и другие виды огнестрела, а те, что были в воспоминаниях — считаю архаичными. К чему это? Да и те движения пальцами, что создали какой-то узор… череп этот опять же… И ведь мне не показалось, что Демьян упомянул магию? Отчего я считаю ее чем-то несуществующим?

Так и не найдя ответов, я перешел к осмотру собственного тела и окружающей обстановки.

Тело еще не слушалось полностью, но поднять голову хотя бы я уже смог. Но только ее. Руки и ноги были привязаны веревками к краям кровати. От каждой конечности шла одна веревка, конец которой терялся где-то с краю кровати. Разглядеть, не поднявшись, не получится, а подняться как раз эти веревки не дают.

Я в плену? Странный какой-то плен. Потому что кроме кровати в комнате была тумбочка с кувшином полным воды и стаканом рядом. Справа у стены стоял платяной шкаф, украшенный резьбой. Довольно дорогой на вид. Напротив кровати на стене висели черно-белые фотографии. Молодая пара с двумя детьми — мальчиком лет десяти и новорожденным ребенком, лежащим в «кулечке» из одеяла. Отдельно висели фото девчонки лет двенадцати и молодого парня двадцати лет в военной форме. И над всеми ними на меня грозно взирал с фотографии старик, который устроил мне допрос при первом пробуждении. Правильно догадался, что он был военным. На фото на нем была форма с генеральскими эполетами на плечах, а на груди — ордена. На боку висел кортик.

Помещение, где я очутился, больше было похоже на чью-то комнату, чем на тюремную камеру. Если бы не веревки, вообще бы не подумал, что я здесь пленник.

Сколько я так провалялся, не знаю. Кроме замеченной мебели удалось разглядеть еще стол под фотографиями и стул под ним. Размеры комнаты были не сказать что большие, но квадратов двенадцать здесь было точно. Чувствительность и контроль тела тоже постепенно возвращались. Пожалуй, не будь веревок, я бы уже даже встать попробовал. Хотя слабость была и не малая. Не ел я давно, чувство прилипшего к позвоночнику живота было отчетливым, но есть не хотелось. Подозреваю, если удастся добраться до еды, сразу на нее налегать не стоит, а то заворот кишок гарантирован.

За неимением других дел пытался вспомнить хоть что-то из прошлой жизни. Даже непонятно чьей — этого тела или того, что навевает мне ассоциации, что я здесь «гость». Ни то ни другое не удавалось. Лишь воспоминания о засаде и бое стали более детальными. Даже смог вспомнить, как я примерно выглядел тогда. Ну, все что было доступно взгляду тогда — ноги, тело до груди примерно и… все. Но даже этого хватило, чтобы сделать предположение, что парень на фото и я — один человек. Судил по сабле на поясе и портупее. Точно смогу убедиться так ли это, когда доберусь до зеркала.

Лишь спустя наверное час в комнату зашел мужик. Окладистая борода, белая свободная рубаха с двумя пуговицами под горлом. Поверх нее жилетка. Снизу штаны из грубой ткани, перепоясанные обычной веревкой. В руках он нес небольшое полотенце для рук и какой-то флакон. Заметив, что я очнулся, он тут же поставил флакон на тумбочку и положил рядом с ним полотенце, после чего молча и быстро покинул комнату.

Но долго я в одиночестве не провел. Минут через десять зашел старик в том же самом костюме и той же глиняной табличкой. Лишь факела не хватало. Плотно прикрыв за собой дверь, он подвинул к кровати стул, что стоял под столом, уселся на него и вперил свой взгляд в меня.