Сержант с откушенным носом сбросил с себя дергающегося мертвеца, вскочил на ноги и, схватившись за лицо двумя руками, начал верещать как полицейская сирена.

— Твою дивизию, мужики, объясните мне, что тут происходит! — взмолился старлей, по роже которого видно, что напуган он до предынфарктного состояния.

Покалеченный сержант неожиданно замолк и плавно сел на асфальт.

— Нет-нет-нет и еще раз нет! — закричал Пашка, не секунды не стоящий на месте. — Только не это! Сука, только не это!

Из четырки осторожно вылез Костя и остался стоять рядом с открытой дверью, готовый нырнуть обратно в любую секунду. Трясущимися руками он смог снять свой автомат с предохранителя, а затем с трудом передёрнул затвор. Боится, сильно боится, но отсиживаться в тачке не стал, выбрался ко всем, молодец, похвалить бы, да не до него сейчас. Всё внимание приковано к укушенному сержанту, который совсем плох — движений ноль, руки висят как плети, голова упала на грудь.

Старлей, вернув самообладание, скомандовал второму сержанту:

— Пётр, не тупи, посмотри, что у него с носом! Мужики, ну объясните вы уже мне, что тут…

Фразу не дал закончить Пашка, злобно закричав:

— Заткнись, старлей, не до объяснений пока, сами нихрена не понимаем! Пётр, стоять на месте, не приближаться к укушенному!

Пётр, который так и прибывает в оцепенении, не послушал Пашку и неожиданно проворно кинулся к сидящему напарнику. Склонившись над ним, попытался осмотреть лицо. Если бы Пашка мог, он бы выстрелил, но Пашка не мог, он бы попал в Петра. Я это понял и понял, что даже будь мой автомат заряжен, выстрелить вряд ли бы сумел, смелости не хватит, не способен стрелять в людей, даже в безумных, которые готовы жрать себе подобных.

Укушенный сержант резко поднял голову именно в тот момент, когда Пётр приблизился к нему вплотную. Ровные белые зубы впились в шею с неистовой силой, и Пётр заверещал похлеще резанной свиньи. Одновременно с этим он попытался оттолкнуть укушенного сержанта, но тот вцепился мертвой хваткой и для верности схватил шею руками. Визг сменился хрипом, от которого мгновенно затошнило.

Укушенный сержант разжал челюсть и с еще большим остервенением вновь вонзил зубы в шею напарника, при этом продолжив сдавливать ее. Кровь хлынула из раны густой яркой струёй, яркой даже в свете фонаря. Я всё отлично разглядел, но также, как и Пашка, не смог никак повлиять на происходящее.

Старлей, после того, как понял, что произошло, завыл как сумасшедший. Костя от греха подальше спрятался в машине. Я направил автомат на сержантов, и даже передёрнул затвор, но нажать на спуск не смог. Пашка тоже не выстрелил. Взирая на то, как один человек поедает другого, он заговорил громко и спокойно:

— Бешенство или что-то в этом роде, точно знать невозможно, да и не важно это. Первичное заражение происходит посредством укуса. Слишком быстрое заражение. Смотри, Руслан, внимательно смотри, и считай секунды, ведь никого из сержантов мы уже не спасём…

Я послушал товарища и начал мысленный отсчёт. Зараженный сержант в пятый раз погрузил зубы в шею уже затихшего Петра. Оторвав смачный кусок мяса, начал жевать его, но жертву из рук не выпустил.

Старлей обхватил голову руками и медленно сел на корточки. Наконец-то он перестал выть, только всхлипывает. Я досчитал до четырнадцати — укушенный сержант выпустил Петра, потеряв к нему всякий интерес и попытался встать. Не до конца откушенный нос болтается на куске кожи, лицо измазано кровью, челюсть энергично двигается, перемалывая свежую человеческую плоть. Двадцать одна секунда, столько насчитал.

Петро зашевелил руками и ногами. Перевернувшись на живот, начал подниматься. Уже вставший на ноги сержант с интересом уставился на старлея. Постояв пару секунд, он бросился на новую жертву, но раздался выстрел и на дорогу упал труп с дыркой в голове. Пашка, взяв на прицел второго сержанта, требовательно сказал мне:

— Руслан, убей второго, пока он не встал и не попытался сожрать кого-то ещё.

Я направил автомат, секунду пытался нажать спуск, но не смог и покачал головой. Пашка успел приблизиться к старлею и, схватив за ворот формы, потащил того к машине. Увидев мой жест, рявкнул:

— Сука, Руслан, да не будь ты тёлкой, завали его! Если ты не понял, то я объясню тебе — это уже не человек, это хуже зверя, так что стреляй, не думая стреляй!

Убить человека трудно. Не физически трудно, нет, это как раз просто, нужно всего лишь одно движение сделать. Трудно сделать это с точки зрения морали, сложно заставить тело повиноваться, сложно дать команду пальцу надавить на спусковой крючок. Особенно сложно убивать, когда ты прежде не делал этого. Увидев налитые яростью глаза Петра, я понял, что Пашка прав, сержант уже не человек. Плавное нажатие спускового крючка и автомат грозно выругался. Жизнь безумца, который недавно был сержантом по имени Пётр, закончилась окончательно.

Нужно действовать, нужно решать сложившуюся ситуацию, нужно думать о дальнейшем, нужно меняться, становиться хладнокровным. Таким, как Пашка…

Пашка? Что же, сука, с ним не так? Почему его действия такие, будто он был готов ко всему заранее. Много «почему» и ноль ответов. Как ни крути, но за Пашкой нужно смотреть внимательно, чтобы ничего не пропустить. Ох не прост сержант, совсем не прост.

— Рус, в машину! — крикнул Пашка, почти затолкав старлея в четырку. Когда у него это получилось, он с силой хлопнул дверью, но та не закрылась, потому что ей помешали пальцы старлея. Из салона послышался высокочастотный визг, прижатые пальцы дают много боли.

Обезумевший старлей начал рваться на свободу с утроенной силой и Пашке вновь пришлось засовывать его. Появились дополнительные секунды свободного времени, не мешает осмотреться.

Я оценил темноту настолько, насколько хватает зрения и увидел еще одного бешенного. Вернее, увидел силуэт, несущийся прямо на меня.

Автомат к плечу и задержка дыхания. Выстрел и попадание в туловище, безумец упал и начал трепыхаться, перестав быть опасным. Снова взгляд в темноту, в попытках увидеть хоть какое-то движение.

Убедившись в условной безопасности, я кинулся к мертвым сержантам и быстро забрал табельные Макаровы. На поиск запасных обойм, которые выдаются в обязательном порядке, тратить драгоценное время не стал и вернулся к машине. Пашка уже сел за руль и, как только я закрыл дверь, ударил по педали газа.

— У-у-у-у-у… хы-ы-ы-ы… ау-о-о-о… — громко стонет старлей, привалившись спиной к двери. — Рука-а-а-а… все пальцы переломал, гад… бо-о-о-о-о-ольно…

Отсоединив от трофейных пистолетов магазины, я убрал их в бардачок. Автомат положил на пол под ноги, чтобы не мешался, в нём нужды пока нет. Один из трофейных магазинов к пистолету отправил в свой карман, а второй отдал Пашке. Он молча принял его, так же убрал в карман и продолжил внимательно следить за дорогой. Проезжаем перекрёсток, свернув на нём на право, и оказываемся на многополосной дороге.

Машины стоят у обочин и просто на дороге. Одни припаркованы в спешке, но нормально, другие как попало, не обошлось без столкновений со столбами и ограждениями. Бешенных людей просто немерено, они повсюду, словно кто-то намеренно привёз их. Но, увы, это не так, все эти люди — пассажиры и водители автомобилей. В основном молодые парни и девушки, любители ночных покатушек, но и прочего населения хватает, даже парочку безумных дедушек и бабушек успел увидеть. И детей…

— Мамочка родная… — прошептал Костя. — Что же такое твориться-то…

Даже ноющий старлей замолчал и уставился в стекло. Я посмотрел на рацию и понял, что она выключена. Вопрос последовал тут же:

— Паша, кто вырубил рацию?

— Я, — тут ответил он. — Включать её смысла не вижу, эфир перегружен.

— Чем?

— Нашими. — Паша остановил машину и посмотрел на меня так, как никогда прежде не смотрел. Растягивая слова, спросил: — Руслан, ты всё ещё не понял?

— Что я должен понять?

Бешенные люди начали проявлять к нам интерес и стягиваться к машине со всех сторон. Пашка плавно тронулся, объехал старенький лансер, стоящий поперёк дороги, резким выворотом руля ушёл в сторону от бегущего молодого парня с искусанным лицом и начал набирать скорость. Проехав от силы метров сорок, снова сбросил скорость, чтобы объехать грузовик-препятствие, и наконец ответил:

— Всё, что мы сейчас видим, происходит не только в Химмаше. Это твориться во всём городе… и… возможно, в мире.

Я вспомнил про Инстаграм, про сослуживца Толика, и про присланную им видеозапись. Обезумевший старик… Толик так и не перезвонил… Скорее всего Толика больше нет…

Мама! Отец!

Трясущимися руками достал телефон и позвонил. Долгие гудки. Долгие, как вечность…

Третий гудок, сердце ускорилось до невозможного… Мама и отец, они живут в деревне на другом краю страны, я не смогу им помочь, как бы мне этого не хотелось. Ну возьмите, возьмите трубку!

А может пронесло? Может там нет такого? Может всё спокойно? На Дальнем Востоке уже утро… Может это происходит только ночью?

— Я жену уже предупредил, а родителей у меня нет, — сказал Пашка, не отрываясь взгляда от дороги. Мы проехали жилой сектор и началась промзона. Бешенных стало вдвое меньше, как и машин. — Предупреждайте своих. Предупреждайте родителей, жён, братьев и сестёр, друзей. Всех, кто дорог…