Я растянулась на полотенце животом вниз и завела руки назад — распустить завязку купальника. Как подсказывал опыт — опыт девушки семнадцати лет, из которых последние семь моя грудь не обходилась без лифчика, — если развязать маленький узелок в центре спины, то с точностью девяносто пять процентов привлечешь внимание всех мужчин в радиусе пяти полотенец. Джуд обретался где-то на границе между пятым и шестым, но я и так сделала все что могла. В моем рукаве это был последний козырь.

Соорудив из своего сарафана подушку, я сделала вид, что волнуюсь исключительно о том, чтобы на теле осталось как можно меньше белых полосок. Но украдкой окинула взглядом пляж: таки да, все мужики поблизости глазели на меня. Все, кроме него.

Его дружки-футболисты восхищенно засвистели, что я стоически проигнорировала, от него же — ни звука. Одна из подружек в прежней школе как-то заметила: если однажды после всех усилий типа тех, которые я только что предприняла, кто-то из мужчин не обратит на это внимания, придется сообщить в Ватикан — отчитаться о чуде.

Хоть садись на телефон и названивай в Рим, честное слово, потому что чудо творилось прямо у меня на глазах. Единственный парень, который должен был меня заметить, оказался единственным, кто меня не замечал. Идите к черту, мои душевные бури и божий промысел!

Я решила дать ему еще пять минут, ну а потом, видимо, придется засунуть гордость подальше и самой сделать первый шаг. Скорее всего, меня ждет от ворот поворот, но даже от такого призрачного шанса я не могла отказаться. Сагре diem [Лови момент (лат).], детка.

Краем глаза я заметила, как что-то со свистом пронеслось надо мной, но не придала особого значения, пока некое тело (некое очень желаемое мною тело) не перехватило это что-то прямо над моей головой и не рухнуло на песок рядом со мной.

Он едва не впилился в меня всем своим весом, и я сразу же подумала о точном расчете, но все равно завизжала, как малолетка, и принялась торопливо завязывать купальник. «Принц» невозмутимо уселся рядом, широко расставив ноги.

— Имя — Джуд Райдер. Ты только что слюнки не пускаешь, словно бешеная собака, чтобы это узнать, поэтому облегчаю тебе задачу. Я не сторонник постоянных подружек, серьезных отношений, букетов и ежедневных звонков. Если у тебя похожие взгляды, думаю, мы могли бы замутить что-нибудь особенное.

Что? И из-за этого «счастливого случая» я так переживала добрую половину замечательного летнего дня? Только время зря потратила. Ничего из этого не выйдет, кроме случайного летнего… кхм… увлечения, да. Боже, помоги мне, ибо такими темпами я стану монахиней. Если только мой внутренний радар не перестроится на парней, которые представляют из себя нечто большее, нежели ходячие члены.

— И я бы всенепременно сообщила свое имя, если б захотела потусить с тобой, а не послать куда подальше, — заявила я, переворачиваясь на спину, когда убедилась, что все надежно завязано и прикрыто.

Но то ли я так неудачно повернулась, то ли у кого-то так неудачно повернуты мозги — нога его зацепилась за мое бедро, и он свалился на меня. Ну супер. Это точно от гнева так отчаянно колотится в груди сердце? Он улыбнулся. Хотя скорее это смахивало на ухмылку — самоуверенную, эгоистичную. И чуточку сексуальную. Сексуальности, наверное, можно было бы разглядеть и побольше, но я решила, что не стану вестись на уловки этого парня.

— А я-то прикидывал, долго ли придется укладывать тебя в горизонталь. — Его взгляд скользнул по мне, остановившись на пупке. — Хотя я не особый любитель миссионерской позы.

Двумя фразами он уничтожил все, что еще оставалось от моих возвышенных представлений о мужской галантности и любви с первого взгляда. Я бы никогда вслух не призналась, что романтична до жути, — то был один из множества моих секретов. А этот парень отнял у меня все идеалы, за которые еще можно было цепляться.

Пихать его в грудь — все равно что пытаться сдвинуть с места танк. Я сняла солнечные очки, чтобы уничтожить его взглядом.

— Видимо, потому, что для секса нужна настоящая, живая, дышащая женщина, а не воображаемая и не надувная?

Джуд расхохотался — так, словно я произнесла что-то ужасно милое.

— Да нет, с запасом девушек у меня никаких проблем. Но если они сами прыгают ко мне в постель, то с какой стати я должен отдуваться за двоих, а?

Во рту появился неприятный привкус — видимо, меня уже начало тошнить от этого парня.

— Ты свинья, — заявила я, вновь пытаясь его оттолкнуть. На этот раз тычок получился гораздо сильнее, но толку все равно не больше, чем от порыва ветра.

— Да я никогда и не скрывал.

Когда я снова замолотила кулаками по его груди, он поднял руки, показывая, что сдается.

— А еще я знал, что ты пялилась бы на меня, пока кто-нибудь не выложил тебе суровую правду. Считай, что тебя просветили. Может, я и не из тех парней, кто читает учебники на пляже, — Джуд покосился на мою открытую книгу, — но мне хватает мозгов, чтобы понимать: таким, как ты, лучше держаться подальше от таких, как я. Вот ты и держись подальше.

Теперь я смотрела на «принца» откровенно мрачно и хмуро.

— Это не было бы проблемой, если б ты дал мне подняться.

Я подождала немного — сдвинется или нет? Сдвинулся, хотя наглая ухмылочка никуда не делась.

— И считай, что тебя просветили: ты вторгаешься в мое личное пространство.

Я схватилась за свое розовое полотенце, и тут из-за спины раздался громкий злобный лай. Вот, даже пес на моей стороне!

— И поосторожнее с собакой. — Я фыркнула, глядя на Джуда — он по-прежнему сидел, широко расставив ноги. — Всё, свободен.

— Чего?

Ухмылку как губкой смыло. Он сморщил лоб, и его темно-серая вязаная шапочка съехала чуть ниже. Да ладно, кто в здравом уме станет носить шерстяную шапку в такую жару, да еще на пляже? Только психически невменяемый, к которому лучше не подходить.

— Ничего, — отмахнулась я. — Я не стану тратить на тебя последние драгоценные минуты этого прекрасного дня. Спасибо, конечно, что дал на себя посмотреть, зрелище было приятным, но не более того. Ах да, кстати, твоя задница вблизи вовсе не так впечатляет, как на расстоянии.

Проклясть себя за приступ словесного поноса я не успела, потому что челюсть Джуда таки отвисла на секунду. На подобную реакцию я и рассчитывала.

— Я никогда не пойму, наверное, на каком языке вы, девчонки, разговариваете, но ты сейчас сказала то, что я, типа, о тебе думаю?

— Если ты имеешь в виду, что встаешь и уходишь из-под лучей моего солнца и из моей жизни — прямо сейчас и навсегда, — то мы определенно на одной волне, — безмятежно отозвалась я, ерзая на полотенце, подставляя солнцу лицо и пытаясь притвориться, что Джудова мордашка вовсе не вызывает в моей голове неприличные мысли. Если б не длинный шрам, пересекающий по диагонали левую скулу, парня можно было бы назвать совершенным.

Совершенно не мой тип. Пришлось напомнить себе об этом. Да что там — убеждать себя пришлось.

Джуд все еще задумчиво морщился, словно пытался разгадать загадочнейшую из загадок.

— Какова причина этого обалделого взгляда? — поинтересовалась я.

— Такова, что я впервые встретил девушку, которая меня отшила. — Он не сводил с меня глаз, но теперь в них читалось что-то новое.

Я поднялась и села, запихивая учебник в сумку.

— Ну извини, конечно, что поставила твой мир, в котором так не уважают женщин, с ног на голову, но больше мне тут, кажется, делать нечего.

— А что это за порода? — вдруг резко перебил Джуд. В его голосе больше не слышалось угрожающих нот.

Продолжая складывать в сумку пляжные принадлежности, я подняла глаза и даже замерла на мгновение, чтобы понять, он серьезно или шутит.

— В нем много пород намешано, — медленно начала я, краем глаза следя за парнем — вдруг это очередная ловушка?

— То есть это дворняжка.

— Нет, — возразила я, любуясь лохматым зверем — пес по-прежнему скалил зубы на Джуда. — Он всесторонне развитый.

— Мда. Лучшей попытки сделать отстой не таким отстойным я еще не слышал. — Джуд крутил на пальце мяч.

— Нет. Это мой способ видеть мир таким, какой он есть. — Почему-то мне казалось, что я оправдываюсь, хотя вовсе этого не планировала. — И этот отстой, да будет тебе известно, предыдущие хозяева избивали, пинали, морили голодом и жгли в огне. А потом сдали в приют, когда он имел наглость сожрать сэндвич с тунцом, который они же сами и оставили на столе. И этот отстой должны были сегодня усыпить — всего лишь потому, что в жизни ему досталась короткая соломинка.

Джуд вновь перевел взгляд на собаку и скривился.

— Так ты его сегодня из приюта забрала? Из всех псов, которых могла взять, ты выбрала самую жалкую пародию на настоящих собак, какие я только видел?

— Не могла же я дать ему умереть только потому, что его угораздило столкнуться с подонками? — Я поморщилась: что скажут на это родители? — Да ты только посмотри на беднягу. Люди издевались над ним, а он беспокоится, как бы сейчас меня защитить. Разве могла я не спасти его?

— Могла, потому что такого уродливого пса еще поискать. Он же почти лысый… И я ни на шаг ближе к нему не подойду, а то еще без яиц останусь. Уверен, что от него несет, как от тухлятины. Хотя…