— Пап, может, тебе помочь? — предложила я, подойдя ближе. Ладонь Джуда я не выпускала — отчего-то была уверена, что если сделаю это, то мы никогда больше не будем держаться за руки.

— Все уже готово, — отозвался отец, поливая соусом еще два блюда. Потом похлопал Джуда по щеке. — В одном я уверен, сынок: не важно, видел я тебя уже или нет, мордашка у тебя симпатичная, ничего не скажешь.

Я уже привыкла краснеть за родителей. Это превратилось в своего рода ритуал: отец — из разряда городских сумасшедших, мать — вечно в роли Снежной королевы. Но сегодня они превзошли сами себя. Мало того что отец хлопал Джуда по щеке, он еще и вальсировал по кухне в своем «обнаженном» фартуке и сиял при этом, как Безумный Шляпник. Если после сегодняшних потрясений Джуд не передумает встречаться со мной завтра, значит, справится и с остальными проверками. Надеюсь, что справится.

Покосившись на Джуда, я перехватила его взгляд — он явно не понимал, что происходит и что ему со всем этим делать. Я глянула на дверь, потом снова на Джуда. Могу ли я его за это осуждать? Будучи отпрыском этой семейки, я и сама мечтала смыться подальше раз десять на дню, не меньше.

Покачав головой, Джуд склонился ниже, так что я почувствовала на шее его опаляющее дыхание.

— Ну уж нет, так легко ты от меня не отделаешься.

Стараясь справиться с охватившей все тело дрожью, я все-таки выдавила:

— Вот блин.

— Мэгз! — позвал отец. От его дикого вопля я подпрыгнула, а хрусталь в серванте жалобно звякнул. — Ужин на столе!

Он еще немного подождал у лестницы, надеясь услышать ответ, хотя знал, как знала и я, что никакого ответа не получит. Папа и я были единственными людьми на Земле, на которых маме было совершенно плевать. Так что через несколько секунд отец отвернулся и направился к столу, где уже устраивались мы с Джудом.

— Надеюсь, вам понравится, — сказал он, ставя перед Джудом блюдо с курицей.

Джуд окинул меня пристальным, острым, как лазер, взглядом.

— Мне уже нравится, — весело отозвался он.

4

Мне всегда нравилось сидеть у костра. Но сидеть у костра ночью, обнявшись, под одним одеялом с Джудом, когда матери нет, а отец собирается идти спать, — это уже не просто «нравится», это больше смахивает на любовь. А костер кажется самым красивым костром на свете.

— Спокойной ночи, дети, — пожелал отец, вставая и потягиваясь.

Мы решили после ужина развести костер на пляже. Мама так и не присоединилась к нам, она сидела у себя в кабинете и устраивала кому-то выволочку по телефону. А с отцом оказалось неожиданно легко, если забыть о том, что последние несколько лет он малость не в себе. Я старалась смириться с этим как с неизбежным, а у Джуда, кажется, вообще никаких проблем не возникло.

— Приятных снов, пап.

Сердце у меня уже колотилось как безумное. Я знала, когда мы останемся одни, что-то произойдет. Напряжение между нами неумолимо возрастало: пальцы сплетались все теснее, ноги сдвигались все ближе, и невысказанные слова, казалось, звучали громче, чем если бы мы произносили их вслух.

— Доброй ночи, мистер Ларсон. Спасибо еще раз за ужин, — крикнул Джуд вслед отцу, его рука гладила мое колено. — У тебя клевый отец, — заметил он, чертя большим пальцем круги на моей ноге.

Как я должна была на это ответить? Только улыбнуться и кивнуть.

— Но твоей маме приговор пока не вынесен, — хмыкнул Джуд.

Снова улыбка и кивок.

— И ты мне нравишься, — произнес он низким, вибрирующим голосом. — Очень нравишься.

Убрав ладонь с моей коленки, он поднял руку к моему лицу и положил ее мне на щеку. А потом — вторую руку. Теперь меня держали так крепко, что я могла смотреть только на Джуда, — и в то же время держали нежно, и думаю, попытайся я вырваться, он бы сразу же меня отпустил.

— Ты мне тоже нравишься, — сказала я.

Насмешливо изогнув бровь, он ждал продолжения.

— Очень-очень нравишься, — добавила я, чувствуя, как по телу разбегаются мириады чертовых искорок, готовые вот-вот вспыхнуть пламенем. — Кому угодно я, вообще-то, свой номер не даю, ты в курсе?

Улыбаясь, Джуд сдвинул большой палец к моим губам, коснулся нижней, прошелся по ней, изучая, словно собирался съесть меня прямо здесь и сейчас.

Сказать по правде, я всегда выступала за права женщин и все такое, но теперь, сгорая от жара его прикосновений, мне хотелось принадлежать ему — во всех смыслах, в каких только один человек может принадлежать другому.

Прошло, наверное, не меньше минуты, но и чувство времени с легкостью могло меня покинуть. Я распахнула ресницы и перехватила его взгляд. Его глаза были совсем светлыми — такого оттенка серого я еще не видела.

— Можешь поцеловать меня, Джуд.

Я ожидала чего угодно, но точно не того, что он наморщит лоб, а глаза его потемнеют.

— Знаю, что могу, — напряженным голосом отозвался он. — Не уверен только, что стоит.

Боль вспыхнула в сердце и стала медленно распространяться по телу. Существовал только один способ облегчить ее.

— Тебе стоит поцеловать меня, Джуд.

Его глаза стали еще темнее, но взгляд он не отводил.

— Не стоит. — Его рука прошлась по моему затылку, шее, палец скользнул в вырез топа. — Но мне плевать.

Смысл его слов еще не дошел до меня, а губы Джуда уже были на моих. Такие же сильные, как руки, — и такие же нежные. Он разомкнул их, и его стон эхом отозвался у меня в груди. Не успев даже подумать, стоит ли так делать, я закинула ноги ему на колени — потому что, несмотря на все рациональные отговорки, мне хотелось быть к нему как можно ближе.

Его язык сцепился с моим, его грудь прижималась к моей, его руки держали меня так же крепко, как и мои — его, словно мы оба оголодали. Я вдруг подумала, не о таких ли моментах жизни потом вспоминают люди в самые свои мрачные дни — и улыбаются. Я бы не просто улыбалась — я бы купалась в этих воспоминаниях до самой смерти.

Мои ладони скользнули Джуду под рубашку, прошлись по груди, по животу и замерли, когда я поняла, что дальше можно двигаться только еще ниже.

— Люс, — выдохнул он, едва мои пальцы легли на его ремень. — Остановись.

Джуд крепко сжал мне бедра, но рот его не отрывался от моих губ.

— Остановлюсь, когда ты остановишься, — прошептала я.

— Вот черт, — вздохнул он, отталкивая меня ладонями, но его губы требовали продолжить начатое.

— Если ты с ней закончил, может, мне уступишь? — крикнул кто-то, видимо, снизу, с пляжа.

— Твою мать! — прошипел Джуд. Одним неуловимым движением он поставил меня на ноги и выпрямился сам.

— Что такое? — шепотом спросила я, пальцами пытаясь привести волосы в порядок.

Джуд заслонил меня собою.

— Иди в дом, Люс, — приказал он. — Прямо сейчас.

— С чего вдруг?

Не собиралась я никуда идти. По крайней мере одна, без него. Но тут я наконец разглядела несколько темных фигур, направлявшихся в нашу сторону.

— Кто это?

Он на мгновение резко обернулся и так отчаянно поглядел на меня, что я не смогла понять, от чего горят его глаза — от злости или от возбуждения.

— Не спорь со мной, Люси Ларсон. Тащи свою задницу в дом, и немедленно. — Схватив меня за плечи, Джуд развернул меня спиной к себе и подтолкнул в сторону дома. — Да живей же, черт тебя побери!

А он парень с характером. Это не очень здорово, потому что я такая же. Развернувшись обратно, я смерила его яростным взглядом и заорала:

— Не смей больше никогда меня толкать! И никогда не указывай мне, что делать!

На секунду лицо Джуда стало плоским, лишенным выражения, но уже в следующую секунду озарилось отчаянием.

— Пожалуйста, Люс. Просто уходи домой.

Он так меня умолял и взгляд его был так беспомощен, что я почти послушалась. Почти. Потому что в следующее мгновение нас окружили трое.

— Сбегаешь от нас, Джуд? — поинтересовался один из них, вступая в круг света от костра. Он был не таким высоким, как Райдер, но коренастым и крепким. Обвел меня взглядом — словно раздевал глазами — и снова заговорил: — Раскопал себе свеженькую телку, а с братьями поделиться воспитания не хватает, да?

— Братьями? — спросила я как раз в тот момент, когда Джуд шагнул вперед, заслоняя меня.

— Это метафора такая, крошка, — заржал коренастый. — Братья, которые всегда всем делятся. — От очередного похабного взгляда коротышки меня спасла только широкая спина Джуда. — Всем-всем, — повторил он, умудряясь одним словом рассказать целую гнусную историю.

— Вине. — Голос Джуда был убийственно ледяным. — Вали на хрен отсюда, пока я не надрал тебе задницу.

Вине снова заржал:

— Знаю я, что ты не прочь отделать какой-нибудь кусок дерьма, за тобой не заржавеет, угу. Вот только что-то сомневаюсь, что ты сможешь отделать всех троих. Мы тебя первого заставим землю жрать.

Остальные двое, по всей видимости близнецы, тоже шагнули в освещенный круг. С гигиеной они явно не дружили.

— А потом и девушку твою поимеем. Каждый.

Вот такие ситуации девчонкам и снятся в самых страшных кошмарах. Наверное, я должна была впасть в ступор от ужаса или инстинкт самосохранения должен был гнать меня домой на максимальной скорости. Но никакого ужаса я не испытывала. Не знаю, в чем было дело — в сжатых ли кулаках Джуда, в ярости, которой от него так и веяло, или в том, что мой инстинкт самосохранения взял выходной, — но я чувствовала себя совершенно спокойной. Спокойней не бывает.