Стоял Роман, прижавшись спиной к стене, холодный бетон создавал иллюзию прочности и основательности. На улице хлопали двери машин, слышалась ругань на нескольких языках. Шишаков поудобнее перехватил арматурину, и тут на него накатило…
Злоба, душившая его с момента беседы с супругой, вышибла в сознании какие-то пробки. Всё, всё было не так, всё неправильно. Шишагову до зубовного скрежета, до мышечных спазмов захотелось оказаться где-то не здесь. Лица врагов из детдома, взводного из училища, тупых уродов, вертевших судьбами офицеров, дуры жены, стервы тещи, диких детей гор, с попустительства властей вообразивших себя хозяевами жизни, слились в одно ненавистное месиво. Драться и убивать не хотелось, хотелось уйти и никогда их больше не видеть, забыть о самой возможности существования.
От силы нахлынувшего желания даже закружилась голова. Роман зажмурился, потерял равновесие, отшатнулся назад и ударился головой о какой-то выступ. Боль от удара привела в сознание, головокружение прошло. Появилось ощущение неправильности происходящего — нельзя отшатнуться, если ты перед этим оперся спиной о бетонную стену. Опять же, откуда на ровной бетонной поверхности появился острый выступ?
Открыв глаза, Роман увидел над собой звездное небо. Спина его опиралась не на гладкий бетон, а на шершавую поверхность скалы, под ногами был неширокий скальный выступ. Где-то внизу шумели на ветру невидимые в темноте кроны деревьев. Громко стрекотали ночные насекомые, наверно кузнечики, Шишагов в этом не разбирался. Вдруг все шумы перекрыл громкий рев крупного хищника. Роман выругался и медленно сполз по стене. Измотанные нервы не выдержали нагрузки, он потерял сознание.
Командир взвода ОМОН, проводивший задержание преступной группы вымогателей, работой подчинённых был доволен — группа залётных джигитов была профессионально, без особых проблем упакована прямо на стройке, с поличным, в процессе отлова очередной жертвы, с оружием и прочими уликами. Вот только мужика, подавшего заявление о наезде, забежавшего в недостроенный дом за минуту до операции по задержанию, так и не нашли…
ГЛАВА 2
Проклятая пружина достала окончательно. Каждый раз, оставшись ночевать в офисе, пытаешься улечься на старом диване так, чтобы выпирающая в центре железяка не пыталась внедриться в твои внутренности, и просыпаешься под утро от ощущения, что тебя медленно, но старательно высверливают. Клянешься немедленно выкинуть антиквариат на свалку и купить приличную мебель, но наваливаются дела, и о проклятой пружине вспоминаешь, только укладываясь спать. В этот раз пробуждение было особенно мерзким, ощущение такое, будто лежишь на голых камнях, выступы которых впиваются в тело во всех местах сразу, а пучок сухой травы нагло лезет тебе в ухо.
Пытаясь понять, откуда на диване трава, Роман окончательно проснулся и открыл глаза. Далеко вверх, закрывая половину небосвода, уходила бугристая поверхность скалы.
«Оп-па, это что за кино с приключениями?»
Шишагов, плохо соображая спросонья, сел и огляделся, потом сильно ущипнул себя за ухо. Было больно, но галлюцинация не рассеялась. Он продолжал сидеть на каменном выступе метра полтора в ширину, и обутые в кроссовки ступни висели в воздухе. Впереди, слева и справа покачивались под утренним ветерком вершины деревьев.
«Ничего не понимаю. Куда это меня занесло?»
Скала под задницей выглядела крепкой, поэтому Рома смело уселся на краю выступа, свесив ноги, и посмотрел вниз.
«Твою ж мать!» — Он резко откинулся назад, перевернулся на живот и по-пластунски отполз от края обрыва.
«Ещё чуть-чуть, и я мог ощутить себя птицей. На какое-то время».
Обрыв притягивал, как магнит, Рома осторожно подобрался к нему и снова заглянул за кромку. Если что, лететь до удара пришлось бы метров пятьдесят, не меньше.
«Этаж тридцатый… всё страньше и страньше, как говаривала девочка Алиса. Что же это за деревья у подножия растут?»
С виду — обычные сосны, вот только размер несколько непривычен.
«Да-а, давненько лесорубов в этих краях не было, какое количество древесины без дела простаивает».
Пока Роман ползал по камню, действо, называющееся «Утро в горах», продолжалось, не обращая никакого внимания на ошалевшую от непонятных перемен человеческую особь. Лучи поднимающегося солнца осветили снега и льды на вершине горы, нависающей над окрестностями в десятке километров справа от Шишагова.
«Запад», — машинально привязался к сторонам света Роман. На востоке, за широкой равниной, черным зубчатым силуэтом на фоне рассветного неба прорисовалась еще одна горная гряда.
«Будто гребень на спине спящего дракона. Чёрт, какая чушь лезет в голову!»
Роман отполз от обрыва, уселся на корточки, и обхватил колени руками. Шишагова трясло — он сильно замёрз, пока спал.
«На дурацкую шутку не похоже. Может, я рехнулся? Лежу себе в Новинках в уютной палате с жёлтыми стенами и смотрю персональный выпуск передачи "Вокруг света", из которой добрый дядя вырезал комментарии Сенкевича. Тогда какого хрена, извините за грубость, я так замёрз? Или в дурке за неуплату отопление отключили? На фиг, неинтересно. Буду считать, что я жив, здоров и окружающее — не мультики обколотого врачами пациента. Вон, солнышко из-за горы показалось, может, согреюсь наконец».
Вид с обрыва открывался величественный. Туман, до того укрывавший от осмотра большую часть пейзажа, под солнечными лучами быстро таял, разваливаясь на отдельные клочья, уносимые ветром. Будто театральная сцена, наконец-то открывшаяся за скользнувшим в стороны занавесом, развернулось до самого горизонта открытое пространство. Большая его оказалась часть занята холмистой равниной. По холмам перемещались стада животных, вид которых с такого расстояния трудно было определить.
«Ого! Прямо как в Кении, Серенгети какой-то. Но слонов и жирафов не видно, и зебр тоже — тех и отсюда нетрудно было бы опознать. Да и деревья не похожи на зонтичные акации. Час от часу не легче, где у нас в ноябре травка зеленеет?»
«Какие-нибудь Анды или Кордильеры», — решил Шишагов.
«Будут проблемы с местными властями. Хорошо, бумажник с документами и несколькими сотнями зеленых штатовских рублей лежит во внутреннем кармане куртки, застегнутом на молнию, и никуда не делся. По крайней мере, доллар, он и в Африке пригодится».
Солнце, поднималось всё выше, ощутимо пригревало, и Шишагов с наслаждением подставил ему обтянутую чёрной кожаной курткой спину.
«На ноябрь не похоже. Скорее, середина апреля — так припекает. И птицы орут, как оглашенные».
Островками в степном море виднелись далёкие рощи, вдоль нескольких рек кудрявыми лентами топорщились заросли кустарника. Почти у горизонта упавшим на зелёный ковёр зеркалом сверкала поверхность большого озера. Под обрывом кучами и отдельными глыбами валялись каменные обломки. Откуда-то справа убегал в степь довольно полноводный ручей. И никаких следов человеческой деятельности — не видно дорог и построек, не поднимаются над трубами дымы, в безоблачном небе нет инверсионных следов пролетевших самолётов.
Вид бегущей воды спровоцировал приступ жажды. А уже имевшаяся в Шишагове жидкость наоборот, запросилась наружу. Видно, надоел ей Роман.
«А ведь удобно, и не обрызгаешься», — оценил преимущества географического положения Рома и застегнул молнию на ширинке.
«Однако, сидя на одном месте, я в лучшем случае, помру от обезвоживания. Лезть наверх неохота, спуститься здесь я тоже не смогу. Живым, по крайней мере. Надо по выступу пройтись, что ли, а то сижу тут, как отец Фёдор. Скоро стану с орлами разговаривать».
Нужно было выбираться к цивилизации. Спуститься со скалы, добраться до ручья и топать по течению — не может заповедник тянуться на сотни километров, текущая вода всегда выведет к жилью. Придется попотеть, в курсантской молодости Шишагов хаживал с полной выкладкой по пятьдесят километров за ночь, но это по дорогам. За годы обеспеченной жизни привычку к пешей ходьбе Рома потерял, но должен же ему за день встретиться хоть один живой человек! Вспомнив рев, услышанный им по прибытии, начал искать кусок арматуры, с которым появился в здешних местах, но не нашел. Видно, столкнул ночью с обрыва, хорошо хоть сам не сковырнулся, благоверная после свадьбы все жаловалась, что Роман ночью вертится, как вьюн на сковороде. Толстый стальной прут надо будет найти, мало ли что…
Становилось жарко, а Шишагов был одет в джинсы, шерстяной свитер поверх джинсовой же рубашки и теплую черную кожаную куртку. На ногах — шерстяные носки и почти новые кроссовки — не китайская подделка, а настоящие, купленные в валютном магазине. Набегавшись в юности в тяжёлых сапогах, Роман очень ценил крепкую удобную обувь.
Переложил в нагрудные карманы рубашки зажигалку, ручку и записную книжку, затолкал бумажник в задний карман джинсов. Затем аккуратно скатал куртку и надежно закрепил её ремнем за спиной. По старой привычке попрыгал и двинулся по карнизу на восток, поскольку скальный выступ имел уклон в ту сторону.
Кроссовки довольно бодро затопали по неровной дороге, отнюдь не вымощенной жёлтым кирпичом. Понять, как он здесь оказался, было решительно невозможно. С Богом у Романа отношения были ровные — он не беспокоил высший разум просьбами, жалобами и поручениями и искренне надеялся на взаимность. По причине недостаточной информированности отрицать существование Бога он не брался, но и подтверждения его существования не видел. По мнению Шишагова, если и была во Вселенной некая сила, которую можно было так называть, она была глубоко равнодушна к человечеству в целом и человеку в частности, поэтому в божественное вмешательство в свою жизнь он не верил, а рациональных объяснений произошедшему не находил.