«Крепко меня по мозгам на той стройке приложило. Как там у Мухаммеда? Если имеешь веру размером с горчичное зёрнышко…. Или это не пророк правоверных говорил? Не помню, да и какая, к лешему, разница? Захотел Рома Шишагов ото всех уйти — пожалуйста. Достал веру из заначки и — айда. Какая сага может получиться!»

Роман остановился, повернулся к скале спиной, взмахнул рукой и продекламировал в пространство, кривляясь и ёрничая:

— Ворвавшимся в испаритель хладагентом вскипели чувства, и, подобно назревшему гнойнику, вскрылись у лейтенанта запаса Шишагова скрытые до того от посторонних глаз запасы веры. Сим эмоциональным выхлопом был рекомый муж выброшен пёс его знает в какие края, украсив собой каменную стену, которую с тех пор иначе, чем "Стена Почёта" не называли. Или "Стена Плача"? А, поживём — увидим.

Шишагов сплюнул вниз, проследил полёт плевка и продолжил путь.

Выступ под ногами достаточно круто шёл вниз, но становился всё уже.

Открывшийся наконец восточный склон горы был намного более пологим и — подарок природы — гораздо сильнее изрезан всякими трещинами, чем южный. До более-менее отлогой поверхности оставалось еще метров десять, до подошвы горы — двадцать. Шишагов решил спускаться здесь. Медленно и осторожно, нащупывая каждую новую трещину или выступ, всем телом прижимаясь к скале, сползал он вниз. Два раза пришлось возвращаться и сдвигаться в сторону, чтобы найти удобное место. Когда через двадцать минут удалось встать, наконец, у подножия, руки и ноги дрожали от напряжения.

К счастью, Роман уже отдышался и смотрел в нужную сторону, когда метрах в двухстах из-за группы каменных обломков выбрался крупный зверь и медленно направился в его сторону. Покрытое грязно-серым мехом животное не торопясь брело примерно к тому месту, где Рома спустился со скалы. Передвигалось медленно, с кажущейся неуклюжестью переставляя косолапые конечности. Массивная башка с круглыми ушами раскачивалась при ходьбе. Пару раз зверь останавливался, переворачивал камень и чем-то перекусывал. Роман с интересом наблюдал за ним, но тут заработал барахливший до того глазомер. Ого! Зверь, стоящий на четырёх лапах, в холке был выше человеческого роста! Немного опешив от такого открытия, Шишагов опять тормознул — его мозг согласился признать в этой громадине медведя, только когда зверь остановился и потянул ноздрями воздух. В тот же момент хищник заметил потенциальную добычу, коротко рыкнул и бросился в атаку.

На обратный путь наверх у Романа ушло меньше минуты, был момент, когда когти вставшего на задние лапы гиганта лишь на какие-то сантиметры разминулись с его ступнёй.

Рухнув на спасительный выступ, Шишагов, со свистом всасывая в разрывающиеся легкие воздух, смотрел на шумно переживающего неудачу зверя.

«Приключения продолжаются. Я как червяк из анекдота: "Мужик, ты чё, меня там чуть не сожрали"! Расслабился, венец творения!»

По спине стекал ручей холодного пота, кровила ссадина на ладони.

«Гультай за работу — мазоль за рукі [Лентяй за работу — мозоль за руки (белорусская поговорка).], нажрал пузо, теперь расплачиваюсь», — Рома слизнул кровь.

«А ведь ни в одной книжке мне про мишку с микроавтобус размером читать не приходилось. Не предусмотрен такой современной зоологией. Мутант? Или всё-таки галлюцинации у меня?»

Однако тварь, маленько не получившая на завтрак солидный кусок человечины, не была плодом воспаленной фантазии — серая туша бодро суетилась у подножия скалы там, где стоял Роман, иногда поднималась на задние лапы. Видимо, хищник изучал запах незнакомого животного.

Когда первый испуг прошел, желание расквитаться пересилило желание изучать. Шишагов подобрал большой камень и обрушил его вниз, на голову мохнатой скотине. Зверюга как раз встала на дыбы, обнюхивая место, где взобралась на обрыв слишком шустрая добыча. Роман уже предвкушал, как развалится от удара медвежий череп, но зверь, почувствовав угрозу, за доли секунды успел отпрянуть от скалы, развернулся и упал на четыре лапы. Удар пришелся по покрытой длинным и густым серым мехом необъятной медвежьей заднице.

Косолапый взвизгнул, отпрыгнул в сторону и заревел так, что, казалось, с горы сейчас посыплются камни. Потом хищник попятился от скалы, не спуская с человека глаз. Роман отметил, как стремительно и ловко двигалось это огромное, неуклюжее с виду животное. Обломок камня килограммов пять весом, сброшенный с высоты примерно третьего этажа, очевидно, не нанес зверю ощутимых повреждений — либо пришелся вскользь, либо даже таким ударом этого монстра не пробить. Медведь явно собирался караулить вредную дичь до последнего, и этот путь на равнину оказался отрезан. Приходилось пытать счастья в другом месте.

«Ну, довольно рассиживать. Встал, Рома, и пошёл!»

Шишагов заставил себя выполнить свою команду — выбора не было. Возбуждение от стычки с косматым аборигеном прошло, и сразу засосало в животе. За сумасшедший день гонок с кавказцами поесть не удалось, не было ни времени, ни желания, здешний же общепит пока своих услуг не навязывал. Тем больше было резонов быстрее выбираться из этого заповедника. Роман туже затянул ремень и быстрее заработал ногами. Нет худа без добра — встреча с Топтыгиным вывела человека из состояния заторможенного обалдения, в котором он находился с момента пробуждения.

Пробираясь по выступу скалы, он думал, что занесло его, похоже, в изолированную горную долину на Аляске или в Андах, затерянный мир, подобный описному Конан Дойлем, в котором не ступала нога человека. Громадный медведь не жучок-паучок, если бы было известно о существовании такого гиганта, о нем упоминали бы в любой статье, хоть как-то касающейся этих хищников.

«Может, всё-таки мутант?»

Вспоминать, как ловко навернул Роман каменюкой редкий экземпляр эндемичной фауны, за возможность увидеть который любой земной зоолог продал бы душу, было приятно. Представив, как это выглядело со стороны, он даже споткнулся от неожиданной ассоциации с иллюстрацией в учебнике истории древнего мира: кроманьонцы забрасывают камнями семейство пещерных медведей. Звери на рисунке были крупнее местного, но картинка получилась неприятно похожей.

Споткнувшись еще раз, Роман едва не спустился с горы по кратчайшему расстоянию. Бросил на ходу решать зоологические загадки и сосредоточился на дороге.

Скальный выступ, по которому Шишагов пробирался, становился все уже и круче изгибался кверху. Еще через десять минут Роман уже не шел, а карабкался по нему почти вертикально, цепляясь руками за неровности скалы. Смотреть вниз уже не решался, при последней попытке закружилась голова, неудержимо захотелось оттолкнуться и прыгнуть. Накапливалась усталость.

Вскоре движение вверх превратилось в самоцель, человек карабкался, механически выбрасывая руки в поисках подходящих выступов и трещин, ноги толкали тело всё выше, пот заливал глаза, и не было возможности его вытереть. Временами Роман замирал на минуту, прижавшись к поверхности камня, переводил дыхание и опять рывками, извиваясь, лез выше и выше. В какой-то момент надёжный с виду выступ скалы оказался незакреплённым камнем и вылетел из-под ноги, несколько мгновений человек висел на руках, судорожно пытаясь отыскать другую опору. Нащупав трещину и закрепившись, несколько бесконечных минут не мог продолжить движение — тело не слушалось. Когда рука, в очередной раз заброшенная наверх, не встретила преграды, Роман испугался. Только потом, найдя дрожащими пальцами край скалы, понял, что выбрался. Перевалился через кромку и рухнул на такую замечательно мягкую, одуряюще пахнущую жизнью молодую траву.

Саднили стертые до крови ладони, дрожали от перенапряжения мышцы рук и ног, ломило спину, и было удивительно хорошо лежать вот так, раскинув руки, бездумно пялиться в небо, слушать птичьи голоса и радоваться тому, что сумел-таки одолеть эту чертову кручу.

Разбудило его громкое хлопанье крыльев прямо над головой. Чтобы проверить, что это за шум, Роман приподнялся, оглядываясь. Большой коричневый стервятник противно каркнул, отскочил в сторону, распахнул крылья и прыгнул с обрыва. В вышине вычерчивали круги несколько его родичей. Шишагов погрозил падальщикам кулаком и поднялся на ноги. Солнце стояло в зените и жарило вовсю. Редкие облачка, в нескольких местах пятнавшие синеву неба, даже не пытались ему помешать. Утренний птичий хор притих, тишина лишь изредка прерывалась случайными свистами или чириканьем.

Роман находился в неглубоком ущелье, поросшем высокими хвойными деревьями. К его удивлению, оно не имело выхода на равнину, а обрывалось именно той скалой, на которую пришлось карабкаться с таким упорством. По дну ущелья, протекал ручей и тощим водопадиком спрыгивал вниз. Сорвавшись с такой высоты, струя распадалась на отдельные капли раньше, чем долетала до подножия горы. При виде воды жажда стала нестерпимой, человек бросился к берегу, упал на четвереньки и жадно, окуная лицо в хрустально-чистую жидкость, начал пить.

Больше нескольких глотков сделать не удалось, от ледяной воды заломило зубы. Пришлось пить не спеша, черпая горстями, согревая каждый глоток во рту. Остановиться удалось только тогда, когда в желудке не осталось свободного места. Напившись, он подошел к одному из деревьев, расстелил на траве куртку и опустился на неё, прислонился спиной и затылком к толстой растрескавшейся коре.