С такой скоростью передвижения до обитаемых краёв придется добираться лет двести. В лучшем случае от места утреннего пробуждения Роман удалился по прямой километра на три, причем в сторону, противоположную той, в которую собирался идти. Вымотался. Очень хочется есть. Если так пойдет дальше, он протянет ноги раньше, чем выберется отсюда.

В это время снизу, из-под обрыва, послышались характерный топот и тихое ржание. Шишагов бросился к краю скалы, но никаких ковбоев не увидел. К каменной чаше озерка, выбитой в скальном грунте водопадом, пришел на водопой небольшой табун диких лошадей. Жеребец пил, шумно втягивая воду, кобылы сторожко поводили ушами и ловили ноздрями ветер, явно не чувствуя себя в безопасности. Молодежь тихонько ждала своей очереди. Лошади были небольшими, со стоячей короткой черной гривой, на фоне рыжевато-серой шерсти выделялась идущая вдоль хребта темная полоса. Напившись по очереди, лошади быстрой рысью ушли на равнину, обходя стороной деревья и скопления камней.

Шишагов вернулся к дереву и уселся на нагретую солнцем кожу куртки.

«А ведь я здорово влип. Что получится, если все непонятности собрать в кучку?

Весна на дворе. Южное полушарие? Не стыкуется с медведем, косолапые водятся только в северном. Значит что? Значит, либо странный мишка оказался не с той стороны экватора, либо я прокатился не только "куда-то", но и в "когда-то". Фантастика!»

Роман посмотрел на солнце, потом на то место, где оно поднялось из-за горизонта.

«Версия с южным полушарием отпадает. Восток был бы справа. Сдвиг во времени считаем установленным фактом. Идём дальше. Медведь, современной науке неизвестный. Дикие лошади — не одичавшие мустанги, те формой и пропорциями походят на современных лошадей, что-то вроде лошади Пржевальского, которая жила в Монголии, пока не вымерла везде, кроме зоопарков».

Роман запрокинул голову, посмотрел на необъятный древесный ствол.

«Деревья совершенно выдающегося размера, натуральные секвойи, очень похожие на простую сосну. И никаких признаков человеческого присутствия в обозримом пространстве. Не летят пароходы, не идут самолёты, и пионеры мимо не проплывают. Это однозначно не тот мир, в котором я жил вчера».

Шишагов поднялся, вышел к краю обрыва и ещё раз осмотрел распахнувшуюся перед ним панораму. Десятки километров дикой природы.

«Поздравляю, сударь. Хотели уйти от человечков, отравивших вам существование? Фокус удался, товарищ уходимец, только вот не ушли ли вы заодно от людей вообще? Вполне возможно, вам нужно искать не дорогу к цивилизации, а способ выжить в одиночку».

Сцепив зубы, Роман заставил себя идти вглубь ущелья. То, что в этих краях, судя по всему, нет человека цивилизованного, вовсе не значит, что людей нет совсем. Нужно двигаться, рано или поздно должен найтись выход на проходимый участок склона или в другое ущелье, выходящее на равнину. Еще нужно найти какую-нибудь дубину, вряд ли из хищников здесь водятся только медведи-переростки.

Сначала ноги переставлялись с трудом, потом стало легче. Ручей, который легко было перепрыгнуть, глубиной был Шишагову по щиколотку. Он тек по каменистому дну, петляя по заросшему лесом ущелью. Довольно часто там, где вода заполнила выемки в скальном грунте, встречались глубокие омуты.

Лес оказался непривычным. Деревья нескольких видов: великанские сосны, такие же, как и те, что Рома разглядывал, сидя на выступе скалы, облюбовали склоны, цепляясь толстыми корнями за камни. Между ними вразброс росли кусты можжевельника и что-то очень похожее на лещину. На крутых склонах спиралями Бруно щетинились заросли ежевики. К огромному сожалению Романа, до ягод было еще далеко. На дне ущелья, там, где слой грунта, видимо, был толще, росли огромные деревья, неизвестные Шишагову. Несмотря на большое расстояние между стволами, кроны полностью затеняли землю. Берега ручья заросли травой, но под этими великанами землю покрывал толстый слой хвои и рос мох. Встречались островки черничника.

Размеры сосен, к досаде Романа, на размер шишек не оказали никакого влияния, и на орешки вроде кедровых рассчитывать, увы, не приходилось.

Сначала Рома постоянно ждал, что из-за исполинского ствола на него вот-вот бросится очередной медведь, но время шло, а нападения не было. Хотя всякой живности вокруг хватало. То и дело буквально из-под ног выпрыгивали какие-то мелкие зверьки, в кронах деревьев мелькали белки, совершенно не обращая внимания на человека. Барабанной дробью наполнял ущелье дятел. Один раз Роман спугнул не то рябчика, не то куропатку — птица, громко хлопая крыльями, взлетела буквально из-под ног, и сильно напугала человека. На случай, если встретится еще одна, Шишагов подобрал удобную для броска изогнутую палку, неожиданно тяжелую при довольно скромных размерах.

«Впервые за два года выбрался на природу, и сразу с ног до головы вляпался в приключения», — усмехнулся Роман.

Идти легче было вдоль ручья, деревья здесь росли реже, меньше было загораживающего дорогу лесного хлама. В одном из омутов он заметил мелькнувшие тени — в ручье водилась рыба. Быстрые и ловкие, рыбы легко ушли от неуклюжего рыболова. Зря потратив полчаса времени, Роман двинулся дальше.

Пройдя несколько километров, Шишагов смог найти лишь немного молодого щавеля. От кислой травы только сильнее захотелось есть. Давая роздых ногам, Рома присел передохнуть на камень у очередного омута. Склоны ущелья стали заметно ниже, Роман явно приближался к его верхней части. Больших деревьев стало меньше, росли они реже. Пока он оглядывался, со стоящей на берегу ручья сосны упал в воду сухой сук, одна из стоявших в омуте рыб с испугу выпрыгнула на берег. Роман всем телом бросился на бьющуюся в траве добычу.

Проблем с употреблением пойманного у него не было и быть не могло. В отличие от избалованных городских уроженцев, бывший детдомовец и курсант советской выделки мог в полевых условиях приготовить любую пищу, было бы из чего. Пойманный экземпляр был довольно крупным для водоема, в котором жил, граммов на триста.

Подобрав подходящий обломок камня с острой гранью, Шишагов отсек голову, пальцем разорвал брюшко и вырвал внутренности. Потом тем же камнем тщательно выскоблил пленку, покрывающую брюшную полость изнутри. Рыба была незнакомой, эта пленка могла оказаться ядовитой. Как мог, ободрал чешую, мелкую и непрочную. Затем собрал сухие сучья, в огромном количестве валявшиеся под деревьями и развел огонь в подходящей ямке.

Когда углей собралось достаточно, положил сверху плоский камень. Отскочивший от раскалённой поверхности плевок дал знать о готовности к жарке, и Роман положил на «противень» разорванную вдоль хребта добычу. Зашипел на раскаленной поверхности сок, запах запекающейся плоти ударил в ноздри. Двумя ветками Рома перевернул шкворчащие куски, передвинул их на неостывший участок. Дождался, когда рыба слегка запеклась и с этой стороны, захлебываясь слюной, снял ее со «сковороды». Начал отщипывать кусочками полусырое мясо, дул на него, но всё равно обжигался, жадно глотал. Сожрав одну половинку, вспомнил, что кушать нужно не торопясь, и оставшуюся часть доел не спеша, старательно пережёвывая. Разжевал и проглотил хребет, предварительно отделив от него острые отростки. Не испорченный с детства желудок и после полутора суток голодовки никаких сюрпризов не устроил. После еды, пусть и не слишком обильной, стало клонить в сон.

Солнце висело над самым горизонтом, время устраиваться на ночлег. Шишагов наломал с молодых сосен лапника и устроил себе постель в углублении скалы. Приготовил костёр со стороны ущелья — отражаясь от камня, тепло костра будет греть ночью оба бока, главное, время от времени просыпаться, и подбрасывать дровишки в огонь.

«Хоть с погодой повезло. Дома сейчас конец ноября, снег, мороз градусов под десять. А тут мелкие цветы в молодой травке, птички поют, тепло — по крайней мере, днём. Ещё бы склад с тушёнкой и автомат с патронами — и можно наслаждаться внезапным отдыхом».

Едва светило опустилось за горы, резко стемнело. Будто свет выключили. Раз — и не видно ни черта. Наступившая темнота выделила, подчеркнула звуки. Громче стало стрекотание насекомых, в лесу периодически раздавался крик какой-то птицы. Роман знал, что филин ухает, а совы кричат как-то иначе, но слышать никого из них раньше не приходилось. С равнины, издалека, донесся волчий вой, позже запевале отозвался второй волк, третий… Посвежело. Чиркнув зажигалкой, Роман зажег пучок заранее приготовленных тонких сухих сосновых веточек и уложил их у основания сложенных шалашом сучков и палочек потолще. Пламя жадно полыхнуо, пожирая ветки растопки, облизало звонкую древесину, пробуя на вкус, затем припало к земле, притихло, разделилось, ухватившись за тонкие веточки. Его лепестки росли, разгорались, слились в одно целое, наконец огонь охватил костёр целиком. Шишагов какое-то время зачарованно смотрел за танцем языков пламени, затем подбросил в костёр еще пару сучьев и отошел в сторону.

Луны на небосклоне не было, не было и облаков.

«Под утро будет холодно. Ишь, вызвездило как!»