— Интересно узнать, какой?

— Возможно, что Антонину по каким-то причинам не устраивали ее отношения с приемными родителями, и она собиралась убежать из дому. Может быть, ей даже кто-то в этом решил помочь. Например, ее парень, — стал объяснять одну из своих версий Лев Иванович. — Не забывай, что девушке было уже семнадцать и у нее вполне мог быть друг, который не нравился ее родителям. А дальше все могло развиваться по стандартной схеме — скандал, запрет на встречи с любимым, ссоры, слезы и решение бежать из дворца в шалаш… В общем, не мне тебе рассказывать. Мы с тобой с такими сериалами не раз сталкивались в своей работе.

— Да, такой сюжет тоже имеет место быть, — согласился с ним Станислав. — Но и при таком раскладе Антонине нужен был еще один номер телефона, о котором могли знать только она и ее кавалер. Хотя есть и еще штук пять вариантов, которые не стоит сбрасывать со счетов. Вот только все они не оправдывают такое преступление, как убийство родителей.

— Согласен. Но послушай, что я тебе расскажу.

И Лев Иванович рассказал напарнику историю с ножом, которую поведала ему воспитатель из детского дома.

— Хм, — задумался Станислав. — Думаешь, что она отомстила им за плохое к себе отношение?

Гуров пожал плечами:

— У нас пока что слишком мало информации. Нужно еще раз поговорить с домработницей. Пока все, что я узнал от нее об Антонине, не дает повода думать о мести со стороны девочки. Мне во всей этой истории не нравится одно — все камеры в квартире и возле подъезда были выведены из строя. Кто-то специально их ослепил, а значит, готовился к убийству, когда пришел в этот дом. Ладно, мне нужно переговорить с Разумовским. Я совсем забыл, что ему надо будет поехать на вскрытие тел.

Лев Иванович направился к лестнице, но потом остановился и, повернувшись к задумавшемуся в кресле Крячко, сказал:

— Я поговорил с Инной Витальевной по поводу Антонины. Думаю, что тебе нужно съездить к ней домой и просмотреть переписку Тони в чате. В общем, долго рассказывать. Скороходова сама тебе все объяснит. Ты ведь сможешь все там скопировать и распечатать?

— Без проблем, — кивнул Станислав и поднялся с кресла. — На какое время ты с ней договорился?

— Можешь ехать к ней хоть сейчас. Вот ее телефон и адрес. — Гуров протянул ему листок, вырвав его из блокнота. — Заодно спроси у нее — вдруг она знает, был ли у Антонины парень.

— Спрошу.

Крячко взял листок с адресом и отправился на выход, а Гуров пошел наверх. Евгения Северьяновича он застал уже не в кабинете, а в хозяйской спальне, и сообщил ему, что через полчаса тот должен будет поехать в морг и присутствовать при вскрытии жертв. Разумовский поморщился, но ничего не сказал. Он знал, что выбора у него нет и ехать ему придется. Лев Иванович прекрасно понимал коллегу. Он и сам не любил (впрочем, как и все остальные оперативники уголовного розыска) присутствовать при таком малоприятном зрелище. Но от этого никуда не денешься — их работа в принципе не подразумевала приятного времяпрепровождения. Так что одной неприятностью больше или меньше — значения не имело.

— Никакого кошелька в сумке я не нашел, — громко, чтобы его услышала и Жанна Валентиновна, сказал Гуров.

— Если нет там, значит, его украли, — расстроенным, но уже довольно спокойным голосом ответила домработница. — Телефона Ирины Николаевны тоже нигде нет, — добавила она.

— Да, кстати, — заметил и Разумовский, — телефон Валерия Викторовича мы нашли, он был под кроватью. Наверное, попал туда во время борьбы с преступником, а вот второго телефона — его жены — мы нигде не обнаружили.

— Много вещей пропало из спальни? — спросил Гуров, глядя на стоявшие возле кровати чемоданы.

— Почти все на месте, — ответила домработница. — Нет только телефона Ирины Николаевны и дорогих наручных часов Валерия Викторовича. Он всегда, когда снимал их, клал в ящик прикроватной тумбочки. Впрочем, мы еще не все тут осмотрели. Может, еще что-то пропало.

Гуров отвел взгляд от чемоданов и спросил Разумовского:

— Никого на обход соседних квартир еще не посылали?

— Нет. Я сам хотел походить и узнать, не слышал ли кто подозрительного шума из этой квартиры. Убийство произошло в одиннадцатом часу вечера. Еще не самое позднее время.

— Хорошо, тогда я сам обойду соседей и поговорю с теми, кто дома. А вы, — он обратился к понятым, пожилой паре, которые тихо сидели на стульях возле двери в комнату, — ничего не слышали? Из какой вы квартиры?

Мужчина лет семидесяти, седой и полный, посмотрел на Льва Ивановича грустными, как у шарпея, глазами и ответил:

— Мы с женой живем в квартире напротив. Вантинфан наша фамилия. Но в одиннадцать мы уже спали. Мы рано ложимся, — вздохнул он тяжело, словно у него была одышка и ему трудно было дышать.

— Значит, вы ничего такого подозрительного не слышали? Жаль. Ну что же, поговорю с другими соседями. Долго вы тут еще будете? — поинтересовался Лев Иванович у Разумовского.

— Уже заканчиваем. Надо сюда экспертов запускать. И так уже нервничают и торопят нас. Вы там скажите, пускай идут наверх.

— Хорошо, я скажу, — ответил Гуров и вышел из комнаты, бросив на ходу домработнице: — Жанна Валентиновна, нам с вами сегодня еще один разговор предстоит. Так что пока никуда далеко не девайтесь.

— Так куда я денусь-то, — тихим и усталым голосом отозвалась женщина.

8

Из соседей Шишковских по подъезду Гуров почти никого не застал дома. Что, в общем-то, было неудивительно. День был субботний, и многие уже успели выйти из дому — кто-то уехал на дачу, а кто-то ушел в магазин или просто прогуляться. Май в этом году выдался на удивление теплым и солнечным. Гуров вышел во двор и огляделся, прищурившись. После сумрачного подъезда солнце показалось ему таким ослепительно-ярким, что он невольно пожалел, что не прихватил из дому темные защитные очки. Какой-то молодой и хорошо одетый мужчина неподалеку от него торопливо докуривал сигарету, стоя возле урны.

— Вы живете в этом подъезде? — спросил его Лев Иванович.

— Да, а что? — сухо ответил мужчина и с подозрением посмотрел на Гурова.

Лев Иванович кивнул и достал удостоверение.

— Уголовный розыск, — сказал он и спросил: — На каком этаже вы живете?

— На четвертом, — нервно ответил мужчина и оглянулся. — А что, собственно, случилось?

— Вчера вечером на пятом этаже были убиты ваши соседи. Шишковские. Вы их знали?

— Ирину Николаевну убили?! — мужчина ошарашенно посмотрел на Гурова. — Конечно же, я знал и ее саму, и мужа. Они у нас личности знаменитые. Она документалист, а он… Писатель, кажется, или что-то в этом роде.

— Да, что-то в этом роде, — отозвался Гуров. — Я могу с вами поговорить? У вас найдется несколько свободных минут?

— Да, пожалуйста. Вот только оставлю эти сумки в квартире и спущусь. Мы сегодня гостей ждем, продукты вот кое-какие купили… Жена с дочкой в парикмахерской остались, а меня домой отправили. — Мужчина кивнул на тяжелую сумку, которую держал в руках.

— Хорошо, я вас тут подожду.

Лев Иванович огляделся и, увидев неподалеку лавочку, направился к ней. Мужчина вернулся через пару минут и тоже сел рядом. Он снова достал сигарету, а потом, немного подумав, предложил и Гурову. Тот отказался и спросил:

— Как мне к вам обращаться?

— Долгих Игорь Филиппович, — протянул тот руку для пожатия.

— Лев Иванович, — представился Гуров. — Вы хорошо Шишковских знали?

— Да как хорошо… Соседи и соседи. Здоровались всегда, если встретимся, про погоду и обо всяких глупостях иной раз словом с ними перемолвишься, вот и все знакомство. Хотя если честно сказать, то я Ирину Николаевну и ее мужа давно знаю — с ранней своей юности. Они в этот дом переехали, когда у них сын еще маленьким был. Елизаром его звали. Да и я тогда еще пацаном, можно сказать, считался. Мои родители с Шишковскими сильно дружили.

— А вы с Елизаром тоже дружили? — спросил Гуров.

— Не, какое там! Он меня лет на четырнадцать младше. Какая уж тут дружба-то, — рассмеялся Долгих. — У меня свои интересы и друзья были. Да я в квартире у Шишковских только пару раз всего и бывал-то. Когда они только переехали и когда сына хоронили. Из вежливости, по-соседски, значит.

— Ясно. Значит, и Антонину, их приемную дочку, вы тоже плохо знали?

— Отчего же плохо? Хорошо я ее знал. Лучше, чем Елизара. У меня ведь тоже дочка есть ее возраста. Я рано женился, — добавил он и улыбнулся Гурову хорошей и доброй улыбкой. Сразу было видно, что в семейной жизни он счастлив и о ранней женитьбе нисколько не жалеет. — Моя Юлька с Тоней в одном классе учится.

Улыбка вдруг сползла с его лица, и он серьезно и даже несколько испуганно, словно до него только что дошло, что произошло с его соседями, спросил:

— А Тоня? Ее тоже убили?

Гуров ответил не сразу, он смотрел на кончик недокуренной сигареты Долгих и молчал, но потом все-таки проговорил:

— Нет. Вернее, я не знаю. Во всяком случае, ее тела в квартире не обнаружили. Она… Девочка пропала, и мы не знаем, что с ней. Скажите, а ваша дочка, если она дружила с Тоней, не может быть в курсе, куда или с кем Тоня могла уйти из дома?