Николай Леонов, Алексей Макеев
День закрытых дверей
День закрытых дверей
Повесть
Глава 1
В просторной, роскошно обставленной комнате, затененной тяжелыми портьерами, беседовали два человека. Один, очень грузный, с темными волосами и азиатскими чертами лица, сидел, вальяжно развалившись в необъятном кресле, и курил сигару. Другой, худощавый высокий блондин, нервно ходил из стороны в сторону, как цапля переставляя голенастые ноги.
— Лучше верни, Артур, — взволнованно говорил он. — Этот Развалов — такая… С ним лучше не связываться. Так подставит — не оберешься потом. И не икнет даже.
— Как я верну, Владик? — выпуская облако дыма, отвечал темноволосый толстяк. — Сам знаешь, все давно уже за границей.
— Ну, еще не все, — выразительно взглянул на него блондин.
— Ну, не все, так половина, — досадливо сморщился толстяк. — Испанцы уже заплатили, с немцами договоренность железная, не сегодня завтра деньги переведут. Как, по-твоему, я все это в обратную отыграю? Никак.
— Ой, не знаю, — сокрушенно вздохнул блондин. — Не знаю, не знаю, не знаю. Мое дело предупредить, Артур. А ты уж решай. Только если ты меня спросишь, я тебе сразу скажу, с этим жуком связываться — себе дороже. Послушай, — вдруг оживился он, будто осененный удачной идеей. — А может, поговорить с ним? Дать раскладку, объяснить ситуацию. Деньгами отдать, в конце концов. Что осталось, вернешь ему, а остальное…
— Думаешь, он возьмет деньгами? — с сомнением покачал головой толстяк.
— Ну, поговорим. Объясним. Какие-никакие, мозги-то у него есть. С таким-то текущим счетом. Поймет. Я вон Мишеньку позову, он кого хочешь уболтает, — усмехнулся блондин.
— Вот еще только Мишеньки здесь не хватало, — презрительно скривился толстяк. — Нет, Владик, переговорами тут не решишь. Он, похоже, обиделся, в позу встал. Ты слышал, он ведь чего-то там угрожать даже пытался? Мне! Нет, Владик, здесь придется решать по-другому.
— Как по-другому? — В голосе блондина прозвучали тревожные нотки.
— Как-нибудь… по-другому.
— Эх, Иваныч, сколько все-таки несправедливости в мире!
Стас Крячко, только что плотно пообедавший в соседнем ресторане, лениво потянулся и, подперев рукой щеку, грустно уставился в экран монитора.
— Почему именно я? А? Почему? Почему не подсунуть это паршивое дельце, например, тебе? Ты у нас опытный, бывалый, любого самого глухого «глухаря» раскалываешь на раз. Вот и брал бы это ограбление. Расследовал бы. Успешно. Так нет! Нужно всучить Стасу. Он крайний. А, Иваныч? Чего молчишь? Неужели тебя не возмущает такая вопиющая дискриминация в отношении меня?
— В бессмысленных словопрениях участвовать не желаю, — отрезал Гуров. — Ты налопался от пуза, теперь тебе, вместо того чтобы делом заниматься, поговорить хочется. А я, между прочим, не обедал еще. Так что отстань! Голодный пролетарий объевшемуся буржуину не товарищ.
— Так пообедай! Пообедай уже и искорени в себе озлобленность. Я ведь тебя звал. Чего не пошел?
— Некогда. Хочу добить все эти бумажки да сдать наконец дело. Все уж закончил, только формальности остались. Не хочу, чтобы висело. И так почти три месяца возился. Одних протоколов пол-сейфа. Хоть библиотеку открывай.
— Ага! Так у тебя, значит, очередное раскрытие нарисовалось? А я-то думаю, чего это он стахановца из себя корчит? Не ест, не пьет, все бумажки пишет. А оно вон что. Хм! Так тогда тем более нужно было это ограбление именно тебе назначить. Бессовестный этот Орлов, вот что я тебе скажу. Несправедливый. У меня и без того сто дел в работе, так он мне еще сто первое решил подвалить. А другим некоторым, которые уже все дела позакрывали, им — ничего. Отдыхайте, товарищ полковник, празднуйте.
— Ну да. У меня ведь, кроме этого дела, других-то нет. Это только ты у нас по сто дел зараз ведешь. Один на все Управление. Остальные — так, покурить заходят.
— Черствый ты, Иваныч, вот что я тебе скажу. Никакого сочувствия от тебя не дождешься. Человек перед тобой, можно сказать, душу раскрыл, а ты…
— У тебя когда в следующий раз словесное недержание случится, ты заранее предупреди, я пойду погуляю. А то мало того, что со всяким вздором на уши приседают, так еще и в черствые попадешь. Нежданно-негаданно.
В этот момент открылась дверь, и в кабинет заглянул генерал Орлов.
— О, Лева! Ты здесь? Отлично! Зайди ко мне, разговор есть.
— Слушаюсь, товарищ генерал, — недовольно пробубнил Гуров вслед начальству, которое исчезло так же молниеносно, как и появилось.
— Ага! — злорадно улыбаясь, потер руки Стас. — Не иначе, он и тебе сюрпризец приготовил. Вот помяни мое слово — не пустым вернешься с аудиенции. Сто против одного ставлю, что новый «глухарь» у Пети в загашнике припрятан. Специально для тебя. Так что не одному мне фортуна улыбнулась. Все-таки есть в мире справедливость!
— Угу, — угрюмо буркнул Лев. — У меня и так четыре «глухаря» несколько месяцев уже висят. Один еще с прошлого года тянется. Так нет, надо еще добавить.
В сердцах стуча по клавишам, он закончил печатать документ и, выключив компьютер, вышел из кабинета, догадываясь и без злорадных намеков Стаса, что в разгар рабочего дня за хорошим Орлов не позовет.
— У себя? — кивнув на начальственную дверь, спросил Гуров у секретарши, дежурившей в «предбаннике».
— Да. Ждет вас, — лаконично ответила та.
Приоткрыв дверь, Лев заглянул в кабинет, как бы раздумывая, стоит ли заходить туда. Но отступать было поздно.
— Проходи, Лев, присаживайся, — заметив его, проговорил Орлов, перебирая бумаги на столе. Хмурое и озабоченное выражение лица генерала не сулило ничего хорошего.
— Что-то стряслось? — осторожно спросил Гуров.
— Да как тебе сказать, — медленно, как бы раздумывая о чем-то, ответил друг и начальник. — Непонятное что-то творится. С начала года четыре громких ограбления, и ни одно не раскрыто. Везде важные и очень небедные люди, везде крупные суммы, драгоценности, антиквариат. И везде — полный ноль в плане улик. Четыре человека у меня уже почти полгода над этой загадкой бьются, и ни один до сих пор ничего внятного по теме сказать не может.
— Погоди, я угадаю. Поскольку у тех четырех ничего не вышло, ты решил все эти дела собрать в кучу и повесить мне на шею?
— Ну, ты меня уж совсем в монстры-то не записывай, — обиженно проговорил Орлов. — Зачем я тебе буду вешать? Люди занимаются, работают. Как знать, может, со временем чего и накопают. Не один ты у нас в Управлении умеешь преступления раскрывать, в других кабинетах тоже не дураки сидят.
— Да в этом никто и не сомневается, — заверил Гуров. — Я просто пытаюсь понять, для чего ты меня сейчас вызвал.
— А вот если будешь слушать не перебивая, тогда и поймешь. Если не будешь встревать со своими остроумностями, когда тебе начальство задание объясняет.
— Ой, извините, Петр Николаевич, больше не повторится, — сделал испуганное лицо Лев. — Все, заткнулся и весь превратился в слух.
— Молодец! — упорно не желая поддерживать шутливый тон, произнес Орлов. — Так вот, слушай сюда. Последнее ограбление произошло неделю назад. Почистили дом коллекционера. Некто Развалов Игорь Владимирович. Доли в нескольких акционерных обществах, две квартиры, коттедж на Калужском шоссе. Образ жизни — свободный. Основное занятие — деловые и дружеские встречи, а также посещение всевозможных выставок и аукционов в поисках очередного экспоната для коллекции.
— По-видимому, ее-то и сперли?
— В этот раз угадал. Раритетные полотна, все до единого — подлинники, кроме них — несколько статуэток и предметов работы Карла Фаберже. В рублях — несколько миллионов.
— Застраховано, я надеюсь?
— Да, у меня тоже мелькала такая мысль. Вариант, что это он устроил сам себе, чтобы получить страховку, в принципе, конечно, возможен, но в данном случае, пожалуй, маловероятен. Кому-то это, может, покажется парадоксальным, но, на мой взгляд, главное доказательство того, что Развалов ограбление самого себя не организовывал, — это именно ощущение, что все это организовал он сам.
— Если бы сам был замешан, постарался бы соорудить улики, указывающие на «постороннего вора»? — расшифровал сокровенную мысль начальства Гуров.
— Именно! Ведь не дурак же он, в самом деле, специально подстраивать все так, чтобы у полиции создалось ощущение, будто сам хозяин спокойно вошел в дверь, отключил сигнализацию, аккуратно упаковал свои картины и вместе с ними удалился в неизвестном направлении.
— А что, ощущение создается именно такое?
— Представь себе. Нигде нет не то что следов взлома, а даже малейших повреждений. Сигнализация даже не пикнула, потому что была предварительно отключена так, как это всегда делал сам хозяин, входя в дом. Видеокамеры, укрепленные на территории возле дома, не зафиксировали ничего. Вообще ничего. Ни своих, ни посторонних, ни картин, ни людей. Таким образом, на участке никто не появлялся, в дом не входил, а коллекционные раритеты бесследно исчезли, и неизвестно, где их теперь искать.
— И, несмотря на эти факты, ты думаешь, что сам хозяин к ограблению непричастен?
