Карцер находится на самом нижнем этаже Гарнизона. На минус третьем. Выход всего один, и нужно преодолеть узкий бетонный коридор, чтобы подняться на жилой этаж, который начинается сразу после длинной винтовой лестницы.

Коммандос уже прыгали сразу через несколько ступеней, преодолевая ржавую от сырости металлическую лестницу. Стараясь не отставать, я на бегу проверял оружие. Пару раз оступившись и едва не разбив до крови голень, пришлось все же сосредоточиться на ступенях. И обняв руками автомат, я старался не потерять равновесие, одновременно вздергивая затвор. Хвататься за влажные, с потрескавшейся краской перила не хотелось, рука все еще кровоточила.

Уже почти поднявшись на жилой этаж, я услышал крики.

7

Просматривая на мягком диване очередной голливудский блокбастер о Кинг Конгах, Годзиллах, Анакондах и прочей гадости, часто осуждаешь героев за глупость. Иногда их поступки просто бесят идиотизмом. Ладно еще когда тупые американские дети вдруг выбегают из безопасного дома, услышав звук покрышек. С криком «папа вернулся», маленькие пиндосики попадают прямиком в лапы к зомби (киллерам/зубастикам). Но когда взрослый человек при виде врага падает на попу и начинает вопить, отбрасывая оружие, становится попросту смешно. Напоминает злой анекдот о блондинке, что, видя перед машиной грузовик, бросает руль и закрывает ладонями глаза. Тогда, отпивая из бутылки пиво, можно вдосталь покритиковать героев, ставя себя на их место.

Услышав крик, я замер на месте.

Крик был пронзительный, нечеловеческий. Заставляющий кровь похолодеть и остановить ток. Никогда человек не станет так кричать. Даже при самых ужасных пытках. Но и то, что нам за три года довелось услышать в «метели», не шло ни в какое сравнение. Крик торжествующего монстра, что добрался до вожделенной жертвы. И в то же время в животном реве угадывается нечто приказное, указывающее. Так может кричать только разумное существо, пусть и опьяневшее от пролитой крови. От этого крика даже у меня, хантера, не одну сотню раз сражавшегося в «метели» с тварями, в душу закрался гадкий холодок.

Словно не замечая моего оцепенения, коммандос толкнули дверь и вышли на этаж. В тот момент когда тонкая металлическая дверь была на излете и готовилась маятником двинуться обратно, я качнулся вперед.

Огромное помещение, больше похожее на гараж для грузовиков, только условно называется жилым этажом. Высокий потолок, метров пяти от пола, терялся в вечной мешанине тусклого сумрака и кружевах грязной паутины. Редкие лампы без плафонов, висящие на одних проводах, горят через одну. Липкий, ничуть не разгоняющий темноту желтый свет раздражает глаза и заставляет болезненно щуриться. Он не льется с высоты потрескавшегося, бетонного потолка, а будто тянется. В нем быстро вязнут корявые изломанные тени, ярко цветет меланхолия и сонливость, что быстро перерастает в убогие ряды хлипких фанерных бараков.

В дальнем конце жилого этажа шел ожесточенный бой. Багровые языки пламени касаются потолка, жадно пожирают хлипкие стены бараков. Густой, вязкий дым стелется под потолком, оседает ядовитым облаком на стенах.

В неровном свете пожара и мерцающих вспышках выстрелов я различил группу солдат. Наспех надетые комбинезоны не застегнуты до конца, питание брони явно выключено, а значит, больше половины защитных функций потеряно. У хантеров подняты забрала шлемов, длинные стволы автоматов довольно суматошно шарят в той стороне, где находится выход наверх. Вспышки выстрелов коротко расцветают на оружия, эхо бесконечно отражает грохот.

Двое хантеров бегут по «улице» и хаотично размахивают руками, громко кричат, бьют ботинками в стены. Вновь продолжают бег.

«Выгоняют тех, кто прозевал тревогу!» — понял я.

Следом, но на порядок медленнее, еще двое волокут под мышки раненого человека. От изорванных штанин остается грязно-бурая полоса на бетоне. Издалека не увидеть, что с ногами и почему так странно волокутся штанины по полу, но рассматривать подробности не хочется.

Из-за стены огня выскочили излишне торопливые черные тени. По суетливости и стройности фигур я без труда угадал Хранительниц. Неприятным сюрпризом оказалось наличие у них автоматов, а это уже не игрушки вроде станнеров.

Хранительницы на мгновение задержались у группы хантеров, потом бросились вдогонку тем, что волокли раненного.

Но мое внимание привлекли те, кто остался стоять около входа. Пятеро хантеров в умной броне, с КАтами наперевес. Только вид у ребят слишком испуган. Хаотично дергают стволами, взгляд постоянно мечется между пожаром, темнотой и дисплеями интеллектуальных прицелов. Словно ждут атаки от призраков, что могут появиться даже из пыли у ног.

Будто в ответ на принявшие мистическое направления мысли, из темноты прохода вылетели угловатые тени. С молниеносной скоростью бросились к хантерам.

Застрекотали автоматы, кто-то истошно заорал, когда «тень» коснулась и опрокинула солдата. В один момент все слилось в кромешную мешанину пламени и тел. С такого расстояния рассмотреть, что именно там происходит, я не мог.

Из слившейся воедино толпы вдруг вырвалась «тень» и размытой молнией метнулась к хантерам, что тащили раненого. Оказавшись в отблесках пожара, «тень» на несколько мгновений стала пугающе четкой.

Со стороны можно было принять это существо за человека то ли в меховых одеждах, то ли в странном комбинезоне. Но неверное впечатление мгновенно рассеялось, когда глаз различил мельчайшие детали и нечеловеческую скорость.

Невысокий рост, максимум метр шестьдесят, никоим образом не уменьшал жуткое впечатление. Широкие и мощные плечи недвусмысленно говорили об огромной силе, а на крутой, с выпирающими буграми мышц грудной клетке можно ковать. Покрытое редкой, но длинной черной шерстью тело сильно напоминает человеческое. Лишь минимум отличий: чересчур выдвинутая нижняя челюсть и звериные вывернутые ноздри; страшный желтый хищнический блеск вытянутых к вискам глаз; вывернутые назад колени с приспособленной для скоростного бега стопой и длинные когти на пальцах рук.

Существо преодолело двадцать метров «улицы» за два мощных прыжка. Хранительницы, спиной почувствовав надвигающуюся смерть, с визгом метнулись по сторонам, в одно мгновение скрывались в бараках. Тварь пропустила сбежавшую добычу, вдруг неожиданно пригнулась и распласталась в молниеносном броске.

КАты в руках американцев зло взревели, выплевывая раскаленный свинец, на черных стволах расцвели огненные бутоны. Оглушительно забухали выстрелы. Немелодичный перезвон падающих на бетон отработанных гильз вывел меня из ступора.

Уже понимая, что мы катастрофически не успеваем, я вскинул автомат и нажал на спуск. Времени нет, чтобы любезничать с интеллектуальным прицелом и вводить необходимые параметры предполагаемой цели.

Тварь, будто в замедленном кино, все больше вытягивается в стремительном и смертоносном прыжке. Из очень толстых пальцев вытягиваются длинные, почти в ладонь, белоснежные когти. Шедший слева хантер вздрагивает всем телом, выгибается по стойке смирно. Открытый щиток позволяет рассмотреть молодое лицо, на котором стремительно двигаются в спазме десятки мышц. Сначала лицо принимает непонимающее выражение, словно не верит в происходящее, как и все молодые люди, отрицающие смерть. Потом гримаса боли мгновенно стирает все иные чувства. Глаза вылезают из орбит, теряют всяческое выражение, замерзают. Тонкогубый рот открывается в беззвучном крике. Затем все меняет и скрывает маска смерти. Лицо застывает в дикой смеси непонимания и боли. Чудовищные когти изнутри вспучивают кожу на горле, с легкостью прорывают. В неровном, пульсирующем фонтане крови голова отрывается от разорванной ударом шеи и уродливым снарядом исчезает в темноте.

Медленно заваливающееся тело мертвеца сотрясают выстрелы КАтов американцев, что уже не пытаются сохранить жизнь мертвецам, а методично уничтожают врага. Но твари уже рядом нет.

В брызгах крови со слипшейся черной шерстью тварь молниеносно метнулась в сторону. Стремительное движение толстой, увитой тугими мышцами лапы, будто рука косаря с зажатым серпом. Одновременно с единственным и смертельным выпадом в сторону второго хантера, тварь медвежьим ударом расплющила лапой череп раненному, что громко кричит на полу. Крик оборвался мгновенно, из-под чудовищной лапы брызнула кровь, смешанная с обломками черепа и грязной жижей мозгов.

Я услышал, как громко молится Скэндел, перекрикивая рев КАта. Я не знаю слов английской молитвы, да и не понял бы в грохоте. Но почему-то я не сомневался, что неустрашимый коммандос сейчас именно молится.

В тот же миг черная тварь распрямилась. Плечо взорвалось, пуля прошла навылет, разбрасывая ошметки мяса и фонтаны крови. Тварь взревела. Это был тот самый крик, что заставил в прошлый раз похолодеть мою кровь. Только сейчас неуловимая и призрачная черта разумности отсутствовала.

Три прицела наконец поймали мишень. Тварь метнулась в сторону, стараясь уйти между бараками, но не успела. Слаженные очереди КАтов располосовали живое тело, щедро брызнуло красным. Безвольной грудой истерзанного мяса и раскрошенных костей тварь отбросило на пол.

Волосы вдруг стеганула тугая струя воздуха, пронзительный свист заставил непроизвольно мотнуть головой. Секундой позже я понял, что мы, равно как и группа солдат на другом конце «улицы», палим в друг друга.

— В стороны! — рявкнул я, первым прыгая за угол барака.

Дэйсон метнулся ко мне секундой позже. Джексон попытался скрыться за противоположным строением, но шальная пуля звонко клюнула броню, высекла искры. Американца бросило на спину, но, к счастью, ребята на той стороне быстро соображали. Шквальный огонь прекратился. Следом послышался жуткий крик, что утонул в еще более жутком реве.

И после грохота выстрелов и чудовищного рева наступила тишина. От нее заложило уши, мороз продрал по коже. За одно короткое мгновение тишины начали исступленно колотиться пальцы, и я понял: еще миг — и нервы не выдержат. Сдерживая дрожь в наполненном адреналином теле, я высунулся из-за угла.

В багровом свете пожара отчетливо видны тела, содрогающиеся в предсмертных конвульсиях. Пятеро хантеров, до конца охраняющих вход, и тройка обезьяноподобных тварей. Все лежат на бетоне, в огромной луже крови. Не хотелось думать, что мы кого-то зацепили беспорядочными выстрелами. Прочь такие мысли. Прочь!

Бросив мимолетный взгляд на индикатор боезапаса, я вскочил. Джеймс уже помогал напарнику подняться, тот тихо матерился на английском, часто помогая знакомыми русскими словечками.

— Ты в порядке? — быстро спросил я, пытаясь оценить обстановку.

Скэндел, не переставая грязно ругаться, кивнул. Оперся на плечо Дэйсона, поднялся.

— Добро, пошли, может, нужна наша помощь, — махнул рукой я, и первым побежал в конец «улицы».

То, что сначала я попросту не заметил, сейчас вдруг отчетливо проступило перед глазами. И долгий кровавый след на бетонном полу, намного длиннее того, что остался от искореженных ног мертвого хантера. И забрызганные кровью бараки с покосившимися взломанными дверьми. И изуродованные чудовищными когтями тела внутри…

Я замедлил шаг. От тяжелого запаха пороха и свежепролитой крови желудок бросился к горлу. Перед глазами все поплыло, а в горле возник комок. Преодолевая дурноту, я отвернулся, заметил мимолетный изучающий взгляд Джексона.

— Нормально? — аккуратно спросил тот, впрочем, глаза продолжали с цепкостью паутины ощупывать пространство. Жадно искать цель, врага.

Стараясь глубоко дышать, я спросил, кивая на бараки:

— Когда это началось?

Американец тоже замедлил шаг, пропустил вперед напарника. Не переставая стрелять глазами по сторонам, четко ответил, будто докладывая рапорт:

— Сорок минут назад. Первый прорыв в ангаре. Там была наша группа, все еще решали — идти нам или нет.

— Каким образом они проникли внутрь? У нас же двери выдержат не только атомную бомбу, но и московский ОМОН! — вырвалось у меня. Генерал Борзов и вправду строил настоящую крепость.

— Вентиляция, — просто ответил Скэндел. — Как всегда бывает — слона-то и не заметили. Там такие широкие ходы, что я только удивляюсь, как вы до этого спокойно жили. Там целые шахты, а наружу выходят все наши запахи… запахи еды…

— Дальше, — потребовал я, пресекая лирическое отступление.

— Дальше? — неопределенно спросил Джексон, нагибаясь над трупом твари. Потыкал стволом окровавленную тушу, довольно осклабился и от души пнул ногой. — Они положили две трети народа сразу. Единственные, кто более-менее сдержал натиск, были мы, люди в броне и с оружием. Но помогло мало… потом закрывали дверь, объявляли тревогу. Хорошо еще, что все оружие и броня не в техническом блоке были… Твари прорвались дальше… а некоторые люди даже не подумали из бараков выйти. Так там и остались… смотри.

Джексон наступил на мощную, уродливую лапу твари. Под давлением сапога из пальцев медленно выползли выпачканные кровью когти. Я вздрогнул, увидев вблизи такое оружие. Не удивлюсь, если эта тварь такими когтями и металл режет…

— Так они прорвались вовнутрь, — подтверждая мои худшие опасения, проговорил Скэндел, брезгливо вытирая подошву о пол. Впрочем, это помогло мало. Пол был сплошь залит кровью. — Дверь-то в ангаре хлипкая, жестяная. Вскрыли, как банку с сардинами…

— Эй, кончай болтать! — рявкнул Дэйсон из конца «улицы». Он сидел над телами людей, что-то внимательно изучая. — Идите сюда!

Мы поспешили к американцу. Джексон на ходу закруглился:

— Хорошо, что Хранительницы ваши не оплошали. Не подвела главная Мата Хари. Они со станнерами, пока приличное оружие не выдали, эвакуацию прикрывали в медблок. Правда, потом этаж осадили, и мы заперлись здесь…

Гарнизон осажден. Сколько же людей погибло?! Нет, не так. Все это ложь! Я волнуюсь не за людей, точнее, не за всех. А только за одного из них. Успела ли Вичка уйти в медблок?

— Ну, двери в медблоке нешуточные, — попытался уверенно сказать я, но вышло как-то жалко, будто уговаривал себя в это поверить.

8

Я никогда не боялся вида крови. С детства мог не только самому себе обработать и перевязать любую рану, но и другому человеку. Никогда не впадал в ступор и не падал в куртуазный обморок. Правда, и особенной жестокой дурости, как любители поохотиться, я не испытывал. Считаю, что те, для кого открыты круглосуточные универмаги с абсолютным выбором товаров, достойны сами прочувствовать на своей шкуре судьбу убитого на охоте животного, если они при таких условиях выходят на охоту. Желающие повысить авторитет перед супругой имиджем добытчика и завалить на стол бездыханную тушу оленя. Или утоляющую на охоте жажду крови и убийства. Или скучающие бизнесмены, что, выйдя из нескольких поколений крестьян, толком не умеют читать, хотят приобщиться к барской забаве. Все равно. Каждый одинаково виновен.

У меня нет брезгливости и страха от вида крови, но и нет хирургического запала потрошить.

Однако даже я, почувствовав густой запах свежей крови, что сильно мешался с вонью сгоревшего дерева и пластика, счел нужным дышать через платок. Даже закрыл на некоторое время глаза.

На небольшом свободном пятачке бетона, у самого конца «улицы», царила сатанинская бойня. Я вдоволь насмотрелся вживую и, после, в кошмарах на трупы людей, заживо вмерзших в лед под порывами безжалостной «метели», погибших от рук каннибалов и тварей. Сам убил человека. Дважды. Когда приходилось расплачиваться с людоедами в метро. Но такого мне видеть не доводилось…

Пятеро хантеров, что прикрывали отход товарищей с раненым человеком, превратились в кровавую кашу. Залитый кровью, в которой отражалось пламя пожара, бетонный пол, с кусками и частями тел, казался живым. То ли от отблесков пламени и игры теней, то ли от кошмарности картины. Растерзанные пулями «обезьяны», как мысленно окрестил тварей я, лежали вперемешку с людьми. Очевидно, здесь была бойня еще до того, как погибли эти пятеро. Но страшнее всего мне показались не вываленные на бетон внутренности, не страшные мертвые твари. Почему-то самообладание изменило мне при виде длинных женских волос, слипшихся от крови, на стене Гарнизона. Будто их обладательницу били головой о стену до тех пор, пока не размозжили череп…

Я не выдержал. Рванулся в сторону, чувствуя, как обезумевшее сознание сходит с ума. Меня дважды вырвало. Потом еще раз. И рвало до тех пор, пока не перестало хватать воздуха, а в желудке не осталось и капельки влаги.

— Выпей. И умойся. Легче станет, — прозвучал над ухом голос Джексона. — Глубоко дыши, размеренно. Можешь спеть песенку про Мэри… или какая у вас в ходу?..

Перед глазами возникла фляга, подставленная заботливой рукой коммандос. Но предложение спеть песенку показалось для меня настолько абсурдным занятием в данной ситуации, что я даже на секунду задумался, вспоминая что-нибудь легкое. Потом мозг осознал бредовость занятия, и я зло перехватил флягу. Щедро плеснул на затылок, остужая голову. Потом, не касаясь горлышка губами, опрокинул флягу и сделал большой глоток. Хотелось добротно приложиться, но я себя пересилил. После выпитого и всего увиденного не хотелось второго приступа дурноты.

Вернув флягу, я мысленно досчитал до десяти и обернулся. В глазах по-прежнему стояла туманная муть, но разум был ясным. Хуже приходилось от запаха свежего мяса. Тот настолько пропитал воздух, что казалось, отчетливо пробуется на вкус.

Дэйсон, совершенно не обращая внимания на трупы, сидел в самом центре огромной лужи крови. Ковырялся десантным ножом в трупе «обезьяны», словно выискивая слабые места. Хотя, может, оно так и было. Все-таки его учили убивать, и часто — любой ценой. Вот и сейчас машина убийства не видит мертвых тел, а копается всего лишь в цели. Патологоанатом хренов!

Увидев, что я пришел в себя, Джеймс с мрачным выражением молча указал на труп существа.

Не сразу я понял, на что именно указывает коммандос. В мешанине истерзанных останков, частей тел и обломков домов все выглядело излишне гротескным вариантом финальной сцены «Гамлета» — куча трупов и нереально много крови. Потом глаза, избегая вида вываленных сизых внутренностей и замерших в болезненной гримасе лиц, выхватили странный предмет.

Вокруг мощной талии твари, казалось, полностью состоящей только из бугристых мышц, повязан пояс. Повязан банально, без застежек, наподобие ритуального пояса для кимоно. Но шок от этого не исчез даже наполовину. Наоборот, показалось, что мир пошел по кругу в причудливом хороводе.

— Что это? — подошел Джексон. Потом всмотрелся, обескуражено ахнул: — Они разумны?!

Джеймс не ответил, лишь пожал плечами. Поднялся, вытер нож о шерсть «обезьяны» и вышел из кровавого озера.

— Если это не повязанная случайным образом тряпочка или чья-то метка, то да. Но я не верю в это. Вряд ли где-то найдутся смельчаки, что таким образом будут помечать миграцию этих фреддикрюгеров как обычных ласточек… Обычные твари, хоть и незнакомые. И ведут себя как твари.

Джексон умолк, сообразив, что ляпнул глупость. Но странное ощущение от близости пугающей тайны осталось.

«Если только у этих „смельчаков“ не найдется дротиков с парализаторами и прочего оборудования, чтобы помечать тварей», — обожгла холодом пугающая и в то же время бодрящая мысль.