— Тогда мы создали расовую разницу, и это обострило отношения людей. Разумный метод общения оказался утрачен. Но только на время. И среди таких людей быстро определился лидер. Он примитивно, по цвету кожи, подмял и поработил себе подобных. И это ужаснуло нас. Сильнейшая раса на планете принялась устраивать сама себе естественный отбор, выбирая только самых жестоких и живучих… вспомните, Константин, самые жестокие политики и цари вошли в историю! И это только благодаря тому, что имели дикую склонность к насилию… Удивительный факт…

— Ну, — промямлил я. — Это, наверное, нормальный подход каждой развивающейся разумной расы…

Христиан с интересом посмотрел на меня, в уголках рта мелькнуло подобия улыбки. Я понял, что не каждая раса движется подобным путем.

— В то время уже образовались первые государства, и мы создали различное экономическое положение в странах. И это породило зависть. Завоевательные войны прожили едва ли не дольше всего человечества. И это подход разумной цивилизации?..

Я не ответил.

— Человек, вопреки нашему мнению, оказался более наблюдателен. От его внимания не скрылись факты нашего участия в его жизни. И он, занятый более насущными проблемами, чтобы не отвлекаться на то, чего не понимает, быстро создал пантеон богов. Нас вновь поразил такой подход. Это подход коварного хищника и убийцы, что только выжидает момент, пока не повзрослеет, чтобы вцепиться в глотку более сильному противнику, как было в начале веков с сильными хищниками! Но мы использовали факт возникновения религии в своих целях. Мы наделили священные тексты первыми моральными догмами, пытались направить человека по правильному пути развития… Как жаль, что теперь человек настолько силен, что может смело отмахиваться от богов и сам решать, что делать дальше… к сожалению, даже религия не смогла остановить войн…

Христиан печально развел руками.

— Войны остались в прошлом! Человечество движется вперед!

— Да? — аккуратная бровь жеманно выгнула спинку. — А как назвать то, что происходило в вашем Гарнизоне? Битва за власть и блага.

— Борьба за выживание!

— Борьба за выживание? Цель такой борьбы, молодой человек, как ни парадоксально, — именно выживание. А не уничтожение наиболее сильных противников и покорение слабых. Это уровень развития даже не доисторического общества. Это уровень развития животного. Любая другая цивилизация жертвовала бы всем, только чтобы выжило новое поколение и ценнейшие из особей. Ценнейшие, не обязательно сильные. Ум — вот настоящая сила. Умение закрутить гайку или выстрелить из оружия — удел автоматов. Удел разумного существа — мыслить!

5

В зале наступило молчание. Я не знал что ответить, да и не чувствовал в себе силы оправдать всех людей.

— Насилие разрешило больше конфликтов в человеческой истории, нежели все остальные методы, вместе взятые, — задумчиво проговорил Христиан. — Кстати, это единственное… или почти единственное, что мы взяли положительного из вашего опыта. На вашу расу не действовали абсолютно никакие ингибиторы. Только активаторы. Вы всегда, независимо от того, понукают ли вас или нет, вы всегда лезли вперед. Выживали в самых экстремальных условиях. Три! Вы вдумайтесь! Три Армагеддона пережили люди! И, поразительно, становились только сильнее!!!

Я мрачно усмехнулся:

— Что нас не убьет — сделает нас сильнее.

Христиан покосился на меня со злой иронией.

— Вот-вот. Вы знаете, Константин, любопытный факт. Если бы мы вовремя не вмешались, индустриальная революция в вашем мире свершилась бы на две тысячи лет раньше. Ее бы сотворил некто Герон, в древнем Риме. Именно он почти что изобрел паровой двигатель. Благо, что наблюдатели вовремя заприметили изобретателя… Не гоже двигать расу вперед, когда в ней так полно отражается агрессивность… Возможно, что сейчас бы вы уже летали на Марс в летний отдых… Пришлось быстро уничтожить много всего, что мы так долго и тщательно готовили. Но наши умы, слава им, придумали нечто новенькое, что притормозило человека на пути развития.

— Христианство? — вдруг спросил я.

— Можно и так сказать, — качнул головой Христиан. — Благодаря новой религии вся Европа вновь оказалась ввергнута в дремучее Средневековье. Но, к сожалению, новые постулаты и Инквизиция не долго действовали. Гении довольно быстро опрокинули маломыслящих с их тремя китами и хрустальным сводом вместо неба. И теперь христианство, так долго служившее ингибитором человечества, вновь в плачевном состоянии. Оно уходит, не в силах больше сдерживать тягу людей к будущему… к счастью, до сих пор находятся люди, которые, отказываясь думать, еще тянутся к христианству. Вспоминают о том, что предали царя, ходят в церковь…

— Таким вы видите человека? — ехидно спросил я. — Тупым скотом, что бьет одного гения, истово размахивая крестом, в который не верит?

— Нет, — покачал головой Христиан. — Мы видим человека партнером, расой братьев. Но пока что человечество слишком агрессивно, чтобы выпускать его в космос.

Неожиданно в голове промелькнула мысль. Она показалась такой странной и нелепой, что я ее тут же озвучил:

— Вы нас боитесь?

Христиан подозрительно посмотрел на меня, не смеюсь ли. Потом вздохнул:

— Нет, страх это неверное слово. Скорее — беспокоимся за судьбу галактики. Что будет с остальными Высшими после того, как в космос выйдет раса кровожадных монстров? Которая, к слову, ведет себя как один организм. Когда в покое — бьет и режет сам себя. Когда возникают внешние раздражители и опасность — вдруг объединяется и, невзирая ни на какие потери, бьет врага… Изумительная способность… У нас даже роботы обладают большим инстинктом самосохранения, чем вы.

— То есть — боитесь, — удовлетворенно констатировал я.

Христиан пожал плечами:

— Если вам так будет удобнее, пожалуйста…

В зале вновь наступила тишина. Не знаю, сколько мы так просидели здесь, но действие таблеток начало проходить. Боль вновь подступала, раскаленным серебром разливалась по венам. Виски запульсировали, грозя разорвать череп. Я стал чаще отвлекаться, дважды ловил себя на мысли, что не вижу в кресле никого…

— Но почему именно уничтожить? — устало спросил я. — Почему не вышли на контакт? Объяснили бы все, дали технологии, знания…

— Нельзя знать то, к чему не подготовлен. Невозможно заставить человека прыгнуть сразу через несколько ступеней! Он их не поймет, не примет! Это один из слоев истины, — жестко сказал Христиан. — Вы только представьте! Мы выходим с вами на контакт, даем технологии, новые знания. Мало того что ваши солдаты станут неуязвимыми и почти бессмертными, вы еще свободно начнете перемещаться в космосе! И какая первая будет ваша реакция на нас? Правильно! Мы для вас угроза! Которую просто необходимо устранить!

— Но ведь вы поступаете именно так! — взорвался я. — Не цените разум! Убиваете миллионы невинных людей!

— Это еще один слой истины. Мы уничтожаем хищнический вирус, — мягко произнес Христиан. — Если угодно — пытаемся загладить свою же селекционную ошибку.

— Истина не слоеный пирог! — попытался разозлиться я, но вышло что-то защищающееся и жалобное.

— Не слоеный пирог, — так же мягко согласилось существо. — Если мыслить вашими человеческими образами, скорее, ядовитая пилюля. Или нескончаемые пытки, в конце которых уже не чувствуешь боли, просто поднимаясь на новый уровень. Мы глубоко опечалены тем, что уничтожаем разумную жизнь… Но, могу вас заверить, мы обязательно рассмотрим этот факт…

— Ну спасибо… — прошептал я. — Утешили…

Я все никак не мог справиться со странным ощущением нереальности происходящего. Будто мне все это снится! Будто собеседника не существует. Дважды ловил себя на том, что не видел удобно развалившегося в кресле Христиана. Словно я стал персонажем психологического триллера, где у главного героя раздвоение личности.

Я вздрогнул, на миг ясно представив, что сижу в одиночестве среди развалин. Отчаявшись обнаружить долгожданную цель, потеряв все, что имею, сошел с ума. И теперь гремящую тишину заваленного обломками и хламом здания нарушает только мой голос. Вопрос — ответ. Сам себе. А маленькие снежинки, что ледяными брызгами сыплются сквозь дыру в потолке, тихонько оседают на броне. Скоро энергия моего тела иссякнет, и я усну вечным сном в бреду собственного сознания!

— Вы правы, хантер, — прервал мысли негромкий голос. — Меня здесь нет.

Спина покрылась мурашками и холодным потом. Сердце панически забилось, кровь гулко заухала в ушах. Значит, я прав и схожу с ума?!

— Нет, — ответил Христиан. Голос приобрел колокольный звон и шел со всех сторон. — Ваш рассудок в порядке. Просто наша цивилизация уже достигла того уровня, когда мы можем обеспечить бессмертие каждому разумному существу. А это решение — энергетический вид жизни. Меня здесь нет, Константин, но я здесь. Так же, как я сейчас нахожусь в своем доме… Я везде, куда только может дотянуться мой разум…

Я вздрогнул, представив столь жуткую картину. На секунду мне показался глупым страх Чужих, который они испытывают по отношению к нам. Разве может им что-то сделать раса привязанных к своим телам тварей? Привязанных прочнее, нежели планеты к своим орбитам… Хотя, наверное, среди людей найдется много таких, кто сразу возненавидит Чужих. Ксенофобов всегда хватало…

Тишина повисла в зале, гнетущая, тяжелая. Я шестым чувством уловил, что беседа окончена. Тут же мимолетная паника охватила меня, когда я вспомнил, что мне теперь некуда идти. Да и дойду ли я?! Словно в подтверждение моих мыслей, Христиан вновь возник в своем кресле. Его губы шевельнулись, мягкий голос произнес:

— Вы можете идти, Константин. Мы передадим весь наш разговор Верховным. Поверьте мне, многие недовольны тем, что мы убиваем разумный вид. Но это та необходимость, что оправдывает любые средства… Иначе вы уничтожите нас…

— Уничтожим! — неожиданно оскалился я. — Уничтожим всех! От мала до велика! Будем потрошить ваших самок, чтобы не разрешились! Всех сотрем в порошок, когда узнаем, что это вы виновны в гибели миллиардов! Уроды!!! Вы уже знаете, что нас ничем не остановить!

Христиан склонил голову, всем видом показывая, как ему стыдно. Впрочем, мне уже и самому было стыдно за эту вспышку гнева. Тем более если верить тому, что уровень развития Чужих достиг того уровня, когда можно обеспечить бессмертие каждому разумному существу. А это значит, что они с легкостью могут запросто уничтожить нашу планету с этим хищническим вирусом, как назвал человечество Христиан.

Наступила пауза. Чужой явно показывал, что разговор окончен, но я не двигался с места. Беседа, по-моему, логически не завершена. То ли Чужой просто испытывал желание поболтать, что маловероятно. То ли он преследовал какую-то свою, скрытую от меня цель в общении. Как бы то ни было, но я остался сидеть на месте.

— Вы можете идти, — чуть повысил голос Христиан, делая ударение на слове «идти».

— Христиан… — тихо сказал я. — Что будет дальше?

— Это уже не в ваших силах изменить. Тут должны приложить силы все… но и это вам не поможет.

После короткой паузы я все же встал с ледяного пола. Занемевшие ноги с трудом подчиняются мне, не гнутся, будто деревянные. Боль в поврежденной руке накатывает волнами, от нее меня качает, в голове стоит туман.

— Я ухожу… — безмятежно сказал я, поднимая КАт с пола. — Я ухожу…

— Константин, — вдруг остановил меня человек. — Должен сказать вам, хоть это и даст вам ложную надежду, что если опыт первого контакта в условиях Реверса человеческой истории придется по душе нашему Совету… Реверс может не произойти. Возможно, что вам будет предоставлен шанс развиваться…

Я машинально кивнул, хотя и не мог представить себе ничего, что важного и правильного сказал в долгожданном Контакте…

Я толкнул здоровой рукой дверь, покидая помещение. Спиной я чувствовал на себе пристальный, пронизывающий взгляд Чужого. А в сознании билась паническая мысль: «Конец! Это конец!!!»

6

«Метель» прекратилась.

Идти по толстому льду, едва припорошенному хрустящим снегом, тяжело, но я шел. Будто в тумане продвигался через развалины, перешагивал завалы. Свежие кровавые хлопья снега не удостоил даже внимания. Так же как и замерзшие лужи крови. Так же как и успевшие остыть тела.

Сейчас все не имеет смысла.

Что делать дальше? Человек, что привык решать все сам, оказался лабораторной мышью. Даже не марионеткой, гораздо хуже…

Что делать дальше?

Ждать того момента, когда, по выражению Христиана чья-то нога выбьет табурет из-под ног? Когда петля натянется на хрупкой шее, лишая доступа кислорода и ломая хлипкие позвонки?

Или попытаться все изменить? Но как?

Собрать армию ополчения? Из кого?! Да и собравши ее, что делать? Вступать в межгалактическую войну с заранее проигрышным финалом? Выходить в космос на утлых суденышках, что через одного взрываются еще на старте?! Да и где их-то найти?!

Мысли понемногу принимали иное русло. Злые обиды постепенно таяли, ведь мы оказались сами виноваты в сложившейся ситуации. И сделать ничего нельзя… Хотя, кто может взять на себя смелость утверждать, что мы виноваты?! Что будет тем мерилом, что обречет разум на гибель?! Это слишком несправедливо, особенно если учитывать высший разум, что принимал решение. А может быть, именно из-за того, что высший, непознанный еще уровень развития принял такое решение, оно и является единственно верным?

Нет! Они нас боятся!

Человечеству нет равных. Никто не сможет его победить. В этом я уверен, но не сейчас. В данный момент, как сотни лет до Катастрофы, мы были поглощены тем, что пытались завоевать какие-то титулы, ранги. Били братьев и отцов, омывали кровью солнце и наполняли ею океаны. Но теперь все изменилось. Катастрофа уничтожила мегаполисы и Империи. Смерть уровняла ранги и титулы. Завтра потеряло смысл, а сегодня убило надежду…

Холод стал подкрадываться незаметно. Давно уже погасло цифровое табло на щитке. Закончился последний заряд батареи. Но я не замечал ничего.

Как теперь быть? Как объяснить людям в Гарнизоне, что нужно жить по-иному? Как найти остальных выживших? Как заставить человека сделать невозможное и прекратить убийства? Если весь наш род, погрязший в грехе и пороке, хочет жить, нужно измениться… Нужно по-новому взглянуть на мир! В котором уже сейчас зарождается нечто пугающее, заставляющее покрыться гусиной кожей! Мир, что может прожить без человека! Без вируса, что пожирает себя и все в округе! Мир, что перерождается, отторгая старую плоть больного человека и выталкивая наружу новую расу. Окажется ли она сильнее? Будет ли она столь же жестока, как и древний человек, что уничтожил себе подобных?

А будет ли человек человеком, если он прекратить совершенствовать себя с помощью войн?..

Будет! Будет!!!

И станет наисильнейшей расой только потому, что может обойтись без всего этого!!!

Силы уходили из тела вместе с теплом. Я не чувствовал ног, механически переставляя неудобные костыли. Где-то был потерян верный КАт, ранец с припасами и все, что мешало мне идти. В голове билась только одна мысль:

«Если мы такие мерзкие и отвратительные, то почему нас так долго терпели?! Почему не вразумили?!»

«Пытались! Вам оставляли пророков, заставляли их идти на смерть ради вас! Но вы — слепое стадо свиней, что движется от одной дубовой рощи к следующей. Одинаково подрывая корни, умерщвляя все вокруг себя. А потом снова движется вперед, с фанатичным блеском в глазах, чтобы найти новую жратву. А за спиной, кроме умирающего мира, не остается ничего!»

«Но ведь, мы старались сделать как лучше! Мы развивали медицину! Защищали животных!»

«Развивали медицину, препарируя еще живых людей! Для чего?! Чтобы сотворить идеального солдата, что выгонит соседа с его земли и отдаст еду для вашего потомства! Только война подталкивала наше развитие! Только она двигала науками. Как же еще? Нужно найти антидоты всем тем вирусам и болезням, как искусственно сотворенный СПИД! Одни убивают человека, другие спасают его… Защищали животных? Животных, которых мы же и истребили! И снова будем истреблять, когда те вновь расплодятся! Это не путь разумной расы…»

«А каков путь разумной расы?! Кто нам подскажет?! Данные полупридуманными религиями догматы?! Мы сами идем по своим трупам! Мы сами учимся на своих ошибках! Мы же венец творения!»

«Творение, что уничтожает все вокруг!»

«Творение, что обречено стать высшим! Ибо иначе оно станет наислабейшим! Если три-четыре человека на Земле могут двигать миром, то что может сделать все Человечество?!»

7

Снег больше не казался таким холодным. Теперь он стал теплым, зовущим. Медленно свернувшись калачиком, я ощутил умиротворение и спокойствие. Не замечая, что спорю сам с собой вслух, я беззвучно прошептал:

— Но ведь нас все еще спасают… значит, есть надежда… Мы еще сможем стать Человеком!.. И мы им станем…

Эпилог

Черная, как антрацит, ворона глухо каркнула и настороженно повернула голову. В черных слюдяных глазах отразилась покрытая грязным снегом равнина, замусоренные развалины.

Странный гул пугал птицу. Но тот становился все сильнее и сильнее. Наконец, когда что-то ужасное и уродливое, оглашающее округу громким размеренным рокотом выползло из-за большой кучи развалин, ворона не выдержала и взлетела. Но уже с высоты полета любопытная птица продолжала следить за странным зверем.

Тот тяжело и натужно полз по быстро тающему льду и грудам камней, расталкивая завалы. Непрерывное его рычание сопровождалось тяжелым, вонючим дыханием. Наконец чудовище остановилось с неторопливостью мастодонта. Из его чрева вылезло существо, задрало голову. С высоты птица видела, как существо провожает иссиня-черные крылья в небе пристальным взглядом.

Не выдержав напряжения, ворона резко вильнула, уходя в сторону. Не стоит понапрасну злить хищника…

— Наверное, правду говорят люди — все налаживается, — сказал Володя напарнику, что шел с добровольной бригадой позади трактора.

Напарник, придерживая яркую оранжевую каску, тоже задрал голову. Проводил восхищенным мальчишеским взглядом птицу, словно никогда их раньше не видел. Долго смотрел в опустевшее небо. Потом вытянул сигареты из кармана, достал из пачки одну. Подумал, нехотя протянул пачку Володе, но тот отказался, и напарник с облегчением спрятал сигареты в карман. Сигареты нынче дороги.

Рабочий закурил, выпустил сизый дым из ноздрей и радостно осклабился:

— Да уж, теперь все будет хорошо. Если даже вороны вернулись, то теперь-то уж точно жизнь наладится!

Ответить Володе не дали. Позади бульдозера раздался хриплый, прокуренный бас прораба:

— Что за заминка?! Опять курите?! Елки-палки! Чтоб вас чума забрала! Вы работать собираетесь, ешкин дрын?!

Володя стер улыбку с лица, подмигнул напарнику и полез в кабину.

Двигатель бульдозера взвыл, зарычал. Мощные гусеницы дрогнули, вновь двинулись по крошащемуся в пыль льду. Огромный ковш сгребал остатки снега, который быстро превращался в грязевую кашу, строительный мусор и камни. Володя привычно двигал рычажки управления, а сам то и дело оборачивался в сторону улетевшей вороны.