— Судьба жестока, — пустив слезу, произнесла баронесса Измайловская, прощаясь с телом своей названой сестры.

Путь до вокзала города Брест-Литовск и далее поездом до столицы занял более времени, чем обычно. Казалось, что за то время, пока вся группа добиралась до Санкт-Петербурга транспортом, можно было добежать или даже дойти пешком. Государь ехал в вагоне с флигель-адъютантами и пажами. Баронесса Измайловская, сопровождаемая подъесаулом Билым, в целях конспирации была размещена в другом вагоне. Микола еще на вокзале в Брест-Литовске распорядился и выставил охранение из урядника и трех казаков у купе императора. Слава Богу, до самой столицы добрались без происшествий. Прибыв на столичный вокзал, государь спешно покинул вагон и, сопровождаемый офицерами свиты и казаками собственного Конвоя, отбыл прямиком в Царское Село, оставив свою фаворитку на попечение бравого подъесаула Билого.

Всю дорогу до самой столицы подъесаул Билый то молчал, то разглядывал проносящиеся за окном купе пейзажи. «Красиво, конечно, но не наше. Не родное. Не Кубань-нэнька», — в такт стука колес отстукивали мысли в сознании. Перевел мимолетный взгляд на сидящую напротив него фаворитку императора и снова, глядя в окно, сосредоточился на своих мыслях. «Да и люди здесь… Что за люди. У нас, в станице, все просто, все открыто. Человеческая душа, как тот ветер степной, чиста и ароматна. А что здесь?! Куда ни посмотри, везде интриги, обман. Даже государь-император и тот против Закона Божьего идет, блудом не гнушается».

Микола вновь ненароком посмотрел на баронессу, и взгляды их встретились. Он смотрел на нее внимательно-строго, даже оценивающе. Она же, оправившись от перенесенного ею потрясения, ответила на его взгляд легкой улыбкой, в глазах загорелся тот самый огонек, который появляется у женщины, увидевшей очередной объект своего внимания.

«Ну что, баронесса, оттаяла? Ожила? Готова к новым подвигам? И, судя по твоему взгляду, очередной жертвой флирта ты выбрала меня?» — размышлял Микола, смотря как бы сквозь свою спутницу и пытаясь понять, что скрыто в душе у Измайловской. Вспомнилась супруга Марфа. Природная красавица, с темно-каштановыми густыми волосами, роскошной косой, живым, искренним взглядом вишневых глаз, сочными формами. Все-то в ней было настоящее, искреннее. Баронесса же была полной противоположностью Марфе. Неестественная бледность лица, такой же румянец на щеках, причудливый парик на голове и главное — это выражение ее светло-голубых, почти прозрачных глаз. Они были ненастоящими, каким-то безжизненными. Словно перед ним сидела не женщина, а кукла. Все в ней отдавало холодностью и фальшью.

Измайловская слегка смутилась от взгляда офицера, что на удивление выглядело вовсе не наигранным.

— Почему вы так на меня смотрите, господин подъесаул? — нарушила робко молчание баронесса.

— Прошу прощения, сударыня, задумался, — спохватившись, ответил Билый.

— О чем же, если вы позволите спросить? — спросила Измайловская.

— Извольте, — парировал Микола. — О семье своей. О родителях.

— Так вы женаты? — с легкими нотками разочарования отозвалась фаворитка.

— С Божией помощью, — заключил подъесаул.

— И как вам живется в ваших ста… ницах, правильно? — делано неуверенно задала очередной вопрос Измайловская. Она привыкла к особому вниманию столичных кавалеров и даже самого императора, что вела себя с ними кокетливо и порой даже неприступно. Ей нравилась играть всеми этими полковниками, гусарами, генералами. Но сидящий против нее офицер-конвоец был совершенного иного кроя. Скорее, он был для нее неприступной стеной. Впервые фаворитке самого императора не удавалось завладеть сознанием мужчины.

— Вы совершенно правы, сударыня. Станицы. А живем мы в них вполне стабильно. Я бы отметил, что жизнь не хуже столичной, а в некоторых случаях даже лучше, — искренне, без малейшего намека на ответ кокетливости Измайловской ответил Билый.

— И что же, — не унималась баронесса, — у вас и дети имеются?

— Как можно, сударыня? Дети — подарок Бога, а мы, казаки, Бога любим, и Он отвечает нам тем же. Стало быть, дети имеются, — сдержанно сказал Микола.

— По-вашему, мы Бога не любим? — без обиды в голосе спросила баронесса.

Подъесаула начинал утомлять этот бесплодный разговор.

— Я этого не сказал, — всем тоном давая понять, что не имеет более большого желания продолжать беседу, ответил Билый.

«Грубиян!» — еле сдержавшись, чтобы не высказать это вслух, подумала Измайловская.

Подъесаул вновь отвел взгляд от своей спутницы. За окном купе показались здания ремонтных мастерских, и через минуту поезд, издав протяжный сигнал, похожий на стон, качнувшись и слегка дернувшись, остановился на вокзале Санкт-Петербурга.

— Вот и столица, — то ли с долей сожаления, то ли устав от дороги произнесла баронесса. — Как быстро все закончилось. Очень печальная история. Вы не боитесь газетчиков, господин подъесаул?

— Нет.

— Как вам повезло. Скоро весь мир заговорит о покушении на русского императора. И замелькают фото. Не люблю быть на первой полосе. Хотя мне нравится блистать в обществе. — «Лизонька» кокетливо, но скорее привычно улыбнулась. — А чего вы боитесь?

Билый задумался. Баронесса жужжала на ухо надоедливой мухой.

— Ничего.

— А медведя?! — наигранно испугалась баронесса.

— Стреляешь ему в ухо из пистоля, и нет медведя. Чего его бояться? Сударыня, — стараясь больше не обращать внимания на сказанное Измайловской, сказал Билый, — прошу к выходу. Меня уполномочили сопроводить вас по месту вашего жительства. В целях безопасности прошу следовать моим распоряжениям и никоим образом не отходить от меня.

— Не слишком ли вы много на себя берете? — без тени недовольства спросила Измайловская.

— В данной ситуации нет! — ловко парировал подъесаул. — Я исполняю приказ императора. Посему еще раз убедительно прошу не отдаляться от меня ни на шаг.

Баронесса одарила Билого сладким взглядом и, слегка вильнув ягодицами, направилась к выходу из купе.

— Не извольте беспокоиться, господин подъесаул, буду рядом с вами, словно медом намазанная. Вы же любите мед? — кокетливо обернувшись, произнесла она.

Билый ничего не ответил и проследовал за своей спутницей. На перроне их встречал кучер, один из тех, что служили в парке его императорского величества.

— Господин подъесаул, — доложил он. — Император лично приказал доставить вас и баронессу к ее дому.

— Что ж, — опередив Билого, сказала Измайловская и вновь с долей кокетства посмотрела на Миколу. — Весьма любезно со стороны его величества.

Подъесаул, не забывая о наказе императора, осмотрелся по сторонам. Ничего подозрительного. Все как обычно. Пассажиры в ожидании поезда, грузчики, снующие непрестанно по перрону, парочка мелких воришек-карманников, промышляющих кошельками зазевавшихся пассажиров. Ничего, что могло бы создать ситуацию, опасную для фаворитки императора.

— Где вы оставили экипаж? — осведомился Билый. Шофер указал рукой в сторону. Метрах в шестидесяти, блестя черным свежим лаком, стояла роскошная открытая коляска. — Извольте, и, будьте добры, побыстрее.

Через пару минут все трое сидели в экипаже. Баронесса назвала адрес, и кучер, лихо гикнув, погнал по мостовой маститых жеребцов. На дороге то тут, то там встречались небольшие лужицы, что свидетельствовало о недавно прошедшем дожде. В летнем жарком воздухе зависла духота.

Время в дороге показалось подъесаулу вечностью. Добравшись до цели поездки, Билый, облегченно вздохнув, выбрался из экипажа. Открыв дверь коляски, он подал руку баронессе и помог ей выйти.

— Благодарю, — сухо обратился подъесаул к кучеру. — Вы свободны.

— Что ж… — начала было баронесса. Но не договорила. Рядом с ними, совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, пронесся конный экипаж. Извозчик, с окладистой бородой, в сером сюртуке, как будто намеренно выбрал именно этот маневр, заехав колесом в небольшую лужу и обдав грязью платье баронессы и черкеску подъесаула.

Билый среагировал мгновенно. Такой обиды, еще и от простолюдина, он вытерпеть не мог. В несколько прыжков он нагнал экипаж и, ловко вскарабкавшись в него, схватил извозчика за руку, в которой тот держал короткий кнут. Выхватив кнут, Билый стал отчаянно хлестать бородача. То извивался, будто угорь, выкрикивая после каждого удара:

— Барин, не бей, виноват!

Подъесаул вкладывал в удар всю свою неприязнь к этому иногороднему для казака мужику. Почему-то вспомнились хохлы, нанимавшиеся в станице на сезонные работы. Устав или опомнившись, Билый бросил кнут и с силой дал извозчику тумака. Тот вскрикнул и закрыл голову от возможных дальнейших оплеух. Но больше тумаков не последовало. Билый на мгновение обратил взгляд на баронессу, о которой временно забыл, разбираясь с извозчиком. Она, вытащив платок из сумочки, пыталась безрезультатно оттереть с платья пятна грязи. Взгляд подъесаула упал за Измайловскую. В ее сторону спешным порядком шли два человека, обмениваясь короткими фразами и резко жестикулируя. Пластун сразу оценил степень опасности и, спрыгнув по-кошачьи с повозки, молнией метнулся к баронессе. Это и спасло ничего не подозревающую женщину. Один из нападавших уже протягивал руку к ее открытой сумочке, второй заходил сзади, отрезая таким образом путь отхода. Оба бандита так увлеклись нападением на беззащитную даму, что не увидели возникшего перед ними как будто ниоткуда казака в черкеске. Захват, ловкое движение, и первый нападавший уже лежал на мостовой. Второй, поняв, что настал момент спасать свою жизнь, во всю прыть уносил ноги к ближайшей подворотне. Баронесса, отскочив, будто лань, в сторону, от неожиданности вскрикнула. Где-то на соседней улице послышался свисток городового.