— Михась! Батько кличет! Ходи до хаты!

— Так овцы же?!

— Живо стараться!

— Есть!

Михась положил охапку молочая овцам, отер рукавом бешмета пот со лба и нехотя пошел к хате. Кивком головы задал немой вопрос Миколе, тот, пожимая плечами, так же, не произнося ни слова, ответил, мол, не знаю, требует батька к себе — значит, надо исполнять.

Глава 1

Через минуту оба брата, перекрестившись на образа, стояли перед Иваном Михайловичем. Чуть в стороне так же, по стойке смирно стоял Василь. Глаза остекленели. Кувшин на лавке. Готов исполнять любой наказ. Только не выгоняйте — дайте послушать последние добрые новости.

Подъесаул, глянув на приказного, невольно улыбнулся, но тут же спрятал улыбку в кулак, делаясь серьезным. Момент требовал блюсти дисциплину. Да и отец выглядел слишком торжественным.

— Сынки.

— Батько, — эхом отозвался младшенький. Отец сердито свел брови, но слишком делано. Разулыбался.

— Ну шо, сынки! — начал Иван Михайлович. — Добрые вести пришли в нашу хату. Такие добрые, шо лучше и не бывает!

— Да уж не томил бы ты нас, — отозвался Микола. Сам думая: «Неужто крест пожаловали?»

Братья переглянулись и затем вдвоем посмотрели на Василя. Тот, заметив их взгляд, слегка помотал головой. Мол, нет, хлопцы, не знаю ничего, хотя и пытался ребус разгадать.

Иван Михайлович светился и пыхтел, как новый самовар. Взял в руки первое письмо и, смахнув на радостях слезу, прочитал вслух. Это был приказ войскового атамана о направлении подъесаула Билого Николая Ивановича, за особые заслуги, для прохождения службы в Собственном Его Императорского Величества Конвое сроком на три года, с определением во Второй Кубанский казачий эскадрон.

Лицо Миколы менялось при каждом зачитываемом отцом слове. За что?! За что такая честь?! Что он сделал такого?! Конечно, каждый казак мечтал о службе в Конвое с самых ранних лет. Но то были такие далекие несбыточные грезы, что проще было в Америку уехать и селиться там колонией. Может, так оно и будет? Может, Аляска ждет все же в конце жизненного пути? Надо же когда-то успокоиться. Да и поговаривают, шо золота там непочатый край. Золото Аляски, етить. Отпустит ли батько из станицы? Поймет ли?

Но тут новость громом обрушилась с неба, ошеломив казаков.

Еще одна мечта Миколы Билого становилась реальностью. В голове лихорадочно проносились мысли о предстоящих трех годах службы, о столичной жизни, о балах и императоре и о том, что его семья остается здесь. «Нужно не поддаться искушению, а трезво все обдумать», — сказал сам себе подъесаул, а вслух произнес:

— Радостно на душе. Слава Богу за все!

— Ладно, еще вернемся к этому. Более основательно, — спокойным голосом сказал Иван Михайлович и добавил, обращаясь к младшему сыну: — Теперь что касаемо тебя, Михайло.

— Меня? Я шо? Тоже в Конвой?

— Не дерзи. Сначала стань офицером и отличись! Пример есть с кого брать!

— Офицером, — хмыкнул младшенький и с долей ехидства подумал про себя: «Конечно! Нет ничего проще стать среди воинов, людей, закаленных постоянными стычками, то с горцами, то с другими врагами империи, офицером. Пустяк».

Однако Михась сдержал эмоции и удивленно посмотрел сначала на батьку, затем на старшего брата и вопросительно взглянул на Василя. Тот снова слегка приподнял плечи, мол, я-то тут при чем, ни сном ни духом, меня вообще здесь нет.

— Ты, Михайло, направляешься для зачисления в юнкерское училище, так как удостоен непосредственным начальством, — не менее торжественно произнес Иван Михайлович. — Срок обучения два года. А так как ты с аттестатом об окончании восьмилетней гимназии, то имеешь полное право поступать сразу же в старший класс. Но советую не торопиться и начать с младшего класса, как делают большинство. Такой мой отцовский наказ.

— Благодарствую, — сын поклонился.

А затем Михась от радости подпрыгнул на месте и, повернувшись к старшему брату, обнял его:

— Стало быть, вместе поедем! Братко, новость-то какая!

Микола спокойно отнесся к эмоциям брата. Знал по себе, что, вырвавшись из тихой станичной жизни в кутерьму жизни столичной, можно лихо попасть в такой омут, что и не выберешься из него.

— Ну, будя, — остановил он прыть Михася. — Ты радуйся, но рамки держи. На досуге еще потолкуем за жизнь станичную и за училище. Напутствие ты и мое получишь.

— Да уж будешь приглядывать за ним!

— Не сомневайся, батько.

— Да что я вам — дитя малое? Честь рода не запятнаю.

Михась слегка обиделся на слова брата, но виду особо не подал: «Пусть шо хошь думает брательник, а у меня свободная жизнь начинается!»

— Ну шо, сынки. Готовы?

— Когда выдвигаться, батько? — спросил Микола.

— Неделю на сборы даю, натешиться с женой, и про родителей чтоб не забыли! — распорядился Иван Михайлович, скупую смахивая слезу, все-таки двух сынов махом на три года службы отправлять. Атаман уже представил реакцию матери. — А там и в путь с Богом и ангелом-хранителем.

— Есть, — четко, как и подобает офицеру, ответил Микола.

— Понял, — сказал вчерашний гимназист Михась. Сна уже ни в одном глазу как не было. Да еще и приятель Рудь уже подмигивал вовсю, предчувствуя гулянку.

Через открытое окно со двора донесся звонкий смех Димитрия. Иван Михайлович обернулся и подошел к окну. Любил дед внука до беспамятства и баловал порой излишне. «Кровинушка наша! Наследник рода!» — радостно восклицал дед соседям, гордо прогуливаясь с внуком по станичной улице.

— Унучок, — ласково позвал Иван Михайлович внука. — А подь-ка до дида. Шось тебе дам.

Димитрий поднял голову, улыбнулся в ответ деду и, опираясь на руки, поднялся на крыльцо. За ним шла Марфа, готовая при каждом случае подхватить, если понадобится, сына. Отворив двери в хату, пропустила вперед ребенка, и тот, ловко перепрыгивая через порог, помчался к деду. Иван Михайлович подхватил любимого внука на руки и прижал к себе:

— Здоровеньки булы, унучок!

— Дидык мой!

— Твой, — добродушно хмыкнул атаман.

— Слява Богу! — громко крикнул Димитрий.

Дед довольно крякнул, оценивая, затем повернулся к красному углу.

— Шо мы первым робым, когда у хату заходым? — вопрошал он внука.

Димитрий с серьезным лицом сложил свои маленькие пальчики в крестное знамение и осенил, не торопясь, лоб, живот и плечи.

— Ай молодца! — воскликнул дед, довольный тем, как внук повторяет то, чему он его учил. — Прям как ты в детстве! — сказал он Миколе. И, повернувшись к столу, увидел все еще стоявшего в ожидании Василя и хмыкнул. — А за тебя-то, Василь, я совсем запамятовал на радостях! Свободен, казак. Спаси Христос. Иди до хаты, отдыхай!

— Есть! — бодро ответил казак, отдал честь, ловко повернулся через левое плечо и быстрым шагом вышел во двор. Через минуту за воротами послышался удаляющийся стук копыт. А затем разбойничий свист с лихим гиканьем. «Ну все, сейчас новость разнесется по станице!» — подумал старший Билый.

— А где мать-то? — спросил Иван Михайлович у снохи, опуская внука на пол. — Куда запропастилась?

— Да вона к шаберке пийшла, — ответила Марфа. — Сказала, что мигом обернется.

— Задерживается что-то. Вечерять пора бы, — добавил глава станицы. — Устал сильно, ноги не держат. Михась, беги за квасом опять. А то Рудь все вылакал, а у меня горло на радостях сводит.

— Зараз, батько!

— Да не беспокойтесь, тато, — сказала Марфа. — Я соберу живо на стол!

— Ну и добре, доченька. Спаси тя Христос! — по-отцовски сказал Иван Михайлович и перекрестился. — Постой, Михась! — оклик отца остановил младшего брата в сенях. — Ну что, сынки, — обратился атаман к сыновьям. — Стало быть, покидаете отчий дом? Засиделись, соколы? Не терпится? Признавайтесь!

— Как покидают?! — удивленно всплеснув руками, воскликнула Марфа.

— Потом расскажу, — сказал словно отрезал Микола. — Собирай на стол. Вправду в животе уже урчит.

Весть о том, что подъесаул Билый удостоился чести быть направленным в царский конвой, моментом облетела всю станицу. Конечно же, не без помощи Василя и деда Трохима, которому дорогой внучек, придя домой, тут же поведал о новости.

— Бери пример, а то будешь всю жизнь вестовым гонять! — с легкой досадой в голосе наставлял внука дед Трохим.

— Да кабы война! Вот там отличился бы!

— Ага, герой. Ретивый шибко! Рано тебе еще. Не всю науку жизни познал. Ишь, офицера на полях захотел получить, — сердито ворчал дед Трохим, но тут он лукавил. Потому что верил в внука и видел, чего тот достоин.

Станица загудела. Даже собаки стали звонче гавкать. Станичники радовались событию, как великому празднику. Не каждому казаку довелось служить в конвое его величества. Были этой чести удостоены единицы — лучшие из лучших. Такая честь если доставалась, то не только казаку, но и всей станице.

Как и полагается, устроили проводы, на которых гуляла почитай вся станица. Не поскупился Иван Михайлович на чихирь да закуски-разносолы всевозможные. Тосты за виновника торжества произносились без остановки. Песни с танцами продлились до полуночи. А на следующий день в хату атамана пожаловала делегация из пятерых стариков во главе с дедом Трохимом.