— Знакомец мой.

— Ваш? — младший Билый отшатнулся. Новость ему не понравилась.

— Это Валя Сочинский! Мы за ним год гоняемся. Как же он так обломился на казаках-то?! Давайте скорее рассказывайте, что у вас произошло!

Подъесаула не надо было упрашивать дважды. Поездка с таким неприятным соседом, ему, признаться, надоела. И, не затягивая, он скоро описал, что произошло.

— Я пока допрашивать его стану, попрошу вас выйти на перрон и покурить. Дело не терпит отсрочки! Дорога каждая минута!

— Я не курю! — вставился наивно Михась.

Титулярный советник натянуто ему улыбнулся. Маска стража порядка снова стала на него налезать.

— Пошли, — подхватив брата под локоток, сказал Микола. — Только не задерживайте нас по времени долго. Служба.

— Это уж как придется, господин подъесаул. Как придется. — Господин Травкин развел руками. — У всех служба.

На перроне люди сновали, обтекая со всех сторон. По привычке всматриваясь в каждого, Микола подмечал чужие характерные движения, запахи, обрывки фраз. Пальцы крутили в руках папироску.

Михась поморщился.

— Что? — подъесаул кивнул ему, не понимая.

— Не люблю, когда ты куришь. Вонища! Как так можно?!

— Они легкие, — отмахнулся Билый. — То ли дело моя люлька была! Вот там самосад так самосад. Как затянешься, — начал Микола, поднося к папироске зажатую в губах зажженную спичку. Время остановилось. Глаза не смотрели на огонек. Глаза щупали толпу дальше, человека за человеком. Что показалось знакомым? Чье очертание так напрягло мозг и послало тревожный сигнал? Микола не чувствовал опасности, но резко осознал, как учащенно забилось сердце. «Ба, знакомец?» — подумал он на столичный манер. Но кто? Кто?

Внезапно глаза из толпы выхватили высокого статного господина в белой шляпе и таком же щегольском костюме. Характерно чуть прихрамывая, он поставленным офицерским четким шагом резко уходил с перрона и вот-вот должен был скрыться в глубине здания. «Суздалев?! Граф Суздалев?! Ваня?!» — в душе у Миколы что-то дрогнуло, и он пошатнулся, обжигаясь об огонек спички. Пришел в себя, затушил спичку, спрятал папироску в портсигар.

— Ну и добре! — воскликнул Михась.

Микола покосился на брата и ничего не ответил. Ничего «доброго» Билый в ситуации не увидел. Появление Суздалева на перроне могло быть чем угодно. Был Ваня охоч до юбок и ни одну не пропускал. Может, кого собирался встретить, но не удалось? Вот и расстроился и быстро исчез! Но странно как-то. Слишком быстро. И успел ли он среди этой толпы разглядеть Билого? Вряд ли.

Микола вздохнул. Своенравный граф отличался непростым характером еще в Плевне, где им вместе удалось поучаствовать в войне. Капризный и бестолковый, лез первым под пули, но был чистым и белым душой. «Кресты офицерам!» — кричал, когда перепьет шампанского, и этим все сказано. Зато солдаты его любили. Жаль их. Да его все любили. Такого не любить — грех. Такого друга Билый за всю жизнь больше не встречал. Интересно, как судьба сложилась? К Георгию тогда поручик был представлен за смелость и отвагу, сильно отличилась его батарея. А вот удалось ли получить?

Пронзительный гудок паровоза, невольно затянувшееся молчание. Микола посмотрел на брата, тот озорно скалился двум молоденьким гимназисткам, девушки прыскали со смеху, обмахиваясь веерами, и хитро поглядывали на молодого казака. И Михась старался как мог: раздулся петушком, того и гляди запоет.

А вот папенька девиц, напротив, был не рад. Уже начинал сопеть пухленькой свинкой и вытирать обильный пот из-под соломенного котелка.

Спас положение появившийся в тамбуре вагона титулярный советник Травник. Он помахал рукой казакам, привлекая внимание, и, ловко спрыгнув с подножки, направился к ним.

— Господин полицейский, — деловым голосом обратился к служителю закона старший из Билых, — если у вас более нет вопросов, разрешите откланяться. Нас с братом действительно ждут важные дела.

— Мне бы только пирожки забрать, — быстро вставился Михась, вспоминая об остатках маминой снеди. Его слова офицеры пропустили мимо ушей.

— Разумеется, господин подъесаул, — сказал господин Травкин. — Я закончил допрос Валюши Сочинского. Забираем в околоток. Будем там раскалывать! Молчит сердечный! Но у нас и не такие заговаривали. Оставьте свои координаты. Вдруг возникнут еще вопросы.

— Непременно, — живо ответил Микола. — Меня можно будет найти в офицерском собрании или непосредственно в здании офицерского общежития Собственного Его Императорского Величества Конвоя.

— Однако, — с легким удивлением в голосе произнес полицейский. — Ну, а вас, молодой человек, как можно будет отыскать в сем огромном городе?

— Николаевское юнкерское училище, — четко отрапортовал младший из Билых с таким гордым видом, что, казалось, он ехал не поступать в училище, а наоборот — закончив его и получив чин прапорщика, отбывал по месту службы.

— Что ж, — неизвестно чему улыбнувшись, скрестив пальцы и выпрямив руки, сказал полицейский. — Похвально. Похвально. Честь имею, господа. Не смею боле задерживать. Мы с вами еще должны встретиться. Но в более дружеской обстановке.

— Зачем это?

— За поимку Сочинского положено два червонца золотом, я также составлю рапорты по месту вашей службы с благодарностью от уголовного сыска. Честь имею!

— Честь имею, — вторил Микола, наклонив голову в ответ.

— С Богом, — выпалил Михась, от волнения забыв, что он не в станице. И, спохватившись, добавил, щелкнув задниками ичиг: — Честь имею.

Городовые вывели задержанного из вагона. Один передал вещи казакам. «Купец» щурился на солнце и зорко осматривал толпу, выискивая кого-то. Такое не укрылось от наблюдательного Миколы. «Может, племянника своего ищет? Так вылетел молодчик в окно пулей и, кажись, угодил сразу под проходящий поезд. Тут без вариантов!»

Городовой дернул «господина Смирнова» за рукав, приставил к его носу свой огромный пудовый кулак и пригрозил:

— Будешь канделябры выписывать, угощу так, что не возрадуешься!

Сочинский, будучи не робкого десятка и видавши на своем веку многое, снисходительно улыбнулся, всем видом показывая, что пешка королю не указ.

— Михась, здесь обожди, я насчет Кургана схожу. Выясню, когда коней отправлять будут, — обратился к стоящему в изумлении брату Микола.

— Шо? — ответил тот пространственно, рассматривая здание вокзала, барышень, разгуливающих в ожидании поезда под сенью солнечных зонтиков, грузчиков, пробегающих на полусогнутых ногах и кричащих с акцентом по-русски: «Пагажь!»

— Ты бросишь шокать?! — в сердцах вскрикнул старший брат. — Мы в столице. Тебе через день с преподавателями училища общаться, а ты все никак не отвыкнешь!

— Господин подъесаул, — раздался внезапно четкий голос. Перед Миколой как будто ниоткуда выросла фигура урядника, одетого в синюю черкеску и алый бешмет — повседневную форму казаков Собственного Его Императорского Величества Конвоя. Урядник стоял навытяжку, приложив руку к папахе.

— Урядник Суслов, посланный встретить вас и сопроводить до офицерского общежития.

Билый выпрямился и тоже отдал честь:

— Вольно, урядник. Что ж, встречайте и сопровождайте, раз послали.

В иной ситуации Микола поздоровкался бы с казаком по-братски, как и подобает казакам, как и заведено среди кубанских (черноморских) казаков, а судя по фамилии и фенотипу, урядник был «из своих». Но воинская субординация требовала неукоснительного соблюдения устава.

— Да, — добавил Билый. — Конь мой в лошадином вагоне, и брата нужно проводить до юнкерского училища. Он впервые в столице.

— Не извольте беспокоиться, господин подъесаул, — отрапортовал Суслов. — О коне позаботятся. Доставят по назначению. А брата вашего доставим в лучшем виде!

Микола слегка улыбнулся на это «в лучшем виде». Вспомнился случай в купе. «Уж куда лучше», — подумал мимолетно, а вслух спросил, смотря на стоявшего во фрунт урядника:

— Как звать-то тебя?

Тот, понимая, что офицер спрашивает, чтобы снять напряжение ситуации, слегка расслабил ноги, что не могло ускользнуть от глаз опытного разведчика-пластуна, и, смутившись, ответил:

— Николаем, ваше благородие.

— Стало быть, тезки, — почти по-отцовски заметил Билый, хотя урядник был всего-то лет на пяток младше. — А станицы какой будешь рожак?

Несведущему человеку был бы не понятен сей разговор, но для казаков это было традицией. Знать свой род и станицу предков было делом чести каждого, кто был рожден казаком.

— Суздальской станицы род наш ведется, господин подъесаул, — уверенно ответил урядник.

— Надо же, — удивленно ответил Микола. — Так мы еще и односумы почти. Слышь, Михась? Суздальской станицы урядник.

— Так то ж верстах в десяти от нашей Мартанской, — воскликнул младший Билый.

Урядник светился от радости. Встретить казаков с соседней станицы — все одно что побратима.

— Ну, Николай Суслов, — переходя на более строгий тон, сказал подъесаул, — сопровождай до пункта назначения. Только брата сначала определим.

Урядник мельком глянул на часы, висевшие у входа в здание вокзала. Те показывали без семи минут час пополудни. «Успеем в аккурат», — подумал он и указал рукой в сторону, где стояла двуколка: