От разглядывания меня отвлек подошедший полицейский, вернее, милиционер, который сразу же завладел моим вниманием. Он был одет в форму из музея МВД. Когда-то мы курсом ходили туда на экскурсию. Увиденное в музее из моей памяти еще не выветрилось, так что я смог уверенно опознать на мужчине форму советской милиции. Китель и брюки темно-серого цвета, серая рубашка с галстуком, фуражка с высокой тульей и околышем красного цвета, на ногах яловые сапоги, на поясе кобура.
— Младший лейтенант Горзеев! — козырнул он.
Сюрреализм какой-то. Словно я угодил в кинохронику советских лет.
Точно! Вот на что это все похоже! От догадки я дернулся, пытаясь встать.
— Поаккуратнее, товарищ, не упадите, — пробасил Горзеев, подхватив меня под локоть. — А вот и ГАИ, — добавил он, и мы все повернули головы в сторону подъехавшей легковушки желтого цвета с синими полосами по бортам.
Из машины вышли два сотрудника, тоже в ретроформе, и сразу же направились к нам. Я к тому времени уже стоял на ногах, слегка покачиваясь от шока и последствий удара автомобиля. Горзеев же, стиснув в своей ладони мой локоть, помогал мне удерживать равновесие.
— Лейтенант Попов! — представился старший из гаишников. — Рассказывайте, что здесь произошло.
Не успел я открыть рот, как вмешалась женщина в деловом костюме.
— Понимаете, товарищ лейтенант, этот человек выскочил прямо на дорогу, — немного нервно начала она свой рассказ. — Я ничего не смогла сделать. Ударила по тормозам, отвернула руль, но все произошло так быстро, что я просто не успела избежать наезда.
— Понятно, — проговорил он, изучая взглядом место ДТП.
Второй сотрудник в это время начал делать замеры.
— Ваши документы, пожалуйста, гражданочка, — потребовал Попов.
— Да, конечно. — Женщина протянула лейтенанту водительское удостоверение.
— Зудилина Ольга Васильевна, — прочитал он вслух. — А у вас, гражданин, есть с собой документы? — Попов повернулся в мою сторону.
— Э-э, — протянул я и принялся шлепать по своим карманам. В рубашке отыскался студенческий билет.
Только я собрался его раскрыть и посмотреть, что там внутри, как лейтенант ловким движением завладел найденной мною ксивой.
— Так-с, Чапыра Альберт Анатольевич.
Кто?! От потрясения я закашлялся.
— Пятый курс, — продолжил он читать содержимое билета, бросив взгляд в сторону крайнего корпуса универа. — Ну так и что произошло, гражданин Чапыра? — вернулся он к опросу.
— Ну, я переходил дорогу, а тут машина откуда-то вырулила. Не успел отскочить, — начал я импровизировать. Черт знает, что там произошло на самом деле, но вот лучше бы не меня признали виновным. Я еще не разобрался с тем, во что вляпался, и лишние проблемы мне были не нужны.
— Это я вырулила?! — возмутилась Зудилина. Ее глаза сверкали в гневе. Женщина обличительно ткнула в мою сторону пальцем. — Это ты бросился под мою машину!
— Да неужели? — ухмыльнулся я, но тут же посерьезнел. Если решат, что я самоубийца, то в психушку упекут на обследование. — Товарищ лейтенант, я из университета в магазин шел. Просто шел, не бежал, из кустов не выскакивал, водителей не пугал. А вот она, — теперь уже я выставил свой палец, — гоняет по городу, как по трассе Париж — Дакар.
Зудилина от моего спича покраснела, открыла рот, чтобы обрушиться с обвинениями, но тут неожиданно меня поддержала толпа. Люди, как оказалось, никуда не ушли, они с интересом следили за происходящим и даже решили поучаствовать в спектакле.
— Она, она виновата! — закричала бабка, потрясая клюкой. — Чуть человека жизни не лишила!
— Гоняют словно шальные! Дорогу перейти спокойно не дают! — перебивали ее женские голоса.
— Баба за рулем — обезьяна с гранатой, — заглушил всех мужской бас.
— А ну тихо! — это уже гаркнул лейтенант Попов. — Кто из вас видел момент аварии?
— Так это… Да я уже после подошел, — послышались голоса.
Зудилина посветлела лицом. Ответы ее явно воодушевили, и женщина вновь бросилась в наступление.
— Не видели, а наговариваете! Что за люди?! — закричала она. — Это он мне под колеса прыгнул и врет! Бессовестный!
— Гражданочка, не кричите так, — поморщился Попов. — Сейчас во всем разберемся.
Он вытащил из планшета чистый лист бумаги и принялся рисовать схему, периодически уточняя информацию у коллеги.
Неожиданно воздух со свистом резанула промелькнувшая немного в стороне от меня клюка.
— Это кого ты тут лгуньей назвала?! — закричала старуха и начала надвигаться на совершившую наезд женщину. Походу, она только что переварила ее слова и каким-то образом всё приняла на свой счет. — Да как ты смеешь?! Я ветеран, орденоносец! — Клюка стучала по асфальту, старуха надвигалась.
Зудилина, отступая, нырнула за спину все еще поддерживающего меня Горзеева, и я оказался первым на пути разгневанной старухи. Первому мне и прилетело клюкой. Хрупкое равновесие было нарушено, и я начал оседать.
Позади раздался вскрик Зудилиной.
— А ну прекратить! — Падая, я услышал голос Горзеева, которому пришлось меня отпустить, чтобы перехватить клюку.
— Убили! — истерически закричали женщины. Кто-то даже завизжал.
Я в это время лежал на асфальте, морщился от боли в локте, на который пришелся основной удар от падения, и изумлялся.
«Верните меня обратно!» — кричал я куда-то в небо, не разжимая губ.
Вот какого хрена меня сюда занесло?! Нет, я читал, конечно, книги про попаданцев. Но там в СССР обычно старперы отправлялись. Они когда-то жили в нем, знают его специфику, ностальгируют по нему. Поэтому и принимаются в новой жизни усиленно его спасать. А я здесь при чем? Зачем меня сюда отправили? Чего я здесь делать-то буду? Мне вообще до звезды этот СССР. Я в нем не жил и, соответственно, никаких нежных чувств к нему не питаю. На кой я здесь сдался?!
— Чапыра! Ты чего тут разлегся?! — Мои стенания прервал незнакомый женский голос.
Взгляд наткнулся на нависшую надо мной девушку. Строгая белая блузка, застегнутая под самое горло, черная юбка, открывающая острые колени. С двух сторон от ее русой головы болтались завязанные синими лентами тощие косички.
«Это еще кто?» — успел подумать я, прежде чем меня принялись поднимать в четыре руки.
— Да где эта «скорая»? — обеспокоенно заозирался Горзеев.
— Вы, гражданочка, кто будете? — раздраженно поинтересовался Попов у нового лица.
— Я комсорг. Лебедева моя фамилия, — поправив очки в толстой оправе, важно заявила девица и строго спросила: — А что здесь происходит?
— ДТП у нас здесь, — вздохнул Горзеев, вновь поддерживая меня за локоть.
— А при чем здесь Чапыра? Его на комсомольском собрании ждут. Нам, товарищи, задерживаться никак нельзя, — не терпящим возражения тоном заявила девица-комсорг. — Чапыра, ты в таком виде собрался на собрание идти?!
— А? Чего? — Я в это время раздумывал над значением слова «комсорг», поэтому не сразу среагировал.
— Девушка, у вашего товарища травма, его машина сбила. Не до собраний ему пока, — вновь раздраженно влез Попов. — Вы видели, что произошло? Нет? Тогда прошу вас покинуть место происшествия! И бабушку проводите уже до дома! — крикнул он столпившимся возле успокоившейся старухи людям. — Протокол читаем, подписываем! — Это уже он обратился к нам с Зудилиной.
Женщина первой схватила документ, а я задумался над тем, что эту Лебедеву отпускать никак нельзя. Раз она меня знает, то может оказаться полезной.
— Лебедева! — крикнул я в спину удаляющемуся комсоргу. — Подожди меня, я сейчас.
— Парень, ты куда это собрался? Сейчас «скорая» приедет, — придержал меня Горзеев.
— Да нормально все со мной, идти мне надо, — поморщился я от навязчивой заботы и в качестве аргумента добавил: — На комсомольское собрание.
— Протокол подпиши и иди, комсомолец, — подсуетился с протоколом Попов, сунув мне его в руки.
— В райотдел бы надо заехать, объяснения взять, — забеспокоился Горзеев.
— Да завтра подъедут, все же живы, — отмахнулся Попов. Его явно наше ДТП до печенок уже пробрало.
Первым делом я посмотрел на дату (именно она меня больше всего сейчас интересовала) — 18.06.1976. На дате я и завис ненадолго. Да уж, занесло. Текст протокола со схемой я просмотрел бегло, подписал их буквой «Ч» с завитком и, прихрамывая, поплелся в сторону Лебедевой. Смысл торчать здесь и что-то доказывать? Свидетелей нет, тормозной путь короткий, женщина — водитель, я пешеход, так что как-нибудь потом отбрехаюсь. А вот устраиваться в этой жизни нужно уже сегодня. Лебедева же ключ от этой новой жизни, удачно подвернувшийся мне ключ.