Неудивительно, что именно там я начал рисовать, перенося на рисовую бумагу все, что попадалось мне на глаза: зеленые холмы со ступенчатыми грядками, заросли бамбука, Гималайский хребет, поблескивающий снегами Эверест, напоминающий вырубленных из камня многоруких богов с птичьими головами, ступы, похожие на воткнутые в землю колокольчики. И так все десять дней… И ни об одной минуте, проведенной там, на террасе, я не жалею.

С тех пор я бывал в Нагаркоте еще два раза, каждый раз теряя счет времени. В последний из визитов привез с собой мощную веб-камеру, которую попросил установить на террасе «Грин Хауса», где к тому времени уже появилась сеть. Теперь я имел возможность любоваться панорамой Золтленда в любой момент, когда мне этого захочется.



Вот и сейчас, дочитав книгу про алхимиков и приступив к только что скачанной книге про суфиев, краем глаза я поглядываю на монитор с прямой трансляцией из Нагаркота. Во время прошлогоднего землетрясения камера немного сдвинулась в сторону, но «Грин Хаус» не пострадал. У меня тут позднее утро, а в Непале солнце только взошло. У меня омлет на завтрак, а у жителей Нагаркота — пельмени момо. У меня алхимики и суфии в парчовых кафтанах, а у них бритоголовые монахи в бордовых рясах. Чем дольше я вчитываюсь в суфийские притчи, тем яснее становится, что разница между суфизмом и буддизмом почти незаметна. И суфии, и буддисты стремятся к освобождению от суеты. И те и другие отвергают логику в пользу мистического познания. И те и другие говорят причудливым языком метафор и иносказаний.

Одна из притч особенно запала мне в душу. В понедельник утром, когда я отправляюсь в «Транс-Реалити» на такси, переслушиваю эту историю несколько раз. В притче рассказывалось о речке, которая на своем пути повстречала пустыню. Река попыталась пересечь ее, но почувствовала, что ее вода увязает в песке, и если она будет двигаться дальше, то иссякнет. Мудрец посоветовал реке пересечь барханы вместе с ветром, который подхватит воду, перенесет ее на своих крыльях, а затем позволит ей вновь упасть на землю. Поначалу река не поверила в то, что это возможно, и, отказавшись, произнесла: «Но ведь тогда я перестану быть собой». Мудрец ответил ей: «Если ты не доверишься ветру, то превратишься в зловонную лужу. Ты не останешься прежней в любом случае — доверившись ветру или не доверившись ему». Тогда река с помощью ветра поднялась в воздух, преодолела пустыню, выпала дождем и снова стала рекой — так она познала свою истинную сущность. Если эта притча не рассказывает о трансформации материи в дух и обратно, а ведь именно эту мысль пытались донести суфии и алхимики, то я ничего не понимаю.

Что же такое ветер в этом случае — так и остается для меня загадкой.

0010

Когда я подхожу к небоскребу «Транс-Реалити», приходит сообщение от Харона.

«Это не ЛСД. Пытаемся установить, что именно. Будь осторожен с тем, что кладешь себе в рот. Напиши после встречи».

«Долбаные алхимики», — произношу я про себя и захожу в здание.

Возле рецепции меня уже поджидает мой вчерашний знакомый Марк. Вместе мы поднимаемся на двадцать пятый этаж. Двери лифта открываются, и мы выходим на украшенный волнистым узором ковер, устилающий просторный зал. Приглядевшись к узору, я замечаю, что это не просто волнистые линии, а изображения глаз, соединяющиеся друг с другом.

— Тебе туда, — указывает он на непримечательную дверь из светлого дерева в глубине зала. — Когда закончите, я буду ждать здесь.

Не успеваю я ответить, как Марк исчезает в кабине лифта, и я остаюсь в одиночестве. Ни секретарей, ни охраны, ни других сотрудников. Судя по тишине, окружающей меня, на этаже вряд ли находится много народа, спрятавшегося за дверями кабинетов. Возможно, мы здесь лишь вдвоем — Паоло Рамбан и я. Ступая по «глазастому» ковру, я направляюсь к его кабинету и, постучав, толкаю дверь.

Кабинет Рамбана пуст. Не только в том смысле, что хозяина нет на месте: здесь почти нет мебели. Окно во всю стену, за которым над забором из небоскребов пролетает троица самолетов, устремившихся в разные стороны. Стены и потолок выкрашены в светло-бежевый, на полу — все тот же психоделический ковер. В центре просторного кабинета — прямоугольный стол из бежевого пластика, на столе нет ни компьютера, ни стопки бумаги — ничего. У стола друг напротив друга — пара кресел, обитых кожей и обрамленных металлом. На одном из них я замечаю листок бумаги. Немного помедлив, беру его в руки и читаю: «Дорогой Золтан! Я буду в скором времени. Если захотите чего-нибудь выпить, бар находится за панелью с логотипом корпорации. Ваш Паоло».



Я нахожу нужную панель на стене, но вовремя вспоминаю о рекомендации соблюдать осторожность. Бар между тем довольно разнообразен, но работа есть работа: от выпивки лучше воздержаться. Я раздосадованно опускаюсь в кресло и прячу записку в карман. Возможно, Харон захочет провести графологическую экспертизу почерка Рамбана.

Вся информация, которую я успел нарыть о Паоло Рамбане, относилась к периоду, предшествующему его работе в корпорации. В прошлом известный модельер, десять лет назад он ушел из мира моды, объяснив свое решение сменой жизненных приоритетов. Потом он возглавлял благотворительный фонд, боровшийся с анорексией, а затем и вовсе пропал с радаров.

В ожидании креативного директора «Транс-Реалити» разглядываю инсталляцию, установленную возле одной из стен — еще один предмет в кабинете, помимо стола и кресел. Точнее, три предмета. Инсталляция представляет собой три больших стеклянных бокса, внутри них находятся три глыбы льда, на которые неизвестно откуда проецируется закольцованное видео. Все три сюжета связаны между собой одним героем, лицо которого большей частью размыто, но иногда на ледяных изломах проступают отдельные черты, правда, сложить из них портрет мне не удается.

На том ледяном экране, что слева, герой сидит в позе лотоса, закрыв глаза и сомкнув руки в области паха, — камера неторопливо облетает вокруг него, заставляя фигуру в кадре вращаться. Изображение на экране посередине: тот же человек, танцующий причудливый танец — он высоко вскидывает колени, в то время как его руки то взмывают кверху, то опадают вниз. В этом танце есть что-то индийское, а несколько фаз, которые одновременно видны в кадре, добавляют танцору сходства с многоруким индуистским богом. На третьем экране изображение более замысловатое: герой сначала распадается на сотни одинаковых фигур, а затем все фигуры собираются в одну, и когда это воссоединение происходит, на лбу фигуры ярко вспыхивает третий глаз, глядящий на зрителя, то есть на меня, одновременно с любопытством и с жалостью.

— Любите видеоарт? — слышу высокий мужской голос у себя за спиной.

Обернувшись, я вижу Паоло Рамбана, который неслышно вошел в кабинет. Лет шестидесяти с лишком, невысокого роста, с крупными чертами лица и бронзовой ухоженной кожей. Он не просто стоял — он позировал, поглаживая рукой с двумя перстнями свою бородку-готи и высокомерно изучая меня сквозь очки с черепаховой оправой.

Паоло представлял собой поистине впечатляющее зрелище. Костюм темно-пепельного оттенка, с золотой расшивкой по рукаву, высокий воротник рубашки, прикрывающий все горло, которое обхватил пестрый галстук, заколотый бриллиантовой брошью. Из-под укороченных по последней моде брюк выглядывали полусапоги на высоком каблуке из зеленой крокодиловой кожи. Запах его парфюма был довольно насыщенным и тут же наполнил кабинет атмосферой роскоши и высокой моды.

Я поднимаюсь с кресла и пожимаю его руку — вялое рукопожатие, которое он быстро прерывает и театральным жестом указывает мне на мое место. Сажусь. Рамбан занимает место напротив, закинув ногу на ногу, и с минуту смотрит куда-то поверх моей головы. Терпеливо жду продолжения.

— Итак, Золтан… — Он говорит медленно, растягивая слова, будто знает огромную цену каждого. — Я слышал, вы с блеском прошли первый этап собеседования. Очень рад за вас.

— А можно вопрос, господин Рамбан?

— Просто Паоло.

— Хорошо. Паоло, кто автор этой потрясающей инсталляции?

Рамбан приподнимает бровь. Он явно ожидал другого. Что-нибудь про кислоту, или медитацию, или пустой конверт. Но еще во время своих художественных медитаций в Нагаркоте я принял решение, что в моменты нахождения внутри корпорации, буду «доверяться ветру», что и продемонстрировал только что Рамбану. Кажется, ему это понравилось. Он позволил себе полуулыбку и наградил меня вежливым кивком головы.

— Это мое творение.

— Серьезно?

— Ну да. Я возглавляю креативный отдел огромной медиакорпорации. Видеоарт — вполне закономерное хобби в моем случае.

Воцаряется небольшая пауза, Рамбан опять смотрит куда-то поверх моей головы, будто позабыв про меня. Спустя пару минут он снимает очки и устало трет переносицу.

— А теперь, если позволите, Золтан, я задам вам несколько вопросов.

Я тут же восстанавливаю в памяти свое липовое CV, но, как выясняется вслед за этим, мне эта информация не пригодится.

— Как вы думаете, Золтан, почему одни люди добиваются в жизни успеха, а другие — нет?