Тэм снова вздохнула, снова дождалась полной тишины и заиграла первые аккорды.

Зрители восторженно взревели. По лицу Бранигана расплылась счастливая улыбка, а Эдвик одобрительно кивнул. Тэм глянула на балкон, но Роза со скучающим видом затушила окурок о перила и что-то пробормотала Вольному Облаку. Шаман Брюн откинул со лба длинную челку, уставился на Тэм и помотал головой — совсем чуть-чуть, еле заметно.

Тэм остановилась. Звуки аккордов еще дрожали в воздухе. По залу разлетелись растерянные шепотки, оставляя за собой недоуменное молчание.

— Можно я снова начну? — спросила Тэм Розу.

Наемница прищурилась:

— Как хочешь.

Тэм закрыла глаза, чувствуя, как дрожат руки, а нога нервно постукивает по доскам помоста. Сердце стучало, кровь бурлила в жилах, и мечта покинуть Ардбург вместе со «Сказом» стояла в дверях, кутаясь в плащ.

Тэм вспомнила отца, представила, как он разгневался бы, если бы сейчас увидел дочь.

Она вспомнила маму, представила, как та обрадовалась бы, если бы сейчас увидела дочь.

Пальцы невольно коснулись струн, и зазвучала медленная печальная мелодия.

Это была одна из маминых песен. Тэм любила ее больше всего. И отец ее тоже когда-то любил. Разумеется, Тэм запрещалось ее исполнять. Однажды, вскоре после гибели мамы, Тэм попыталась негромко спеть песню, но горе переполнило ее, и голос захлебнулся рыданиями.

А сейчас песня просто выплескивалась наружу. Под пальцами всхлипывали струны, слова взлетали к стропилам, как бумажные фонарики, выпущенные в небеса летней ночью.

Песня называлась «Верные друзья». Она не была ни бурной, ни зажигательной. Она не вызывала одобрительных восклицаний публики, а Бран с Эдвиком погрустнели. Впрочем, немного погодя по губам Брана скользнула тень улыбки. «Верные друзья» не была песней о сражениях. В ней не говорилось о чудовищах. Никто не погибал, и никого не побеждали.

Песня была любовным посланием барда банде. Она рассказывала о повседневных пустяках, о тихих словах, о невыразимой связи между мужчинами и женщинами, которые день за днем живут, спят и сражаются бок о бок. В ней говорилось о смехе и шутках, о храпе соседа по койке. В одной строфе Лили Хашфорд описывала мимолетную улыбку мужа, а в другой ругала Брана за вонючие носки.

— Это мои счастливые носки, — признался Бран старому барду. — Я их до сих пор ношу.

Самым необычным в «Верных друзьях» было то, что музыка умолкала раньше, чем оканчивалась песня, и последний припев Тэм исполнила, положив лютню на колени. Пальцы замерли, нога больше не дрожала. Сердце ныло, но билось медленно и ровно, в такт мелодии. Песня подошла к концу, и стало слышно, как в тишине трепещет пламя свечей.

Двести голов одновременно повернулись к балкону. Брюн и Кьюра смотрели на Розу. Вольное Облако глядел на Тэм. С улыбкой, потому что уже все знал.

— Добро пожаловать в «Сказ», — объявила Роза.

Зрители восторженно завопили.

Тэм дернула шнурок колокольчика. Возок остановился, она вышла и поблагодарила кучера. До дому было недалеко, но Тэм не торопилась. Она брела сквозь метель, нагнув голову, и осторожно ступала по обледенелым булыжникам мостовой, бережно, как ребенка, прижимая к груди Рэда Тринадцатого. Тэм долго отказывалась взять лютню, не желая лишать старого барда его драгоценного инструмента, но Эдвик вынес из кладовой еще одну такую же и объяснил, что это Рэд Четырнадцатый. На том и порешили.

Никогда прежде у Тэм не было своего музыкального инструмента. В детстве она полагала, что унаследует мамину лютню, Хираэт. Но после смерти мамы лютня исчезла. Наверное, отец от нее избавился, продал или сломал, чтобы не мозолила глаза.

Дядя Бран посоветовал Тэм не возвращаться домой.

— Переночуешь в трактире, — уговаривал он. — Или в ковчеге «Сказа». Утром пойдешь и все уладишь. Я объясню ему, что это я попросил банду тебя взять.

— Так оно и было.

Старый мошенник задумался.

— Ох, ради всех богов Грандуаля, твой отец меня убьет. Но я вот о чем: если уж расплачиваться, так лучше мне.

Тэм и без того понимала, что придется расплачиваться, однако же, хотя в последние годы сторонилась отца, не могла уйти не попрощавшись.

Бран печально посмотрел на нее:

— Огневая ты, Тэм. Я по глазам вижу. От тебя прямо пышет жаром, будто из печи. Только я слишком хорошо знаю Тука, он быстро погасит это пламя. И затопчет угольки.

Тэм пожала плечами, а дядя покачал головой.

— Что ж, выпью за твою храбрость, — сказал он и залпом выпил остатки мерзкого камнешарского виски. — Надо же, как попривыкнешь, так оно даже очень ничего.

Тэм остановилась на пороге, готовясь к неминуемой размолвке. Внутри замяукала Тренодия, учуяв хозяйку. Наконец Тэм вошла в дом, и кошка, радостно урча, потерлась о ее сапог.

Отец сидел за кухонным столом, прихлебывая из кружки — хорошо бы пиво. Он смотрел в никуда, рассеянно теребя обрывок желтой ленточки.

— Я же тебя просил не цеплять кошке бантик на шею!

Тэм сняла накидку, оставила ее на вешалке у двери и присела почесать Тренодию за ухом. Кошка — палаптийская, с длинной белоснежной шерстью — довольно замурлыкала. Лили Хашфорд привезла ее из южного турне.

— Бантик ей очень идет.

— Глупости! Не… — Он осекся, заметив лютню в руках дочери. — Это еще зачем?

— Играть, — ответила Тэм. Отличное начало, сокрушенно подумала она. Прекрасный способ улестить отца.

— Откуда она у тебя? — спросил он.

— Эд подарил.

Тук помрачнел еще больше:

— Тебе ни к чему. Завтра вернешь.

— Не верну.

— Еще как вернешь.

— Не могу.

— Как это «не могу»? — с подозрением осведомился отец. — Почему это?

Ветер усилился, бил в стены, царапал окна ледяными пальцами. Тренодии надоело тереться о сапог Тэм, и она направилась к своей плошке с водой, не обращая внимания на противостояние отца и дочери. Наверное, ей было все равно. Коты вообще те еще сволочи, и Тренодия — не исключение.

— «Сказ» в городе, — вздохнула Тэм. — Они сегодня были в «Залоге успеха». Дядя Бран… — Она заметила, как побелели костяшки на кулаках отца, будто он вообразил, что вместо кружки сжимает горло Бранигана. — В общем, банда искала нового барда, а Бран сказал им, что я умею играть…

— Ты умеешь играть? — небрежно поинтересовался Тук, и Тэм поняла, что он не на шутку разгневан. — Самоучка? Врожденный талант? Ты не прикасалась к лютне с тех пор, как… Ну, когда еще совсем малышкой была.

— Меня Эд учил, — призналась Тэм.

Да уж, сегодня она всех швыряла под ковчег. Остается только покаяться, что Тера два раза в неделю дает ей уроки стрельбы из лука, а Тиамакс угощает пивом после работы, и тогда отец уж точно вознамерится убить всех в трактире.

— Да неужели? — Тук одним глотком осушил кружку и встал из-за стола. — Значит, так, завтра вернешь лютню Эду и скажешь ему, что увольняешься. Со следующей недели пойдешь на мельницу, там люди нужны.

— Я уже уволилась, — ответила она, уязвленная его категорическим тоном. — Я теперь бард «Сказа».

— Ничего подобного.

— А вот и да.

— Тэм… — сурово начал он.

— Папа…

Кружка ударилась о стену. Тренодия метнулась прочь, уворачиваясь от града осколков.

Тэм молчала, дожидаясь, когда отцовская ярость уляжется. Он тяжело опустился на стул:

— Прости, Тэм. Я не могу тебя отпустить. Не хочу тебя потерять.

— И что теперь? — спросила она. — Я так и должна всю жизнь торчать в Ардбурге? Гнуть спину на мельнице за пару престольных марок? Остепениться, выбрать спутницу жизни из хорошей семьи…

— А что в этом плохого?.. Погоди, как это — спутницу жизни?

— Ох, ради милосердной Весенней Девы, вот только не начинай, пап…

— Ладно, проехали, — сказал Тук. — Слушай, мы с мамой, конечно, сами виноваты. Нарассказывали тебе всякого, вот ты и решила, что наемникам весело живется. Славы захотела. А на самом деле жизнь у них нелегкая. Долгие странствия, одинокие ночи. Полдороги мокнешь, всю дорогу мерзнешь, а еще надо сражаться со всякими мерзкими тварями, и боязно, потому что, если ты их не убьешь, они тебя убьют. Все не так, как в песнях, Тэм. Наемники — не герои. Они убийцы.

Тэм подошла к столу, положила лютню, села на стул. Пустующее материнское место между ней и отцом зияло бездонной пропастью.

— Сейчас все иначе, — сказала она, накрыв ладонью отцовскую руку. — Банды разъезжают по аренам. Так что мне не придется лезть ни в логова чудовищ, ни в Кромешную Жуть.

Отец недоверчиво покачал головой:

— К северу от Крагмура собралась орда, остатки тех, кто уцелел в Кастии. Клянусь мерзлой преисподней, Роза захочет туда сунуться. Она больше всех рвется к славе. Как ее отец. Видят боги, он тот еще мудак.

— Роза туда не пойдет.

Тук удивленно уставился на дочь:

— Правда, что ли?

Тэм пожала плечами:

— «Сказ» пройдет по всем городам отсюда до Верхнопуля, где завершит турне, а потом у них заказ в Злодебрях.

— В Злодебрях? А что за заказ?

— Не знаю. Но по-любому я буду в тысяче миль от Лютой орды.

Тэм понятия не имела, правда это или нет. Она не знала даже, где эти самые Злодебри. Отец несколько успокоился, поэтому она не стала говорить ему, что, по словам Розы, им предстояло сразиться с чем-то похуже Лютой орды.