В ответ на мой возмущенный взгляд Мардж только засмеялась:

— Не кипятись! Ты же знал, что неделя будет сумасшедшей, еще когда Вивиан только начала работать. Как известно, перед рассветом тьма сгущается. По-моему, ждать рассвета осталось недолго.

— Ну, не знаю, — вздохнул я. — По пути сюда сегодня утром я думал, что надо было мне стать сантехником, как отец. У них всегда работы хоть отбавляй.

— Верно, — согласилась Мардж, — но и дерьма в этой работе хватает.

Я усмехнулся:

— Ну а что я могу сказать? Я несу смех и радость всем, кто меня окружает. Даже братцам-нытикам.

— Я и не думал ныть.

— Как бы не так. Ты начал ныть, не успев переступить порог.

— Это правда, Лиз?

Лиз с отсутствующим видом провела ладонью по подлокотнику и ответила:

— Ну, разве что самую малость.

После обеда, когда жара усилилась, я решил сводить Лондон в кино на какой-нибудь мультфильм. Мардж и Лиз поехали с нами и радовались не меньше чем Лондон. Мне хотелось расслабиться, но мысли невольно возвращались к событиям предыдущей недели, и я с тревогой думал о том, что ждет меня дальше.

После кино возвращаться домой не хотелось. Мардж и Лиз тоже охотно задержались у родителей. Мама приготовила запеканку с тунцом, которая привела Лондон в восторг, как роскошное угощение. Она съела порцию больше обычной и по пути домой задремала в машине. Я рассчитывал наскоро искупать ее, немного почитать на ночь и остаток вечера провести перед телевизором.

Но не тут-то было. Едва очутившись дома, Лондон побежала проверить хомяков, и я услышал, как она зовет меня сверху:

— Папа, иди сюда скорее! Что-то случилось с Миссис Крапинкой!

Я поспешил к ней в комнату, заглянул в клетку и увидел хомяка, который, как мне показалось, пытался прогрызть стекло. В детской пахло как в хлеву.

— По-моему, с ней все в порядке, — оценил я.

— Это Мистер Крапинка. А Миссис Крапинка не шевелится.

Я присмотрелся.

— Она просто спит, детка.

— А вдруг заболела?

Я понятия не имел, что теперь делать, но все-таки открыл клетку и взял Миссис Крапинку в ладонь. Она была теплой — уже неплохо, — и сразу же зашевелилась.

— С ней все хорошо?

— Мне кажется, да, — ответил я. — Хочешь подержать ее?

Она кивнула и подставила сложенные ковшиком ладони, и я посадил в них хомяка. Лондон поднесла зверька к лицу.

— Я подержу ее немного, просто чтобы точно знать, что все хорошо…

— Ладно. — Я поцеловал дочь в макушку. — Только не очень долго, хорошо? Уже пора спать.

После еще одного поцелуя в макушку я направился к двери.

— Папа! — окликнула она.

— Что?

— Надо почистить клетку.

— Завтра, ладно? Я немного устал.

— Мама сказала, что ты почистишь.

— Почищу обязательно. Только завтра.

— А если Миссис Крапинка от этого заболела? Хочу, чтобы ты почистил ее прямо сейчас. — Она не желала ничего слушать и повысила голос, а я был не в настроении терпеть ее капризы.

— Скоро вернусь и уложу тебя в постель. Только не забудь бросить грязную одежду в корзину.

Следующие полчаса я переключал каналы, но смотреть было нечего. Больше сотни каналов — и ничего интересного, и к моей усталости добавилось раздражение. Завтра придется выгребать дерьмо из хомячьей клетки, мой список потенциальных клиентов сократился до нуля, и если не произойдет чуда, следующая неделя пройдет впустую. А моя жена тем временем летает на частных самолетах и останавливается в «Ритц-Карлтоне».

Наконец я встал с дивана и направился в комнату Лондон. К тому времени хомяки были возвращены в клетку, а Лондон играла с Барби.

— Детка! — позвал я. — Готова купаться?

Она ответила, не оборачиваясь:

— Не пойду сегодня купаться.

— Но ты же днем вся вспотела.

— Не пойду.

Я растерялся.

— Что случилось, детка?

— Я на тебя обиделась.

— Почему ты обиделась на меня?

— Потому что тебе совсем не жалко Мистера и Миссис Крапинку.

— Конечно, мне их жалко! — Хомяки в клетке возились, как обычно по вечерам. — А тебе обязательно надо помыться.

— Хочу, чтобы меня мамочка искупала.

— Понимаю. Но мамочки нет.

— Тогда не пойду купаться.

— А на меня посмотришь?

— Нет.

Она произнесла это слово почти как Вивиан. Между тем Барби в руках Лондон продолжала метаться по всему Барби-дому, едва не сшибая мебель.

— Так я налью тебе ванну, хорошо? И напущу много пены. А потом мы поговорим.

Как и обещал, я напустил в воду побольше пены, а когда ванна наполнилась, закрыл кран и пришел за Лондон. Она не сдвинулась с места, Барби по-прежнему бесновалась в своем доме, Кен составил ей компанию.

— Я не могу приготовить завтрак, — услышал я, как Барби говорит Кену голосом моей дочери, — мне надо на работу.

— Но на работу ходят папы, — возразил Кен.

— А об этом надо было подумать до того, как ты уволился.

У меня внутри все сжалось: Лондон явно подражала нам с Вивиан.

— Твоя ванна готова, — объявил я.

— Я же сказала: не пойду!

— Давай мы просто…

— НЕТ! — завизжала она. — Не пойду купаться, и ты меня не заставишь! Ты заставил маму пойти на работу!

— Я не заставлял ее…

— НЕТ, ЗАСТАВИЛ! — выкрикнула она, а когда повернулась, я увидел, что она в слезах. — Мама сама сказала, что ей надо на работу, потому что ты не работаешь!

Другой отец, возможно, не стал бы оправдываться, но я был измотан, а ее слова попали точно в цель.

— Я работаю! — повысив голос, сказал я. — И о тебе забочусь, и в доме убираю!

— Хочу к маме! — расплакалась она, и я впервые за весь день вдруг понял, что сегодня Вивиан не звонила. И я не звонил ей, а мероприятие, наверное, было в разгаре.

Я тяжело вздохнул.

— Завтра мама вернется, и вы вдвоем поедете на ферму собирать голубику, или ты забыла? Неужели тебе не хочется быть чистой к маминому приезду?

— НЕТ! — крикнула она. — Ты плохой!

Не успев опомниться, я пересек комнату и схватил Лондон за руку. Она отбивалась и визжала, а я волок ее в ванную, как на видео на «Ютюбе» о жестоком обращении с детьми.

— Или ты сама разденешься и сядешь в ванну, или тебя раздену я. Я не шучу.

— УХОДИ! — закричала она, и я, разложив ее пижаму, закрыл дверь. Следующие несколько минут я слушал, как она плачет, разговаривая сама с собой, и ждал за дверью.

— Давай-ка в ванну, Лондон, — велел я через дверь. — Иначе будешь сама чистить клетку!

Она снова расплакалась, но немного погодя я услышал, как она забирается в ванну. Вскоре она уже разговаривала с игрушками, и от недавней вспышки агрессии не осталось и следа. Наконец дверь открылась, Лондон вышла в пижаме, с мокрыми волосами.

— Можно мне сегодня высушить волосы, а не спать с мокрыми?

— Конечно, можно, детка.

— Я скучаю по маме.

Я присел на корточки и обнял ее, вдохнув сладкий и чистый запах мыла и шампуня.

— Знаю, — сказал я и прижал ее к себе.

Как такой никудышный отец, как я, может быть причастен к появлению такого чуда? Я не переставал думать об этом…

Лежа рядом с Лондон в постели, я читал ей про Ноев ковчег. Больше всего ей нравилось то место, когда ковчег был достроен и к нему начали стекаться звери — его я прочел дважды.

— «По двое, — читал я вслух, — пара за парой, шли они со всей Земли: львы, лошади, собаки, слоны, зебры и жирафы…»

— И хомячки, — добавила Лондон.

— И хомячки, — согласился я. — «По двое они входили в ковчег. Как же они все там поместятся, думали люди. Но Бог и об этом позаботился. Поместились все, внутри ковчега всем хватило места, и все животные были счастливы. Так, по двое, они и остались внутри ковчега, когда начался дождь».

Лондон уже дремала, когда я дочитывал рассказ. Я погасил свет и поцеловал ее в щеку.

— Папа любит тебя, Лондон, — прошептал я.

— И я тебя люблю, папа, — сонно пролепетала она. А я тихонько вышел из комнаты.

По двое, вдвоем, повторял я мысленно, спускаясь по лестнице. Лондон и я, отец и дочь, мы оба стараемся как можем.

Но все равно мне казалось, будто я обманул ее во всем.