— Люди, — ответила Морган почти автоматически. — Там я познакомилась со Стейси, Марией и Холли. И с другими.

— Так что же все-таки ты изучала?

— Догадайся. Что на прощание я сказала тебе на пляже? Что мне нравится твой голос.

Я с недоумением посмотрел на нее.

— При чем здесь мой голос?

— У меня диплом вокалиста.

6

Когда мы подъехали к парковке отеля «Дон Сезар», Морган показала охраннику ключ-карту от своего номера, и нас пропустили. Я взял гитару, и мы направились к отелю. Двери нижнего этажа вывели нас к широкому, покрытому ковром коридору, который извивался мимо дорогих магазинов и кондитерской. Я почувствовал себя недостаточно хорошо одетым для такого места, но Морган ничуть не смущалась.

Мы прошли в удобно обустроенную зону отдыха: справа от нас находился ресторан с верандой, выходившей на пляж; впереди, чуть слева, — два бассейна, окруженные десятками шезлонгов, и ранее упомянутый бар. В ресторане, уже закрытом, за столиками все еще сидели две-три пары, наслаждаясь тихим вечером.

— Это самый шикарный отель, который я когда-либо видел, — сказал я, стараясь не сильно глазеть по сторонам.

— Он очень старый. В тридцатые годы сюда приезжали отдыхать со всего Восточного побережья, а во время Второй мировой войны его превратили в санаторий для лечения военнослужащих, страдающих ПТСР, то есть посттравматическим стрессовым расстройством. Хотя тогда еще не придумали этого названия. Было время, когда отель пришел в упадок; новые владельцы, вложив силы и средства в ремонт и реставрацию, смогли вернуть ему былую славу.

— Откуда ты все это знаешь?

Она чуть толкнула меня в бок и весело подмигнула.

— В коридоре на стене висит плакат с историей.

В ответ я смог лишь улыбнуться — настолько приятно мне было ее прикосновение. Пройдя мимо бассейнов и бара, мы вышли на деревянный настил, за которым начинались песчаные дюны. Когда мы добрались до песка, Морган остановилась и достала телефон.

— Я хочу сообщить друзьям, где я нахожусь, — пояснила она, и через несколько секунд ее телефон зазвонил. — Они тоже возвращаются, так что скоро будут здесь.

Она взяла меня за руку.

— Не двигайся, я хочу разуться, — попросила она, балансируя на одной ноге. — Не хочу испортить сапоги песком. Теперь задача — не забыть их.

— Не бойся, ты вспомнишь о них, как только поймешь, что ты босиком.

— Надеюсь, — озорно улыбнулась Морган. — Может, я так проверяю, можно ли на тебя положиться. Ну что, пойдем?

— Давай.

Мы ступили на песок и пошли, почти соприкасаясь руками. Ночное небо мерцало звездами, яркая луна словно парила среди них. Море показалось мне тихим и таинственным. У кромки воды я заметил пару, очертания которой были нечеткими в тени; от столиков у бара доносились голоса. Рядом со мной Морган как будто скользила по пляжу, соленый ветерок играл ее волосами.

Огни гостиницы подсвечивали песок. Девушка показала рукой на пару шезлонгов, оставленных кем-то на пляже.

— Смотри, прямо специально для нас.

Мы сели друг напротив друга. Морган повернулась и стала смотреть на воду — спокойную и безмятежную в лунном свете.

— Ночью все выглядит иначе, — заметила она. — Днем море манит, а сейчас, глядя на него, я думаю только об огромных акулах, которые меня там подстерегают.

— Значит, никаких купаний под луной?

— Ни при каких обстоятельствах, — ответила она категорично.

— Хочу тебя спросить… — Я наклонился вперед. — Что ты имела в виду, сказав, что у тебя диплом вокалиста?

— Так называется моя специальность.

— То есть ты поешь?

— Да, чтобы быть допущенным до обучения, ты должен уметь петь.

— А как ты туда попала?

— Ну, помимо выступлений вживую и предоставления записей на пленку, абитуриент должен продемонстрировать владение инструментом — то есть ты должен сыграть на фортепиано. Все остальное как обычно: знание сольфеджио, опыт прошлых музыкальных выступлений и имеющееся музыкальное образование, наличие наград.

— И что, проводятся реальные занятия, или вы просто поете?

— Конечно, масса занятий: общие дисциплины, теория музыки, тренировка слуха, история музыки. Помимо этого важно чем-то заниматься дополнительно. Есть хоровые ансамбли, репетиции, занятия на фортепиано, сольные выступления и концерты. Школа славится своей оперной программой.

— Ты хочешь стать оперной певицей?

— Нет, хотя если вспомнить таких певиц, как Мэрайя Кэри, Бейонсе или Адель, то их отличает не только наличие голоса, но и точность исполнения, диапазон и сила звучания. Нужно овладеть техниками оперного пения. Вот почему я хотела все это изучить.

— Ты же сказала, что любишь танцевать.

— Можно любить и то и другое, — улыбнулась Морган. — Но пение — это моя первая любовь. Сколько себя помню, я пою: в ванной, в спальне, во дворе — везде. Хотя так делают многие девочки. Когда мне пришлось начать носить корсет — до того, как я начала танцевать, — мне было нелегко, и не только из-за родителей или операций. Мне не разрешали заниматься спортом или играть с соседскими ребятами, маме приходилось носить мой рюкзак в школу, а в классе мне нужен был специальный стул. И, знаешь, дети могут быть очень жестокими. Поэтому я стала петь еще больше, это помогало мне чувствовать себя… нормальной и свободной.

Она замолчала, а я представил себе маленькую девочку, закованную в жесткий корсет, которая мечтает быть такой, как все. Наверняка тяжело!.. Она, похоже, почувствовала, о чем я думаю, потому что взгляд у нее стал очень грустным.

— Прости. Я редко делюсь всем этим, особенно с малознакомыми людьми.

— Спасибо за доверие.

— Я не хочу, чтобы меня жалели. У каждого свои проблемы, и у многих они похуже, чем у меня.

Я подумал, что она имела в виду меня — то, как рано я потерял маму, — и кивнул в знак понимания.

— Итак, о твоем пении.

— Ах да! — продолжила Морган. — Короче говоря, родители выбрали для меня занятия пением и игры на фортепиано, куда ходили многие мои друзья. Они думали, что хуже не будет. Но как и в случае с танцами, чем больше я занималась, тем важнее все это для меня становилось. Я пела на протяжении старших классов школы и много лет брала частные уроки вокала. Так что мое поступление в университет стало завершением долгого пути. Мои родители были не в восторге от моего выбора специальности, да я с ними и не советовалась.

— А почему они могли быть против?

— Они врачи, — сказала Морган. Когда я никак не отреагировал, она пояснила: — Мои родители предпочли бы, чтобы у меня были более банальные планы на будущее.

— Значит, ты связываешь свое будущее с пением?

— Это мое призвание, — торжественно заявила она, не сводя с меня глаз.

— Что собираешься делать? Теперь, после завершения учебы?

— Через пару недель я переезжаю в Нэшвилл. Именно поэтому я так хотела окончить школу пораньше. Мне всего двадцать один год, и у меня еще есть время, чтобы пробиться в мир музыки.

— А на что жить будешь? Ты уже нашла работу?

— Немного денег подарили на выпускной мои бабушка с дедушкой. Да и мои родители согласились помочь с арендой жилья, так что на какое-то время я спасена.

— Удивительно, что твои родители согласились помогать. После всего, что ты про них рассказала.

— Я тоже удивилась. Но мой отец пришел в ужас от мысли, что я могу жить в каком-то небезопасном месте, поэтому он уговорил мою маму. Я не знаю, как долго они будут помогать, но я очень им благодарна. Я знаю, как трудно пробиться в мире музыки, единственный способ — это выложиться на все сто. Что я и собираюсь сделать и буду пытаться, пока не добьюсь успеха.

Я уловил в ее тоне решимость, которой не мог не поразиться, хотя понимал, что такой поддержкой и возможностями могут похвастаться лишь немногие.

— Твои друзья тоже занимаются музыкой? Я имею в виду Холли, Стейси и Марию?

— Нет, мы познакомились, когда решили создать совместную танцевальную группу. Раньше у каждой из нас были профили в «Тиктоке», где мы выкладывали собственные видео с танцевальными номерами.

— А вы популярны?

Она кивнула.

— Девчонки потрясающе танцуют. Намного лучше, чем я. Мария, например, профессиональный танцор и только что прошла кастинг в танцевальную труппу Марка Морриса [Марк Моррис — популярный американский танцовщик, хореограф и режиссер, чьи работы известны своим мастерством, изобретательностью, юмором и порой эклектичным музыкальным сопровождением.]. Да ты же видел их всех. Правда, они красотки?

— А можно мне посмотреть ваши видео?

— Мы еще не настолько близко знакомы.

— Но на вас же смотрят незнакомые люди!

— Это другое дело. Тебе, наверное, знакомо такое, когда ты поешь: если в зале есть кто-то, кого ты знаешь или кто тебе нравится, то начинаешь нервничать.

— А я тебе нравлюсь? — решил поймать я Морган на слове.

— Нет, ты не понял.

Я поднял руки.

— Извини. Ясно. А много у вас поклонников?

— Как посмотреть. Для кого-то несколько тысяч подписчиков — большая аудитория, а есть те, чья аудитория исчисляется сотнями миллионов. Мы пока не в этой лиге.

— А сколько у вас подписчиков?

— У каждой или у группы?

— И так и так.

— У меня — два миллиона, а у группы — больше восьми.