— Разумеется. На сегодняшний вечер я ничего не планировал.

Подчиняясь внезапному порыву, она пересела в качалку и жестом предложила ему расположиться на диване.

— Никуда не ходите с друзьями?

— Это довольно дорого, — ответил он. — И при этом обычно заходят куда-нибудь выпить, а я не пью.

— Никогда?

— Да.

— Ого! — удивилась Мэгги. — Вроде бы я никогда еще не встречала двадцатидвухлетних мужчин, которые вообще не пьют.

— Теперь мне уже двадцать три.

— У вас был день рождения?

— Велика важность.

А может, и нет, подумала она.

— Луанн знала? Она мне ничего не говорила.

— А я не говорил ей.

Она подалась вперед и подняла стакан.

— В таком случае — с опозданием поздравляю с днем рождения!

— Спасибо.

— Вы как-нибудь отметили? В смысле, день рождения?

— Абигейл прилетала на выходные, и мы сходили на «Гамильтона». А вы его видели?

— Не очень давно.

И больше не увижу никогда, не стала добавлять она. Вот еще одна причина не оставаться одной. Чтобы мысли, подобные этой, не вызвали очередной срыв. В присутствии Марка держать себя в руках было как-то проще.

— Раньше я никогда не видел бродвейских постановок, — продолжал Марк. — Музыка была замечательная, мне понравились исторические элементы и танцы, и… словом, все. Абигейл была потрясена, она клялась, что никогда не испытывала такого восторга.

— Как дела у Абигейл?

— У нее все хорошо. Как раз начались каникулы, так что сейчас она, наверное, едет в Уотерлу повидаться с родными.

— Она не захотела приехать сюда, к вам?

— Там намечается что-то вроде сбора всей семьи. В отличие от меня, у нее семья большая — пять старших братьев и сестер, живущих по всей стране. И только на Рождество им удается собраться всем вместе.

— А вам не хотелось поехать туда вместе с ней?

— Я работаю. Она это понимает. И потом, она приедет сюда двадцать восьмого. Мы побудем немного вместе, посмотрим, как опустится шар на Таймс-сквер, и все такое.

— А я с ней познакомлюсь?

— Если хотите.

— Если вам понадобится выходной, дайте мне знать. Уверена, пару дней я как-нибудь продержусь здесь своими силами.

В этом она сомневалась, но ей вдруг захотелось предложить ему отдых.

— Я вас предупрежу.

Мэгги сделала еще глоток смузи.

— Не знаю, упоминала ли я об этом в последнее время, но вы отлично справляетесь с работой.

— Она мне в радость, — ответил он и выжидательно умолк, она снова убедилась, что он твердо решил не задавать личных вопросов. И это означало, что ей придется либо рассказывать о себе по собственной инициативе, либо хранить молчание.

— На прошлой неделе я встречалась со своим онкологом, — наконец объявила она, надеясь, что голос звучит ровно. — Она считает, что еще один курс химиотерапии принесет вреда больше, чем пользы.

Выражение его лица смягчилось.

— Можно узнать, что это значит?

— Это значит, что лечения больше не будет, и отсчет начался.

Он побледнел, понимая, чего она не договорила.

— О-о… мисс Доус, это ужасно. Мне так жаль. Не знаю, что и сказать. Могу я что-нибудь сделать?

— Думаю, сделать не сможет никто и ничего. Но прошу вас, зовите меня Мэгги. Мне кажется, вы работаете здесь уже достаточно долго, чтобы мы звали друг друга по имени.

— А врач уверен?

— Результаты сканирования неважные. Метастазов полно, они повсюду. В желудке. В поджелудочной. В почках. В легких. И хоть вы и не спрашивали, мне осталось меньше шести месяцев. Вероятнее всего, где-нибудь три-четыре, а может, еще меньше.

К ее удивлению, глаза Марка начали наполняться слезами.

— О, господи… — выговорил он, и его лицо вдруг снова смягчилось. — Вы не против, если я буду молиться за вас? В смысле, не прямо сейчас, а когда вернусь домой.

Она невольно улыбнулась. Разумеется, он будет готов молиться за нее, ведь он будущий священник. Она догадывалась, что он ни разу в жизни не выругался. Такой милый мальчик, думала она. Ну, строго говоря, молодой человек, но…

— Я была бы рада.

Несколько секунд оба молчали. Потом он, покачав головой, сжал губы.

— Это несправедливо, — произнес он.

— А разве жизнь хоть когда-нибудь бывает справедливой?

— Можно узнать, как вы держитесь? Надеюсь, вы простите меня, если я зашел слишком далеко…

— Ничего, — перебила она. — Пожалуй, я словно в тумане с тех пор, как узнала.

— Это должно быть невыносимо.

— Временами — да. Но в других случаях — нет. Странно, что физически я чувствую себя лучше, чем в начале года, во время химии. В то время бывали случаи, когда я нисколько не сомневалась, что умереть было бы легче. Но теперь…

Ее взгляд блуждал по стеллажам, задерживаясь на собранных за годы безделушках, и каждая из них содержала в себе воспоминания об очередной поездке. В Грецию и Египет, в Руанду и Новую Шотландию, в Патагонию и на остров Пасхи, во Вьетнам и Кот-д’Ивуар. Столько мест, столько приключений.

— Странно это — знать, что конец близок, — призналась она. — Сразу возникает масса вопросов. Заставляет задуматься, в чем вся суть. Порой мне кажется, что меня всю жизнь хранила и баловала судьба, а в следующий миг я ловлю себя на одержимости всем тем, что упустила.

— Чем, например?

— Прежде всего браком, — ответила она. — Вы ведь знаете, что я так и не побывала замужем? — Он кивнул, и она продолжала: — Взрослея, я представить себе не могла, что в мои нынешние годы все еще буду незамужней. Просто вот так меня воспитывали. Мои родители придерживаются крайне традиционных взглядов, и я полагала, что рано или поздно стану такой же, как они, — ей казалось, что мыслями она уносится в прошлое, воспоминания всплывали сами собой. — Разумеется, задачу своим родителям я не облегчала. Во всяком случае, не так, как вы.

— Я не всегда был идеальным ребенком, — возразил Марк. — Я доставлял беспокойство.

— Чем, например? Чем-нибудь серьезным? Или не убрали у себя в комнате и вернулись не к обещанному часу, а с опозданием на минуту?.. Нет, постойте: вы никогда не опаздывали, верно?

Он открыл рот, но когда так ничего и не сказал, она поняла, что права. Должно быть, он принадлежал к подросткам, осложняющим жизнь остальным представителям своего поколения. Просто потому, что был устроен так, чтобы с ним было легко.

— Дело в том, что я задумалась: как бы все сложилось, если бы я выбрала другой путь. Но не просто вышла бы замуж. Что, если бы я старательнее училась в школе, закончила колледж, нашла работу в офисе — или перебралась в Майами или Лос-Анджелес вместо Нью-Йорка? И тому подобное.

— Колледж вам явно был не нужен. Вы сделали прекрасную карьеру фотографа, ваши видео и посты о болезни вдохновили множество людей.

— Спасибо на добром слове, но на самом деле они меня не знают. А разве это не самое важное в жизни? Чтобы тебя по-настоящему знал и любил твой избранник?

— Может быть, — согласился он. — Но это не отменяет того, что вы дали людям благодаря своему опыту. Это впечатляющий поступок, для некоторых даже судьбоносный.

Возможно, дело было в его искренности или несовременных манерах, но Мэгги опять поразилась тому, насколько он напоминает ей человека, которого она знала давным-давно. О Брайсе она не думала уже много лет, во всяком случае, намеренно. На протяжении почти всей своей взрослой жизни она старалась держать воспоминания о нем на безопасном расстоянии.

Но для этого больше не осталось причин.

— Вы не против, если я задам вам личный вопрос? — спросила она, подражая его характерной чинной манере речи.

— Нисколько.

— Когда вы впервые поняли, что влюблены в Абигейл?

Как только прозвучало ее имя, его словно переполнила нежность.

— В прошлом году, — ответил Марк, откинувшись на подушки дивана. — Вскоре после того, как закончил учебу. После четырех или пяти встреч она захотела познакомить меня со своими родителями. И мы отправились в Уотерлу на машине, только она и я. А когда остановились перекусить, ей захотелось рожок с мороженым. Стояла жара, кондиционер в машине, к сожалению, был неисправен, и конечно, мороженое стало таять и перепачкало ее всю. Многие из-за этого расстроились бы, а Абигейл расхохоталась так, будто бы не видела ничего забавнее, и старалась есть мороженое быстрее, чем оно таяло. Мороженое было повсюду — на ее носу, на пальцах, на коленях, даже на волосах, и я помню, как думал, что хочу вечно быть рядом с таким человеком, как она. С тем, кто способен посмеяться над житейскими неурядицами и найти повод для радости в чем угодно. Вот тогда-то я и понял, что она — та самая.

— И сразу сказали ей?

— О, нет. Я был не настолько смел. Лишь прошлой осенью я наконец собрался с духом признаться ей.

— И она сказала, что тоже любит вас?

— Сказала. Это было такое облегчение.

— По вашим словам, она замечательный человек.

— Так и есть. Мне очень повезло.

Хоть он и улыбался, она видела, что он по-прежнему переживает.

— Как бы я хотел сделать для вас хоть что-нибудь, — тихо выговорил он.

— Работы здесь вполне достаточно. Ее — и того, что вы задерживаетесь допоздна.

— Мне в радость побыть здесь. Только я вот подумал…