— Я же не виноват, что ты моя истинная, мне даже сочувствовать будут, вот так вот мерзко устроен наш мир, — усмехается Гидеон. — Ну так что, хочешь обратно в Кале?

— Ты ведь это нарочно сделал, — опускает ноги Ханна и смотрит на мужчину. — Ты хотел, чтобы я это увидела, и ты не прогадал, — подползает к подлокотнику дивана ближе к креслу мужчины. — Я не хочу в Кале, но я хочу, чтобы ты выполнил мои условия.

— Я слушаю.

— Я хочу пять миллионов, безопасный перелет в страну, которую выберу, и никакого секса с тобой, — выпаливает на одном дыхании Ханна, которой не верится, что она это озвучила.

— Деньги будут, улетишь на моем самолете, секс от тебя мне и не нужен, благо сейчас, чтобы завести ребенка, трахать тебя мне необязательно, — поднимается на ноги Гидеон. — Я согласен на твои условия, но у меня они тоже есть. Утром приедет мой юрист, и ты подпишешь отказ от ребенка после его рождения.

— Хоть сейчас могу подписать, мне он нахуй не нужен, — морщит нос Ханна.

— Ожидаемо, — идет к двери Гидеон и, распахнув ее, впускает Азура, — все-таки ты омерзительна.

— А тебе он нахрена? — снова взбирается ногами на диван Ханна, следя за движением огромного пса, вальяжно расхаживающего по гостиной.

— Я не собираюсь с тобой откровенничать. Если не будешь нарушать условия, я подарю тебе любую недвижимость в любой стране, — опустившись на корточки поглаживает собаку Гидеон. — Но ты ребенка никогда не увидишь и о себе напоминать не будешь.

— Потому что ты боишься позора, мол завел ребенка от врага? Найдешь ему новую мамочку? — кривит рот Ханна.

— Может, уже нашел.

— Прекрасно, мне все подходит.

— Будешь следить за здоровьем, выполнять все рекомендации врачей и жить в особняке, здесь я могу тебя защитить. Если люди узнают, кто ты, тебе попытаются навредить, поэтому будь аккуратна, — чешет за ухом пса Гидеон. — Учти, ты не можешь нарушить соглашение и сбежать.

— А если смогу? — с вызовом смотрит на него девушка.

— Тогда я найду тебя, привяжу к постели и ты девять месяцев проведешь в комнате без окон, а потом вывезу на середину моря и утоплю. Как тебе такое?

— А если я бесплодная?

— Вернешься в Кале, ну, или куда хочешь.

— Отлично. Мне нужна банковская карта, охрана, автомобиль и гид по Мармарису. Я хочу прожить эти девять месяцев весело, — хлопает себя по коленям Ханна.

— Без алкоголя, дури и сигарет.

— Как скажете, папочка, — потягивается девушка и, позвав прислугу, просит показать ей ее комнату.

Гидеон так и остается сидеть внизу, играет с Азуром и ждет Элроя, с которым хотел обсудить утренние встречи. Элрой приезжает через полчаса, они обсуждают работу, а потом, расположившись на террасе, наблюдают за моросящим дождем и выкуривают по сигаре.

— И как у вас? Пришли к чему-то? — наконец-то заводит разговор о девушке Элрой, который с утра все порывался приехать и выяснить как дела на вилле.

— Деньги решают все, — ухмыляется Гидеон и подносит стакан к губам. — Я готов половину своего состояния отдать, лишь бы моей истинной была другая, но жаль, что этого теперь не изменить. Она родит ребенка, и я его у нее куплю.

— Отвратительно, — кривит рот Элрой. — Я никогда не привыкну к тому, что люди продают своих детей. Хотя ты ей небось и выбора не оставил.

— Она просто цену себе набивала, я сразу понял, что она гнилая, так что не удивлен, что она струсила возвращаться домой, бороться за свое имя и выбрала побег, — с издевкой тянет Гидеон, прячет непонятно откуда взявшееся разочарование. Скорее всего это его зверь, который, несмотря ни на что, верит своей истинной и возносит ее на пьедестал, даже подножия которого эта девушка не достойна.

— Тогда поздравляю тебя, будущий отец, — чокается с его стаканом Элрой. — Только не сверни ей шею раньше времени, а ты свернешь, учитывая, что я про нее узнал.

— Пусть живет, наслаждается жизнью, я ей отказывать ни в чем не собираюсь, вот только платить я ей не буду, я отдам ее морю, — растягивает губы в коварной улыбке Гидеон.

* * *

Поднявшись наверх, Ханна сразу пошла в душ и почти полчаса не выходила. Смыв с себя пот, запахи, она накинул на плечи чистый, пахнущий свежестью халат и начала рыться в вещах в шкафу. Вещи в основном все базовые, Ханна выдергивает из аккуратно сложенной стопки футболку, забирает из выдвижного шкафчика белье и, одевшись, валится в кровать, борясь с мыслями, оккупировавшими ее мозг.

Ханна знает, что бой будет долгим и кровопролитным, и пусть она выставила Гидеону условия, она даже думать об их реализации не хочет. Во-первых, Ханна сама ребенок. Во-вторых, она была убеждена, что всю свою жизнь проходит одна, семью и детей заводить не станет, тем более ее никто и не захочет. Люди предпочитают брать людей с витрины как товар, чтобы обязательно был полный набор, а Ханна ни одному показателю не отвечает. Несмотря на все свое возмущение по поводу требования Гидеона, одна ее часть все еще сомневается, предлагает не торопиться, хорошенько обдумать, ведь, учитывая нынешнее положение дел, Гидеон и правда может обеспечить ее суммой, которая наконец-то подарит Ханне свободу. Пусть ради этого и придется выносить ему ребенка. В принципе, и Кале, и Мармарис так и живут, в их реалиях — это абсолютно нормально продавать своих детей другим, просто обычно это делают истинные пары для заработка, а здесь Ханна продаст ребенка его же отцу. Гидеону тоже секс не нужен, значит никакого физического контакта не будет, и это уже лучшая новость за день. Ханна и представлять не хочет, что было бы, если Гидеон не принял ее условия. Она перестала ждать своего принца, спасителя, того самого мужчину еще в четырнадцать. Она не верит в любовь, в особую связь истинных и точно не романтик, который не ляжет в постель с первым встречным, в ожидании того самого. Ханна не хочет с ним спать из-за долбанной власти, которую этот мужчина имеет над ее сущностью. Если бы не натренированная годами сила, Ханна даже разговаривать бы с ним не могла. Каждое присутствие Гидеона в комнате — это невыносимое давление и желание забиться в какой-нибудь угол. Ханна прекрасно знает, что такое страх, но то, что она испытывает рядом с этим мужчиной — не просто страх. Ханна четко осознает его власть, она чувствует его могущество над собой каждой своей клеткой и понимает, что если Морской волк захочет, он подавит ее волю даже без физического насилия. Долбанная истинность, которая вбивает в женщин подчинение, только Ханна слишком многое пережила, чтобы проиграть. Пусть даже воевать ей придется с природой. У Гидеона есть власть над ней, но Ханна может установить и свою, она просто не пробовала, никогда с таким не сталкивалась. Она изучит тему, присмотрится, а потом посадит этого мужчину на поводок. Раньше, чем это с ней сделает Гидеон.

А пока надо перестать бояться его, забыть про убийство в театре и убедить себя, что Гидеон ее не тронет. В конце концов, он не идиот, чтобы навредить сосуду, в котором будет развиваться его ребенок. Ханна внезапно улыбается своим мыслям. Вот, у кого истинная власть — у нее самой. Пока Ханна здесь и будет носить его ребенка, Гидеон пылинки с нее сдувать будет.

В половине четвертого утра, уставшая от мыслей и завывающего желудка Ханна спускается вниз и, на цыпочках пробравшись на кухню, открывает дверцу холодильника. Она достает стоящую на полке миску салата, который она так и не съела, а потом скользит взглядом по сырам, ветчине, по коробке с разнообразными пирожными и замирает. Ханна смотрит на миску с салатом, даже кладет в рот веточку, жует, поглядывая на озаряемые светом в холодильнике вкусняшки, и внезапно сама себе улыбается. Она ставит миску на стол и, схватив нож, опускается на пол. Она дрожащими от голода и предвкушения руками отрезает толстый слой сыра, кладет сверху кусок ветчины и пихает в рот, глотает, почти не жуя. Не успев доесть свой бутерброд без хлеба, она открывает баночку с паштетом и ест прямо из нее, доставая содержимое пальцами, так как не хочет тратить время на то, чтобы подняться за ложкой. Еще не проглотив паштет, она пихает в рот кусок пирожного с меренгой, тянется за вторым со сливочным кремом, но глаза слепит заливший кухню свет, и Ханна, подняв лицо, смотрит на нависшего сверху Гидеона. Мужчина, кажется, только из душа, он в свободных штанах, торс обнажен, влажные волосы ниспадают на лоб. Ханна, забыв о своем странном положении, засматривается на татуировку, изображающую возвышающегося над волнами монстра на его животе, часть которой скрывается под резинкой штанов.

— Ты что делаешь?

Голос Гидеона действует на нее отрезвляюще, и девушка, сбросив наваждение, пихает в рот огромный кусок сыра, который не в силах проглотить, и давится.

— Дура, — нагнувшись, приподнимает ее Гидеон и, обхватив со спины, применяет прием Геймлиха. Раскрасневшаяся от удушья Ханна выплевывает сыр и прислоняется к столу.

— Мы были в одном из лучших ресторанов Мармариса, ты ни к чему не притронулась, у меня есть личный повар, — ты заказала миску травы, на дворе рассвет, а ты сидишь перед холодильником голожопой и ешь как животное, — хмурится Гидеон, не пропускает метнувшуюся в сторону девушку.