Нил Шустерман

Бездушные

Джен, Эрику и Робби, Киту и Терезе, Крису, Патриции, Марсии, Андреа, Марку и всем моим друзьям, оказавшихся рядом в минуту, когда я нуждался в них больше всего.


Благодарности

Эту книгу можно сравнить с Камю Компри — ей, как и другим книгам и сюжетам цикла, дали жизнь многие люди. Прежде всего я хочу поблагодарить моего редактора Дэвида Гэйла, ассоциированного редактора Наву Вулф и издателя Джастина Чанда за их поддержку, а также за то, что разрешили мне сначала превратить дилогию в трилогию, а теперь и в состоящую из четырёх книг «дистологию» [Не путать с гистологией — там совсем про другое, хоть, в общем-то, вроде бы и имеющее некоторое отношение к теме цикла. (Здесь и дальше прим. перев.)]. Множество благодарностей всем в издательстве Simon & Schuster, включая Джона Андерсона, Анну Зафьян, Пола Крайтона, Лидию Флинн, Мишель Фадлалла, Ванессу Карсон, Катрину Грувер и Чаву Воулин. Огромное спасибо Хлое Фолья, создательнице необычайно жуткой обложки!

Хотел бы сказать спасибо всем, кто поддержал меня в этом насыщенном событиями году, особенно моим детям: Брендану, Джарроду, Джоэль и Эрин, их маме Элейн Джонс, моей «старшей сестре» Патрисии Макфолл, моей ассистентке Марсии Бланко и моему хорошему другу Кристин Наташе Гитхалс.

Спасибо чудесным людям, помогающим в развитии моей писательской карьеры: моему агенту Андреа Браун, агентам по индустрии развлечений Стиву Фишеру и Дебби Дьюбл-Хилл, менеджеру Тревору Энгельсону и адвокатам Шепу Роузману и Ли Розенбауму.

Я в неоплатном долгу перед Марком Бернаду, Кэтрин Киммел, Джулианом Стоуном, Шарлоттой Стаут и Фабером Дьюаром, чьи неустанные усилия и вера в мою работу привели к заключению договора на создание фильма для всего цикла книг; чего также не могло бы произойти без представителей Constantin Films Роберта Калцера и Марго Клюванс и их страстной любви к этим книгам.

Благодарность Мишель Ноулден за её сотрудничество при работе над новеллой «Оборванные струны» и в примыкающих к циклу рассказах, которые ещё готовятся увидеть свет. Благодарю Мэтью Диркера и Венди Дойл за их заботу о моём вебсайте; Симону Пауэлл, Тайлера Хольтцмана, Анни Уилсон, Миару Макнитт. Мэтью Сетцекорна и Натали Сомморс, начавших в качестве «фанов», а теперь администрирующих страницы в Фейсбуке и Твиттере, посвящённые циклу и его персонажам!

Спасибо [Это слово написано у автора по-русски.] Людовике Фьюртенде, Мишель и Арти Шайкевичу за перевод русских фраз, а также Стефани Сандре Браун за её экспертизу в португальском.

И наконец, я в неоплатном долгу благодарности перед учителям и библиотекарями, доносящими эти книги до детей и взрослых, а также у читателей и почитателей. Народная молва — это самый большой знак признательности!

Часть первая

Нелетающие

«Осмелюсь утверждать, что новая медицинская технология скорее освободит нас, чем поработит; ибо я убеждён, что человеческое сострадание превосходит человеческую же алчность. С верой в это я и учредил общество «Граждане за прогресс», которое должно стать на страже этических принципов нейропрививки.

Я не сомневаюсь, что злоупотребление этими принципами будет исключением, а не правилом».

— ДЖЕНСОН РЕЙНШИЛЬД

«Я стал самой смертью, разрушителем миров».

— ДЖ. РОБЕРТ ОППЕНГЕЙМЕР

Рейншильды

— Они подписали его. Хартландская война закончена.

Дженсон Рейншильд закрывает входную дверь, бросает пальто на диван и обессиленно падает в кресло, словно части его тела потеряли связь между собой. Как будто что-то разобрало его изнутри.

— Шутишь? — отзывается Соня. — Никто в здравом уме не подпишет это ужасное «Соглашение о разборке»!

Он с горечью смотрит на неё. Эта горечь направлена не на жену, но ему больше не на кого её обратить.

— Ты можешь назвать мне хотя бы одного человека, который бы в последние девять лет оставался в здравом уме? — спрашивает он.

Соня присаживается на подлокотник дивана, поближе к мужу, и берёт его за руку. Он с отчаянием хватается за её пальцы, как будто они — единственное, что удерживает его от падения в пропасть.

— Новый председатель «Граждан за прогресс», этот нарцисс, этот хорёк Дандрих, позвонил мне до официального объявления и поставил перед фактом, что соглашение подписано. Сказал, мол, «из уважения» ко мне он посчитал нужным дать мне знать первому из всех. Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что он просто издевался!

— Бессмысленно мучить себя, Дженсон. Это не твоя вина, и ты ничего не в состоянии с этим поделать.

Он забирает у неё свою руку и гневно смотрит на жену.

— Ты права — это не моя вина. Это наша с тобой вина. Мы сделали это вместе, Соня, — ты и я.

Она реагирует на эти слова так, будто получила пощёчину. Не просто отворачивается от него, а встаёт и отходит подальше, а потом начинает мерять комнату шагами. «Вот и хорошо, — думает Дженсон. — Пусть почувствует хотя бы крошечную часть того, что чувствую я!»

— Я ничего плохого не совершала! — упрямится Соня. — И ты тоже!

— Мы сделали это возможным! Разборка основана на нашей технологии! На наших исследованиях!

— Которые у нас украли!

Дженсон вскакивает на ноги, не в силах больше сидеть ни единой секунды. Он чувствует, что если останется в кресле, это будет равносильно признанию поражения. Дальше всё покатится по наклонной. Он представляет себе, как горбится в этом кресле с бокалом в руке, помешивает лёд, вслушивается в его позвякивание, ощущает, как алкоголь притупляет сознание… Нет, этого они от Дженсона Рейншильда не дождутся! Он никогда не сдастся!

С улицы доносятся вопли. Дженсон выглядывает в окно гостиной — поселковые ребята устроили разборку. «Дикари» — таким имечком наградили уличных подростков в СМИ. Неуправляемые подростки. «Необходимо что-то делать с этими порождениями войны — с неуправляемыми подростками», — блеют политики со своих высоких трибун в законодательных собраниях. А чего они, собственно, ожидали?! Средства, предназначенные для воспитания подрастающего поколения, ушли на войну. Неужто политиканы не подозревали, что это смертный приговор системе образования? Без школ, без работы, зато с избытком свободного времени — куда этим детям податься? Ясное дело — на улицу, дебоширить.

Хулиганы — их всего-то человека четыре-пять — проходят мимо, не причинив жилищу Рейншильдов вреда. Странное дело — их дом никогда не трогают, хотя он единственный на улице, у которого нет ни решёток на окнах, ни усиленных ворот. Хотя с другой стороны, железные ворота только провоцируют «дикарей» на акты вандализма — их здесь случилось уже несколько. Эти ребята вовсе не дураки, несмотря на недостаток воспитания и образования, неудивительного при отсутствии школ; они просто видят: всё вокруг свидетельствует о недоверии к ним, и это разжигает их злобу ещё больше. Их насилие кричит: «Как ты смеешь не доверять мне?! Ты же меня не знаешь!» Но люди слишком погрязли в страхе, они заботятся только о собственной безопасности и не слышат голосов детей.

Соня подходит к мужу сзади, обнимает. Ему хочется забыться в её объятии, но он не может себе этого позволить. Не найти ему ни покоя, ни утешения, пока он не устранит ужасные последствия своих открытий.

— Может быть, — предполагает Соня, — получится как во времена «холодной войны»?

— Ты о чём?

— У них есть новое, мощное оружие — разборка, — поясняет она. — Может статься, что будет достаточно одной только угрозы. Может, его никогда не применят на деле…

— Холодная война подразумевает равновесие сил. А что эти дети смогут противопоставить властям, если те начнут их разбирать?

Соня вздыхает, поняв наконец, что он имеет в виду.

— Ничего. У них не будет ни единого шанса.

Вот теперь он согласен принять от неё утешение — она его поняла. Теперь не только он один видит мрачный омут, куда может затянуть всё общество вновь принятый закон.

— Но пока ведь ничего не случилось, — говорит жена. — Ни один из «дикарей» не подвергся разборке.

— Пока, — соглашается Дженсон. — Потому что закон вступает в силу в полночь.

И тогда они решают провести остаток вечера вместе, не разжимая объятий, как будто это последняя ночь накануне гибели цивилизации. Потому что так оно, собственно, и есть.