— Между две тысячи семьсот шестидесятым и две тысячи восьмисотым годом от Реконструкции? — вступил в разговор новый голос. Я поднял голову и увидел Лио; он шёл через клуатр вместе с Жюлем Верном Дюраном. Судя по их виду, оба встали уже давно — надо думать, Лио выкачивал из латерранца информацию.

— Да! — воскликнул Самманн. — Время Третьего разорения!

Подошёл один из служителей Эльхазга, неся таз с очищенными и нарезанными фруктами. Он принялся раскладывать их по мискам, которые мы тут же передавали по кругу.

Жюль отломил кусок хлеба и начал жевать. Я удивился, зная, что он не может усваивать нашу пищу, потом сообразил, что он хочет таким способом обмануть голод.

— Секундочку, — сказал Джезри. — Ты выдвигаешь теорию, что тут есть причинно-следственная связь? Что урнудцы отправились в путешествие из-за какого-то события на Арбе?

— Я просто говорю, что есть совпадение, о котором стоит поразмыслить, — ответил Самманн.

Мы ели и думали. Я начал есть раньше других, поэтому вкратце пересказал Джезри и Лио, а также тем, кто присоединялся к нам по ходу трапезы (в частности, трём долистам), суть наших бесед на мессале о Множественности миров. Я изложил концепцию фитиля, согласно которой Арб может быть Гилеиным теорическим миром для других миров, таких как Урнуд. Пришлось объяснять новоприбывшим, о чём мы говорили раньше, так что разговор ветвился и через несколько минут перешёл в общий гвалт.

— Итак, согласно этому сценарию, информация может течь от Арба к Урнуду, — громко объявил Джезри, заставив всех прочих умолкнуть. — Но с какой бы стати Третье разорение подействовало на капитана урнудского звездолёта именно так?

— Фраа Джезри, Самманн не случайно упомянул о погрешности, — сказал Арсибальт. — Причиной могло стать что угодно, происшедшее в нашем космосе между две тысячи семьсот шестидесятым и две тысячи восьмисотым годом. Напомню тебе, что этот период включает…

— События, приведшие к Третьему разорению, — брякнул я.

Тишина. Неловкость. Все отвели глаза. И только Жюль Верн Дюран смотрел прямо на меня и кивал. Я вспомнил, как на мессале он бесстрашно затрагивал болезненные темы, и решил взять пример с него.

— Мне надоели экивоки, — сказал я. — Всё сходится. Фраа Клатранд из Эдхара — вершина айсберга. Другие — кто знает, сколько тысяч? — разрабатывали тот же праксис. И проциане, и халикаарнийцы. Трудно сказать, каковы возможности этого праксиса. Кое-какое представление о них даёт незапланированный сбой — история с динозавром на парковке. Реакция мирян нам известна. Записи были уничтожены, тех, кто владел этим праксисом, перебили. Но остались Три нерушимых. Неизвестно, чем занимались с тех пор люди вроде фраа Джада. Наверняка они всего лишь сохраняли этот праксис…

— Поддерживали огонь, чтобы не погас, — вставил Лио.

— Да, — сказал я. — Но что-то, что они сделали примерно в две тысячи семьсот шестидесятом, в самый расцвет праксиса, стало сигналом, который каким-то образом приняли урнудские теоры.

— И они устремились на него, как на звук обеденного гонга? — подхватил Лио.

— Как мы — на аромат этого хлеба, — кивнул я.

— Может быть, фраа Эразмас, наших сотрапезников привлёк сюда не только запах хлеба, — сказал Арсибальт, — но и гул разговора. Полурасслышанные слова, непонятные с такого расстояния, но достаточно интригующие для всякого разумного существа, которое их уловило.

— Ты хочешь сказать, — подхватил я, — что-то похожее произошло с урнудскими теорами на корабле, когда они уловили… не знаю… эманации, намёки, сигналы, идущие по фитилю с Арба.

— Именно так, — сказал Арсибальт.

Все повернулись к Жюлю. Заглушив голод пищей, которую не может переварить, он достал из сумки немножко латерранской еды и теперь подкреплял силы тем, что его организм способен усвоить. Заметив обращённые на себя взгляды, Жюль пожал плечами и проглотил то, что было во рту.

— Не ждите, что Основание вам всё объяснит. Да, девятьсот лет назад оно состояло из рационально мыслящих теоров. Но за долгие, тёмные века странствий они стали чем-то вроде жреческой касты. И чем ближе жрецы к своему божеству, тем больше они его страшатся.

— Может, им станет спокойнее, если показать, что не так-то они и близко? — заметил Джезри.

— О чём ты? — спросил Жюль.

— Фраа Джад — занятный старикан, но на божество, по-моему, не тянет, — сказал Джезри. — Уж не знаю, что он там делает, когда поёт или играет в теглон, но я не вижу в этом ничего божественного. Скорее всего он принимает сигналы, поступающие по фитилю.

К тому времени все уже поели, кроме фраа Джада. Мы разыскали его в том же дворе, где оставили вчера. Фраа Джад сидел в середине десятиугольника и перекусывал фруктами, которые принесли служители. Сам десятиугольник совершенно преобразился. Вчера он был замощён бурыми плитками в ладонь размером, с бороздкой — такими же, как в Орифене, только меньше. Бороздка шла сплошной линией от одного угла до противоположного; у меня не было времени проверять, но я полагал, что задача решена правильно. Для желающих попробовать свои силы вдоль стен поставили корзины с белыми фаянсовыми плитками; на них была не бороздка, а чёрная глазурованная линия. Сейчас корзины стояли пустыми, а фраа Джад завтракал на белом десятиугольнике, по которому змеилась чёрная кривая. За ночь он замостил весь двор. Когда мы это поняли, то разразились аплодисментами. Арсибальт и Джезри вопили, как на спортивном матче. Долисты подошли к фраа Джаду и очень низко поклонились.

Из чистого любопытства я отступил за край десятиугольника (он на несколько дюймов возвышался над прилегающим двором), сел на корточки и поднял одну белую плитку. Как я и ожидал, она не совпадала с бурыми плитками внизу. Фраа Джад нашёл совершенно новое решение, а не скопировал старое.

— Это четвёртое, — произнёс мягкий голос. Я поднял глаза и увидел Магната Фораля. Он кивнул на плитку у меня в руке. Пристальнее вглядевшись в края десятиугольника, я увидел под бурым слоем зелёный, а под ним — терракотовый.

— Ну, — сказал я, — придётся вам делать новый набор.

Фораль кивнул.

— Полагаю, особой спешки нет, — невозмутимо ответил он.

Я положил белую плитку на место, выпрямился и прошёл несколько шагов по десятиугольнику. Двор был открытый. Я запрокинул голову и посмотрел прямо вверх.

— Думаете, они заметили? — спросил я.

Фораль взглянул с недоумением и ничего не ответил.

Ячейка номер 317 перешла во двор, которого мы вчера не видели. Он был круглый и венчался живой беседкой из цветущих лиан: эльхазгцы как-то убедили их перекинуться через двор и сплестись ветвями в пятидесяти футах от земли. Сверху это должно было выглядеть зелёной полусферой в пёструю крапинку; внизу было прохладно и тенисто, но не темно. Вдоль стен стояли ящики с чем-то загадочным и явно дорогостоящим. Остаток утра мы вскрывали их, распаковывали и раскладывали содержимое — не требующая умственных усилий работа, в которой все так нуждались.

Не оставалось сомнений, что мы летим в космос — это было видно по тому, что мы распаковывали. Девяносто девять процентов веса составляла тара. В роскошном двадцатифунтовом ящике лежало снаряжение, лёгкое, как засушенные цветы. Мы сбросили стлы и облачились в почти невесомые серые комбинезоны.

— Оно и к лучшему, — заметил Джезри, глядя на меня. — В отсутствие силы тяжести стла не висит — и не только стла. Очень было бы неприглядное зрелище.

— Ты о себе? — спросил я. — Ладно, что ещё мне нужно знать?

— Если начнётся морская болезнь — а она начнётся, — худо будет первые три дня. Потом то ли она проходит, то ли ты привыкаешь, точно не знаю.

— Думаешь, у нас будут три дня?

— Если нас посылают только для отвода глаз…

— В смысле, на верную смерть?

— Ага. То с тем же успехом могли бы отправить проциан.

Наш разговор начал привлекать слушателей, в том числе долистов, не привыкших к юмору Джезри. Тот прочистил горло и крикнул Лио:

— Что теперь, мой фраа?

Лио запрыгнул на прикрытый брезентом ящик, и все умолкли.

— Нам пока не сообщают, в чём наша миссия и какова её цель, — начал он. — Мы просто должны туда попасть.

— Куда? — спросил Джезри.

— На «Дабан Урнуд», — ответил Лио.

Не то чтобы до этих слов его слушали невнимательно, но уж тут мы действительно обратились в слух. Все как будто даже повеселели. Особенно Жюль.

— Жди меня, еда, я приду!

— Как мы попадём на тяжеловооружённый… — начал Арсибальт.

— Этого пока не сообщают, — ответил Лио. — И хорошо, потому что пока нам хватит и первой задачи: оторваться от Арба. Мы не можем взлететь с космодрома. Думаю, Основание пригрозило их гвоздануть, если увидит приготовления к запуску. Следовательно, мы не можем лететь в космической ракете — они строятся для запуска с космодромов. А отсюда, в свою очередь, следует, что мы не можем лететь в стандартном аппарате: их выводят на орбиту всё те же космические ракеты. По счастью, есть альтернатива. Во время последней войны было создано семейство баллистических ракет. В них используется долгосохраняющееся топливо, а запуск происходит с гусеничных машин, которые свободно перемещаются по местности.

— Ничего не выйдет, — сказал Джезри. — Баллистические ракеты не выводят груз на орбиту, только забрасывают боеголовки на противоположную сторону Арбского шара.

— Но представь, что ты снял боеголовку и заменил её вот этим. — Лио спрыгнул с ящика и одним резким движением сорвал брезент. Мы увидели нечто размером с кухонный холодильник. «Беседка на сварном каркасе», — сказал бы Юл, будь он здесь. «Беседка» была очень маленькая, но, как показал Лио, один человек, лежа на спине с поджатыми коленями, там помещался. Крышка представляла собой металлическую полусферу, покрытую чем-то плотным. Беседку подпирали четыре ажурные ноги, похожие на миниатюрные радиовышки.

Итак, у неё были колонны и потолок, но не было пола. Его заменяли три выступа, отходящие внутрь от основного кольца. Сейчас на них лежала фанера, на которой и свернулся Лио. Он вылез и убрал фанеру: под ней не оказалось ничего, кроме конструктивных деталей и баллонов: двух больших (надетый на сферу тор) и нескольких поменьше, тоже сферических, не крупнее того, что можно купить в спортивном магазине. Все это было густо опутано кабелями и трубками. Снизу, как жало насекомого, торчало какое-то уж совсем несолидно маленькое ракетное сопло.

— У настоящего на сопле будет ещё «юбка», — сообщил Лио, — размером со всю ступень.

— Ступень?! — переспросил Самманн. — Как в…

— Да! — ответил Лио. — Это я и пытаюсь объяснить. Простите, что получилось неясно. Перед вами верхняя ступень ракеты. Такая будет для каждого из нас.

Он взялся за стойку и накренил конструкцию, чтобы показать нам сопло.

— Ты шутишь! — Я тоже ухватился за стойку и плечом оттеснил Лио. Он разжал руку. Вся ступень весила гораздо меньше меня. Все по очереди сами в этом убедились.

— Где остальное? — спросил Джезри.

Неловкое молчание.

— Ничего больше и нет, — объявил Жюль Верн Дюран. Он догадался первым, хотя, как и мы, прежде ничего похожего не видел. — И это шарман!

— Коли уж ты так хорошо разбираешься в шарманах, — начал Джезри, — может, ты и объяснишь, как четыре ноги и крышка обеспечат герметичность?

— Это называется не шарман, — мягко вмешался Лио, — а… не важно.

— У нас так и так будут скафандры, я угадал? — спросил Жюль, глядя на Лио.

Тот кивнул.

— Жюль всё понял правильно. На каждом из нас будет скафандр с системами жизнеобеспечения, удаления отходов и так далее. Незачем отправлять в космос ещё и герметическую капсулу с теми же самыми системами.

Я думал, что Джезри выдвинет новые возражения, но тот внезапно переметнулся на сторону Лио и поднял руки, призывая остальных помолчать.

— Я там был, — напомнил он, — и скажу, что не хотел бы снова оказаться в общей капсуле. Вы представить себе не можете, что чувствуешь, когда тебе в невесомости залепит в физиономию чьей-то свободно парящей блевотой. Даже не просите рассказывать, какие там туалеты. Как трудно смотреть в крохотные иллюминаторы. По-моему, идея великолепная: каждый бздит в свой собственный скафандр и одновременно любуется на космос через панорамный щиток шлема.

— Сколько можно прожить в скафандре? — спросил я.

— Тебе понравится, — объявил Джезри. Он взглянул на Лио и, когда тот кивнул, перешёл туда, где последний час с помощью фраа Грато собирал скафандры. Джезри похлопал смонтированный скафандр по зелёному металлическому баллону, вставленному в заплечный ранец.

— Жидкий кислород! Вот тут — на целых четыре часа.

— Если расходовать дисциплинированно, — вставила суура Вай.

— Жидкий?! В смысле сжиженный? — уточнил Самманн.

— Конечно.

— И долго он будет таким оставаться?

— В космосе? Не проблема. Он будет оставаться холодным, пока в топливном элементе есть топливо, чтобы питать систему охлаждения. — Джезри похлопал по красному баллону. — Жидкий водород. Легко снимается, легко вынимается. — Он вытащил баллон, показал нам какие-то сложные защёлки и вставил на место.

— Значит, мы будем конкурировать за кислород с топливным элементом? — спросил Арсибальт.

— Считай это не конкуренцией, а сотрудничеством.

— Как насчёт очистки воздуха? — спросил кто-то.

У Джезри ответ был наготове:

— Двуокись углерода отфильтровывается здесь. — Он вытащил и показал белый баллон. — Когда он заполнен, ставите новый. Старый — вот что здорово! — присоединяете к тендеру.

Джезри подошёл к отдельно стоящему аппарату, судя по виду — близкому родственнику скафандра. У аппарата были цветные гнёзда для баллонов; в одно из них Джезри вставил газоочиститель.

— Здесь отделяется СО2. Как только полоска — вот этот индикатор — изменит цвет, баллон готов для повторного использования.

— Воздух и топливо тоже хранятся в тендере? — спросила суура Вай, глядя на зелёное и красное гнёзда.

— Если есть запас, то он там, — сказал Джезри. — Тендер подключается к ёмкости с водой и энергосистеме: обычно это солнечные батареи, здесь — ядерный мини-реактор. Тендер расщепляет воду на кислород и водород, сжижает их и заливает в баллоны. А также восстанавливает газоочистители. Сюда… — он указал на жёлтые трубки, — крепится заполненный каломочеприёмник, о котором мы поговорим позже.

— Ты хочешь сказать, мы будем испражняться в скафандр? — спросил Арсибальт.

— Спасибо, что выразил готовность продемонстрировать на себе это замечательное достижение праксиса! — воскликнул Джезри. — Лио и Раз, не закроете ли вы вашего фраа от посторонних глаз?

Мы с Лио подняли Арсибальтову стлу и растянули, как занавеску, чтобы Арсибальт за ней снял комбинезон. Джезри тем временем подтащил к нам скафандр размера XXL, подвешенный на конструкции, называемой «установка для надевания». Большой жёсткий сегмент для головы и туловища назывался, естественно, ГТС. Верхняя задняя часть ГТС открывалась, как дверца холодильника. Руки и ноги состояли из коротких толстых сегментов вроде сосисок. Это совсем не походило на те скафандры, которые я видел в спилях или на небесном эмиссаре. Новый был больше, округлей и внушал доверие своей прочностью. Имелось и ещё одно заметное отличие, по крайней мере внешнее: все скафандры — и тот, которым занимался сейчас Джезри, и остальные — были матово-чёрные.

Арсибальт шагнул к установке, поднял руки к расположенной на стратегической высоте перекладине и подтянулся до ступеньки на пороге задней дверцы скафандра. То ли наш фраа вспомнил научно-фантастические спили, которые смотрел в детстве, то ли не хотел долго оставаться голым, но в его движениях появилось необычное проворство. С помощью Джезри он продел сперва одну, потом другую ногу, носком вперёд, в соответствующие отверстия ГТС, затем осел сам. Пока Арсибальт проталкивал ноги внутрь, сегменты двигались за счёт расположенных под углами герметичных подшипников. Каждая «сосиска» могла поворачиваться независимо, так что локти и колени гнулись без всякого сложного шарнирного механизма. Теперь Арсибальт выглядел ещё более пухлым, чем обычно. Он согнул сперва одну ногу, потом другую, показывая, как работают сочленения.

— Обрати внимание на мешки, опоясывающие бедра и талию. — Джезри указал на что-то, с виду резиновое, болтающееся на внутренней стороне ГТС. — Через несколько минут они потрясут тебя до основания.

— Отметил, — сказал Арсибальт, просовывая руки в рукава, которые заканчивались ровными полушариями — культяшками без пальцев. Теперь мы видели только его спину и зад. Джезри милосердно избавил нас от этого зрелища, закрыв дверцу.

Теперь, когда на нашего фраа можно было смотреть без ущерба для чьей-либо стыдливости, мы с Лио бросили стлу и обошли Арсибальта. Изнутри чуть слышно доносился его голос. Джезри воткнул проводок в разъём на груди скафандра и включил усилитель. Из микрофона раздалось:

— Моим рукам много что предстоит тут изучить. Хотел бы я видеть, что делаю.

— Всё ещё будет, — рассеянно произнёс Джезри: он внимательно читал табло на передней панели скафандра, убеждаясь, что его фраа не задохнётся внутри. Остальные смотрели Арсибальту на грудь и посмеивались. Мне стало интересно, что их насмешило. Я прошёл вперёд и посмотрел. Маленький плоскопанельный спиль-экран на груди скафандра показывал лицо Арсибальта, снимаемое спилекаптором в шлеме. Панорамный объектив с близкого расстояния сильно искажал, но всё равно смотреть на экран было веселее, чем на тонированный лицевой щиток.

— Скажи на милость, что тут за наконечники перед моим ртом? — спросил Арсибальт, скашивая глаза вниз.

— Левый — вода. Правый — пища и, если понадобится, лекарства. Большой посередине — шпигат.

— Зачем?

— Чтобы блевать. Не промахнись.

— Ясно… — Арсибальт поднял глаза, чтобы смотреть через щиток прямо перед собой, и подвёл одну культяшку туда, где мог её видеть. Открылся лючок. Мы все попятились, потому что из него выпрыгнуло нечто вроде механического паука с подвижными члениками. Со второго взгляда стало видно, что это скелетная кисть: кости, суставы, сухожилия были как у человека, только из чёрного анодированного металла и без кожи, если не считать резиновых подушечек на кончиках пальцев. Кисть отходила от механического запястья на конце культи. Сперва она лишь судорожно дёргалась, но постепенно Арсибальт один за другим подчинял себе её суставы, и движения становились всё более человеческими. Он поднял вторую руку. Открылся лючок, выдвинулась вторая кисть, менее человекоподобная: она была усажена различными инструментами.

— Объясни, что ты делаешь руками, — попросил я.

— Там в конце довольно много места, — сказал Арсибальт, — и есть перчатка, в которую я могу всунуть руку. Она механически соединена с манипулятором, который вы все видите.

— Чисто механически? — спросил Самманн. — Без сервопривода?

— Чисто механически, — подтвердил Джезри. — Посмотри сам.

Мы все придвинулись ближе. Скелетную кисть приводили в движение металлические ленты и штыри, уходящую в культю, где они, очевидно, соединялись непосредственно с внутренней перчаткой.

— По-своему просто, — заключил фраа Оза, — и в то же время очень сложно.

— Да. Всё, за исключением герметических сальников, мог бы сделать средневековый ремесленник, располагающий достаточным временем, — сказал Джезри. — Что хорошо, поскольку средневековых ремесленников в матическом мире как раз хватает. Хотите верьте, хотите нет, но сделать такую штуку легче, чем герметическую перчатку, в которой рука и впрямь будет хоть сколько-нибудь подвижна.