Две передние лапы были удалены на уровне нижнего конца плечевой кости, а одна задняя — на уровне нижнего конца бедренной кости, чуть выше колена. Имея только одну нормальную конечность, Гермес не мог двигаться. Хелен понимала, что качество его жизни резко ухудшилось, но она жила рядом с ним и заботилась о нем. Я видел, как черепаха позитивно общается со своей мамочкой — Гермес явно не собирался сдаваться. И поскольку черепахи живут долго, Хелен тоже не собиралась сдаваться.

Такие моменты всегда эмоциональны. Я постоянно сталкиваюсь с подобным в своей клинической практике, и это всегда очень тяжело. Родители питомцев почти физически ощущают боль и страдания своих любимцев и очень переживают, когда те получают травмы. Задача ветеринара-хирурга — быть адвокатом животного вне зависимости от чувств родителей. Но в то же время мы должны понимать эмоциональную и психологическую травму родителей животного и относиться к ним с сочувствием.

К сожалению, мы не можем помочь всем. Кроме того, есть животные, которым не следует помогать. Недостаточно иметь возможность что-то сделать — нужно понимать, служат ли эти действия интересам животного. И тут возникает профессиональная этическая дилемма. Ветеринария развивается, появляются новые приемы и возможности, а это еще более усложняет принятие решения, ведь если в коробке лишь две конфеты, выбор гораздо проще, чем когда конфет десять. К сожалению, ветеринарная медицина никак не может решить эту дилемму: понятных и ясных рекомендаций в этом вопросе не существует.

К моменту знакомства с Гермесом я выполнял протезирование ампутированных конечностей уже более десяти лет — без ложной скромности мог сказать, что обладаю опытом в этой области, опытом всех «за» и «против» этой процедуры гораздо большим, чем любой другой ветеринар мира. Я видел хорошо и плохо сделанные протезы и у людей, и у животных. Мы многому научились в этой области. Насколько мне было известно, на черепахах подобные операции никогда не проводились, но у Гермеса просто не было другого выхода. Протезы для культи, когда в протезе делали выстеленную мягким материалом выемку, куда помещалась культя, были известны уже сотни лет. Но Гермесу такой протез не подходил, поскольку он втягивал лапы под панцирь, а с протезом это было бы невозможно. Раньше я делал для черепах колеса. Небольшие колесики, вращающиеся в разных направлениях и прикрепленные к нижней стороне панциря, могли бы ему подойти, если бы у Гермеса имелось хотя бы две лапы, но с одной лапой и этот вариант отпадал. Черепаха могла бы жить в своем состоянии, но ни Хелен, ни ее ветеринар, ни я не считали такой вариант этичным и подходящим. У нас было лишь два варианта: сделать для Гермеса бионические протезы, скрепленные с сохранившимися костями, или дать ему мирно умереть.

Конечно, имплантация протезов для Гермеса была связана с определенными проблемами и риском, как, впрочем, любая операция. Ветеринар продолжал лечить инфекцию культей. Поскольку заживление у черепах происходит медленно, Гермеса привезли ко мне не сразу. Операция также требовала времени на подготовку. Мы волновались, что этот процесс окажется слишком долгим и качество жизни черепахи будет слишком плохим, чтобы мы могли продолжать. Кроме того, оставался риск возвращения инфекции. Более того, даже если бы теоретическая возможность сделать миниатюрные импланты для крохотных костей черепахи существовала (а мы знали, что никто прежде ничего подобного не делал), операция обещала быть очень сложной и могла привести к механическим повреждениям. Кости и кожа могли не нарасти на импланты.

С такими же точно осложнениями сталкиваются не только люди, но и собаки, кошки, но на сей раз ситуация усугублялась временем реабилитации, мелкими размерами костей и другими неизвестными факторами. Если бы Хелен решила продолжать, операция и послеоперационный уход потребовали бы командных усилий — усилий множества ветеринаров, моих интернов и сестер, а также клинической команды клиники, где ранее наблюдался Гермес. Пришлось бы привлечь основного ветеринара Гермеса, поскольку он специализировался на экзотических животных и точно знал, как ухаживать за черепахой и выполнять медицинские манипуляции. Принимая во внимание все это, нам предстояло ответить на основной вопрос: будет ли решение об операции этически верным?

Когда люди сталкиваются с подобными решениями, они часто спрашивают: «А что бы сделали вы?» Раньше я отвечал откровенно и говорил, как поступил бы, если бы речь шла о моем домашнем любимце. Сегодня же я не могу ответить на этот вопрос, так как мой ответ может быть воспринят как «принуждение». Многие обращаются ко мне, потому что уже прошли через множество других ветеринаров, которые приложили все усилия, но решить проблему так и не смогли. Некоторые из них не соглашались с моими решениями, которые могли бы вселить надежду и утешение в родителей животных. Сегодня я могу сделать только одно: доступно и объективно объяснить юридическому опекуну животного все варианты и изложить перспективы дальнейшего существования, а также этическую сторону дела.

Мы с Хелен обсудили положение черепахи, а также вопрос о том, не является ли эвтаназия в этическом плане наиболее приемлемым исходом. Решение о выполнении операции целиком зависело от Хелен. Конечно, ее ветеринар и я могли бы отказаться от лечения и рекомендовать эвтаназию, но мы не могли принудить Хелен усыпить Гермеса.

Хелен решила согласиться на операцию.

Операция была проведена в ноябре 2017 года. Установкой трех бионических протезов в лапы Гермеса занимался я, наша команда интернов, несколько медсестер и консультант, профессионально занимающийся экзотическими животными. Мы тщательно продумали операцию и с технической, и с медицинской точки зрения, а также с учетом особенностей послеоперационного ухода. В одной из палат мы построили специальный теплый и светлый бокс для Гермеса. Операция была очень сложная: каждый из крохотных имплантов имел небольшую втулку и две маленькие пластинки, соединяемые с плечевой и бедренной костью 1,5-миллиметровыми винтами, а также платформу для закрепления костей, на которой могла нарастать кожа, и еще одну втулку, к которой прикреплялась искусственная конечность. Внутренний имплант — это эндопротез, а внешняя лапа — экзопротез. Вместе эндо- и экзопротез образуют «бионическую конечность». Аналогичные импланты мы использовали для кошек и собак. Операция шла по плану. После операции мы наблюдали за Гермесом — раны его заживали хорошо, и он отправился домой. Целую неделю он энергично пытался подняться вплоть до того, когда мы прикрепили ко втулкам его новые лапы.

К нашему глубокому сожалению, через два месяца, когда Гермес находился дома, у него произошел отказ внутренних органов, и ночью он умер. Без вскрытия мы не могли узнать причины его смерти. Хелен и все мы были крайне расстроены. Мы все очень любили Гермеса (особенно Хелен), но нас утешало то, что он находился в самой теплой атмосфере, какую только можно представить. Никто из нас не сожалел о сделанном. Мы знали, что сделали для нашего маленького друга все, что было необходимо. Если бы он не умер от непредвиденной и не связанной с операцией причины, Гермес мог бы намного пережить меня. Телевизионные камеры следили за его жизненным путем. Мы рассказывали о его состоянии в нашей программе. В конце же, как мы делали всегда, мы подготовили для него небольшую карточку соболезнований.

* * *

Естественно, те четыре ветеринара видели этот случай по телевизору. Они ничего не знали о ситуации, поскольку ни Хелен, ни ее ветеринар, который и посоветовал ей обратиться ко мне, не имели никаких претензий к нашей клинике и ходу лечения черепахи. Все мы действовали в интересах Гермеса. Я советовался с видными специалистами и получил все необходимые консультации.

Четыре же ветеринара восприняли мои действия совершенно иначе. Поскольку в программе я объяснил, что мы впервые попытаемся провести подобную операцию черепахе и не можем гарантировать результата, они сочли операцию «экспериментальной». Они утверждали, что я провел экспериментальную операцию, поскольку был заинтересован в рейтинге своей телевизионной программы. Я сказал Хелен, что шансы Гермеса можно оценить как пятьдесят на пятьдесят, и жалобщики утверждали, что я ввел ее в заблуждение своим непрофессиональным поведением.

Эти четыре ветеринара считали, что я не думал о благополучии животного, а хирургическая процедура ради участия в телевизионной программе была жестокой, непрофессиональной, неэтичной и неправомерной. Они утверждали что Хелен по эмоциональным причинам не могла объективно оценить, что будет лучше для Гермеса. Сами же они полагали, что для избавления черепахи от боли и страданий ее следовало усыпить. Они заявляли, что эвтаназия — это «профессиональная привилегия» ветеринаров, которой не обладают обычные врачи, и мой моральный долг как ветеринара-хирурга заключался в том, чтобы прибегнуть к этому единственному средству.

Более того, эти четыре ветеринара заявляли, что я порчу репутацию ветеринарной профессии, выполняя рискованные операции ради телевизионного успеха, что не служит общественным интересам. По их мнению, поскольку я выступаю по телевидению, то несу еще большую ответственность за жизнь животного, хотя все мы приносили одну и ту же клятву. Они заявляли, что общество следует оградить от меня, причем не только в Великобритании, но и во всех странах, где показывают шоу «Супервет». Один из них заявил, что эта программа заставляет его стыдиться нашей профессии, поскольку в ней проявляется неуважение к качеству жизни и демонстрируется наглое «чрезмерное лечение». Он добавлял, что если ветеринары и дальше будут терпеть эту программу, то возникнет риск подрыва доверия ко всем профессионалам в этой области.