Нора Филдинг

Роковая встреча

Пролог

Невеста была прекрасна. Ее белокурые волосы роскошными локонами спадали на плечи. Казалось, они впитали в себя лучи солнца и сейчас напоминали золотые спирали, загадочно мерцающие в полумраке старинной церкви. Светящийся ореол вокруг фигурки, затянутой в длинное белое платье, подчеркивал ее стройность и изящность. В сверкающих, словно сапфиры, синих глазах невесты без труда читалась ее любовь к стоящему рядом с ней мужчине, хотя ничего выдающегося в нем не было. Ни высокий, ни низкий, он казался манекеном, которого приобрели в универсальном магазине и поставили рядом с ослепительной красавицей в ожидании настоящего жениха, который вот-вот появится, и тогда всем станет ясно, откуда на лице невесты этот радостный трепет. Черноволосый манекен, несмотря на молодость, казался слегка поношенным, не первой свежести.

— … А вы, Шарль Эркюлье, берете эту женщину, Белинду Анну Ленкстон в жены, чтобы любить, уважать и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас? — произнес священник.

«Да» жениха прозвучало слишком громко для церемонии бракосочетания и от этого показалось фальшивым. Одна из присутствующих женщин фыркнула.

— Мама, что ты делаешь? Тише… — прошептала сидящая рядом с ней на скамье, почти у входа в церковь, девушка.

— А вы, Белинда Анна Ленкстон, берете этого мужчину, Шарля Эркюлье, в законные мужья, чтобы любить, уважать и повиноваться ему, пока смерть не разлучит вас?

Невеста повернулась к Шарлю, ее глаза засверкали еще ярче и превратились в два огромных прожектора.

— Да, — прошептали ее губы.

— Дура, — прокомментировала все та же дама и, стуча высокими каблуками, вышла из церкви.

Сидящая рядом с ней девушка поднялась и смиренно поплелась за ней.

— Мама, почему ты так поступаешь? Это же ее первая свадьба… — Девушка внезапно прервала свою взволнованную речь и смущенно замолчала, поняв, что сказала глупость.

Женщина остановилась и внимательно на нее посмотрела. Из ее груди вырвался короткий смешок.

— Ты права, Элизабет. Твоя оговорка очень точно выразила смысл происходящего. Я люблю ее и желаю ей счастья. Но его у нее не будет с этим мужем. Если бы ты только знала, сколько несчастий принесло замужество нам, женщинам, ты бы меня поняла. Именно оно, это проклятое замужество, принесло прекрасному полу больше бед, чем все войны вместе взятые. Жаль, что Линда пополнила их ряды. Но ты должна мне пообещать, что не выйдешь замуж. Да, Бетти?

Девушка покорно кивнула. Ее лицо не выразило ни удивления, ни негодования по поводу странного требования матери.

1

Молодая женщина стояла у окна. Все, что могла, она уже сделала, и теперь ей оставалось только ждать. По щекам женщины медленно катились слезы. Большие синие глаза померкли и подернулись печальной пеленой. Только губы, прекрасно очерченные и казавшиеся еще ярче из-за побледневшего лица, слегка шевелились, да руки с длинными тонкими пальцами нервно теребили скомканные бумажки.

— Ты не могла так поступить, не могла… — без остановки шептали ее губы, словно эти слова служили молитвой или были заговором от беды.

Женщина казалась абсолютно одинокой и всеми покинутой. Она стояла одна, словно находилась на необитаемом острове, а не в аэропорту Хитроу, который в этот момент жил своей обычной жизнью: объявлялись рейсы, люди спешили на посадку, толпились у касс, говорили по телефону. У всех, кто здесь находился, были свои дела, проблемы и заботы. Но бурлящая круговерть толпы обтекала женщину, как бы создавая вокруг нее безлюдное пространство. Видимо, никто не хотел попасть в атмосферу горя.

Через час объявили посадку. Женщина встрепенулась, глубоко вздохнула и поплелась к стойке регистрации.

— Я во всем разберусь. Клянусь тебе!

— Что вы сказали, мисс? — недоуменно спросил диспетчер.

Женщина смущенно улыбнулась, но вдруг расправила плечи и с лицом, сменившим печальное выражение на мрачную решимость, протянула билет. Этот небольшой инцидент, который не оставил в памяти диспетчера и следа, оказался для женщины поворотным. В слабой, покорной судьбе душе произошли серьезные перемены. В один миг она закалилась и стала из олицетворения печали Немезидой, готовой карать и мстить.

— Ой! Осторожно! Вы меня без ноги оставите, мисс, — Лицо мужчины болезненно исказилось, но в тот же момент его глаза озорно блеснули.

Попутчица была молода и красива. На таких представительниц прекрасного пола мужчины долго сердиться не могут, даже если те и наступают им на ногу высоким тонким каблуком, способным пронзить ступню насквозь.

Мужчина улыбнулся и уже готов был начать легкий флирт с очаровательной соседкой в самолете, но наткнулся на серьезный взгляд синих глаз. Они смотрели на него так сурово и осуждающе, как будто не их обладательница наступила ему на ногу, а он совершил бестактный поступок.

Улыбка на лице мужчины погасла. Девушка устроилась в своем кресле и сложила руки так, как будто готовилась приступить к католической молитве.

Загорелось табло, призывающее всех пассажиров занять свои места и пристегнуть ремни. Мужчина пунктуально выполнил все требования. Девушка в соседнем кресле тоже машинально повторила его действия, но тут же вернулась к прерванной молитве, низко склонив голову к груди.

Боится летать? — подумал мужчина. Поведение соседки показалось ему странным. Он привык, что его улыбка безотказно действует на прекрасный пол. На эту же особу она не произвела никакого впечатления. Сей факт подхлестнул авантюристическую жилку характера мужчины, которую он не без успеха последнее время в себе подавлял.

Самолет взлетел. Пассажиры расслабились, но девушка продолжала сосредоточенно молиться. Мужчина решил дать ей время адаптироваться, а затем приступил к осаде.

— Летите в первый раз, мисс? Не бойтесь! Если я рядом, то с вами ничего не случится. Я запрограммировал успешный полет. Я — счастливчик!

Столь интригующее начало разговора оставило соседку безучастной.

Через некоторое время мужчина снова возобновил попытки:

— Не хотите со мной разговаривать, мисс? Ладно, я подожду, когда вам надоест общаться с Господом Богом и вы соизволите обратить внимание на меня, грешного.

Соседка молчала. Когда стюардесса подкатила к ним тележку и предложила вина, она все так же молча приняла бокал и залпом выпила.

— Повторить? — спросила стюардесса. Соседка кивнула и снова одним глотком опорожнила содержимое бокала.

Она не дура выпить, усмехнулся мужчина. Только строит из себя недотрогу.

— Неплохое, вы не находите? — опять предпринял попытку разговорить соседку мужчина. — Мы можем заказать целую бутылку или вы предпочитаете более крепкие напитки?

Девушка повернула голову и в упор взглянула на соседа. Ее глаза не заблестели от выпитых двух бокалов. Они по-прежнему смотрели сурово, и он ощутил себя назойливой букашкой, недостойной внимания. Это ему не понравилось, но неожиданно для себя он смутился. Назойливость и бесцеремонность ему не были свойственны. Он замолчал, но стал исподтишка наблюдать за соседкой.

Душу мужчины терзали противоположные чувства. Дело, по которому он сейчас летел, было запутанным, и он имел в нем личную заинтересованность. Приятное соседство поначалу он посчитал добрым предзнаменованием и решил слегка расслабиться. Дорога, как правило, способствует сближению незнакомых людей, они быстро вступают в контакт и уже через несколько минут чувствуют себя друзьями. Но полученный молчаливый отпор настроил его на пессимистическую волну. Однако в нем еще жила мальчишеская жажда приключений, которая возобладала над дурными предчувствиями.

Мужчина любил наблюдать за людьми, с годами научился неплохо в них разбираться и сейчас искренне заинтересовался нетипичным случаем. Что же этой девушке так в нем не понравилось?

Через некоторое время он пришел к выводу, что эту мисс не привлекало знакомство не с ним конкретно. Она поступила бы так с любым мужчиной, который оказался бы на его месте. Ее вообще не интересует сильный пол.

— Собираетесь поступить в монастырь святой Женевьевы? — неожиданно для себя ехидно спросил он.

Соседка равнодушно отвернулась к иллюминатору и не удостоила его ответом.

Остаток пути они летели молча. Мужчина больше не предпринимал попыток разговорить свою соседку, но продолжал украдкой бросать на нее взгляды. Он хотел найти в ней недостатки, чтобы как-то успокоить уязвленное самолюбие. Напрасно! Соседка была по-настоящему красива. Лицо, лишенное косметики, было, может быть, излишне бледным, но идеальным овалом и точеными чертами оно напоминало камею. Прямые белокурые волосы собраны на затылке в тяжелый пучок. Строгая прическа, более подходящая дамам зрелого возраста, делала ее похожей на древнеримскую богиню. Скромное серое платье с простым белым воротником окончательно убедило мужчину в правильности сделанного им вывода. Эта мисс решила сделать карьеру монахини. Возможно, дала обет молчания.

Душа его возмутилась. Уйти из мира, из реальной жизни, пусть не всегда поворачивающейся к людям своими лучшими сторонами, но заставляющей бороться и дающей радость, что может быть хуже? Она совсем еще молодая! Как же можно принимать столь опрометчивое решение? Монастырь! Это ужасное место для столь прекрасной особы. Что же привело ее к столь мрачному решению?

В сердце мужчины шевельнулось ревнивое чувство, и ему стало обидно за девушку. Он должен ее спасти! Его авантюристическая натура тут же ринулась в бой. Мысли, одна другой невероятней, закружились в голове. Он сделает ее счастливой. Он в состоянии помочь ей.

Мужчина протянул руку и коснулся руки соседки. К его удивлению, она не возмутилась, а зачем-то встала и посмотрела на него как на ненормального. Потом неожиданно подняла ногу и перешагнула через его колени. Стройная ножка, обтянутая тонкими колготками, мелькнула перед его взором, за ней последовала другая.

— Куда вы?

— В полицию, — прозвучал неожиданный ответ. Мужчина опешил. Он покрутил головой, словно не веря своим ушам.

— Куда? — спросил он еще раз.

Ответа не последовало. Девушка скрылась из виду. Вскоре салон опустел.

Самолет приземлился в аэропорту Орли. Мужчина, занятый своими мыслями, даже не заметил посадки. Ему ничего не оставалось, как последовать примеру своей соседки и остальных пассажиров.

2

— Я к мадам Эркюлье. Как ее состояние?

— Стабильно тяжелое. Мы делаем все, что можем.

— Она будет жить?

Регистраторша, миниатюрная хорошенькая женщина, пожала плечами.

— Надо надеяться на лучшее. Мадам Эркюлье молода, ее организм борется за жизнь.

— К ней можно пройти?

— Пока нет. Ей вредно любое волнение, как отрицательное, так и положительное.

— Но…

— Месье доктор категорически запретил любые посещения. Лучшее, что вы можете для нее сделать, мадемуазель, это ждать и молить Бога, чтобы он ей помог.

Молодая женщина, одетая в строгое серое платье, отошла от стола справок. Регистраторша сочувственно посмотрела ей вслед. Больная, о которой шел разговор, очень плоха. Вряд ли она выживет.

Она вздохнула. Трагическая история приключилась с этой мадам Эркюлье. Жаль, конечно, когда молодые умирают, но медицина не всесильна. И неизвестно, что лучше для мадам Эркюлье — умереть или остаться в живых. А мадемуазель молодец! Эти англичанки умеют держать себя в руках. Не стала устраивать истерик и требовать пропустить ее к больной. Молча подчинилась требованиям больницы.

Она занялась очередным посетителем, а когда освободилась, молодой женщины в сером платье в больнице не было.

Рабочий день тек своим чередом. К столу справок подходили родственники и друзья лежащих в больнице людей. Регистраторша отвечала на их вопросы, профессионально успокаивала и ободряла. Иногда мимо торопливо проходили врачи и медсестры. В больнице шла будничная работа. Когда холл, в котором находился стол справок, быстро пересекла женщина в белом халате и плотно сидящей на голове белой шапочке, регистраторша даже на нее не взглянула.

Когда самая ответственная часть пути была преодолена, женщина, под белым халатом которой скрывалось серое платье, облегченно вздохнула. Полдела сделано, теперь осталось определить, где находится палата Линды, подумала нарушительница больничных правил, носящая красивое имя Элизабет. Немного наблюдений и размышлений — и Элизабет двинулась по коридору. Вот и нужный ей номер палаты.

Осторожно приоткрыв дверь, она попала в царство никелированных аппаратов, бесчисленных трубок, среди которых вся в бинтах, наподобие заколдованной принцессы, лежала женщина.

Элизабет на цыпочках подошла ближе. Неужели это ее сестра? Глаза больной были закрыты, посеревший носик заострился, а волосы — прекрасные белокурые кудри, какими их помнила Элизабет, — превратились в грязно-белые космы. Под больничной рубашкой угадывалось тело — не молодое и изящное, а истощенное. Элизабет долго не могла поверить, что лежащая на кровати женщина — Линда.

Элизабет наклонилась и прочитала табличку, прикрепленную к изголовью больной. Это Линда!

На глаза Элизабет навернулись слезы. Комок подступил к горлу, она усилием воли его проглотила. Сейчас не время расслабляться. Она должна быть сильной. Ее губы невольно сжались в тонкую линию, а взгляд посуровел.

— Линда, Линда, — тихо прошептала Элизабет.

Ответа не было. Больная по-прежнему лежала не шелохнувшись. Дыхание было таким слабым, что Элизабет испугалась. Неужели это последние мгновения жизни Линды? Нет!

— Линда, не умирай, пожалуйста! Линда, борись! Ты должна жить! Слышишь, Линда? Ты должна жить! Должна!

Прозрачные, отливающие синевой веки больной слегка дрогнули. Элизабет наклонилась ниже, пытаясь уловить еле заметное движение. Неужели показалось? Лицо Линды оставалось бесстрастным, оно словно уже принадлежало другому миру.

Элизабет еще долго вглядывалась и прислушивалась, шепча слова любви и ободрения, но Линда больше не реагировала на присутствие сестры. Видимо, воображение сыграло со мной злую шутку, решила Элизабет.

За дверью палаты послышались шаги. Элизабет замерла, не зная, что делать. Спрятаться? Но куда? В палате нет никаких шкафов. Замкнутый безликий куб с кроватью посередине. Выпрыгнуть в окно? Палата находится на четвертом этаже. Этот наилучший способ увеличить количество пациентов больницы еще на одного человека не привлек Элизабет. Вполне достаточно, что здесь лежит Линда, решила она.

Элизабет решила отдать себя на милость победителя — врача или медсестры, — но звуки шагов стали удаляться.

Пронесло! Надо уходить. Она провела здесь много времени, значит, сюда скоро придут. Больные в таком состоянии находятся под постоянным наблюдением.

— Пока, Линда. Я ухожу, но ты должна меня дождаться. Я вернусь. — Элизабет наклонилась и прикоснулась губами к холодной щеке Линды.

Ее путь, как она и сказала своему соседу в самолете, лежал в полицейский комиссариат семнадцатого округа Парижа. Сорвавшиеся с ее губ слова не были кокетливым заигрыванием. Заданный мужчиной вопрос прозвучал именно в тот момент, когда Элизабет обдумывала, что она, ступив на парижскую землю, должна сделать в первую очередь.

Но сердце Элизабет не захотело слушать голоса разума. Оно настоятельно требовало поездки в больницу, и она ему подчинилась. Встретив препятствие в лице регистраторши, она не стала спорить. Быстро сообразив, какой из способов увидеть сестру самый простой и наиболее надежный, Элизабет отправилась в ближайший магазин, где купила платье, очень напоминающее медицинский халат.

Шапочка была приобретена в бутике постельного белья. Согласно прикрепленной к ней бирке, она в действительности являлась наволочкой на маленькую подушечку.

Маскарад оказался на редкость удачным. Никто в больнице не удивился виду Элизабет, и она смогла беспрепятственно попасть к Линде.

Сейчас, когда ее сердце немного успокоилось — Линда жива, Элизабет видела это своими глазами, — она решила больше не откладывать визит в полицию.

— Вы к кому, мадемуазель? — Молодой полицейский преградил Элизабет дорогу.

— К комиссару. Я хочу с ним поговорить.

— Комиссара Жервье сейчас нет на месте. Вам придется подождать. Он назначил вам встречу?

Элизабет проигнорировала вопрос полицейского — ей не хотелось вдаваться в подробности. Она утвердительно кивнула и после проверки документов была пропущена в длинный коридор комиссариата.

Элизабет огляделась. Унылые стены были покрашены в тот специфически грязно-серый цвет, который делает подобные помещения удивительно похожими друг на друга. По всей видимости, грустно подумала она, по всему миру выпускается краска, расфасованная в банки с надписью «для полиции».

Выбрав один из намертво прикрученных к полу стульев, который был ближе к двери кабинета комиссара, Элизабет устроилась на жестком пластиковом сиденье. На ее лице была написана решительность ждать месье Жервье чуть ли не до второго пришествия.

Комиссар не спешил. Элизабет постаралась хорошо продумать все, что ему скажет. Она должна обязательно его убедить в своих подозрениях. Во всем этом деле может быть виноват только один человек — муж Линды.

Шарль Эркюлье не понравился Элизабет с первого взгляда. Если мнение Элизабет в чем-то и расходилось с воззрениями матери на жизнь, то только не в этом вопросе. Уже на брачной церемонии сестры она была полностью согласна с материнской оценкой — Шарль не сделает Линду счастливой.

Незачем было отправлять Линду учиться в Париж, с упреком, адресованным неизвестно кому, подумала Элизабет. Тогда не произошло бы глупого замужества, приведшего к трагедии.

В коридоре появился толстенький невысокий человек со слегка обрюзгшей физиономией, по которой без труда угадывался любитель дегустации напитка, которым Франция прославилась на весь мир. Элизабет чутьем определила в нем комиссара Жервье.

— Вы ко мне?

— Да. Я пришла к вам, получив вот это. — Девушка протянула ему смятый лист бумаги.

Содержание этого письма Элизабет знала наизусть. Сначала она никак не могла вникнуть в его смысл — мозг отказывался воспринимать поступающую информацию. Строчки расплывались перед глазами, она читала и перечитывала, но не понимала ни слова. Ее сестра — веселая жизнерадостная Линда — пыталась покончить с собой? Выпрыгнула из окна шестого этажа?

Поверить этому Элизабет так и не смогла ни тогда, в Лондоне, ни сейчас, в Париже. Вначале она даже заподозрила чей-то глупый розыгрыш. Только позвонив в парижскую больницу, куда была госпитализирована Линда, она осознала происшедшую трагедию. Теперь Элизабет собиралась поделиться с комиссаром своими соображениями.

— Месье, я сестра мадам Эркюлье, мисс Ленкстон. Вы должны открыть дело…

— Я уже это сделал.

— Очень хорошо, — облегченно, если можно так сказать о том состоянии, в котором она находилась, вздохнула Элизабет. — Я уверена, что это убийство.

— Покушение на убийство, мадемуазель.

— Да, вы правы. Но виновный должен понести наказание!

— Вы очень суровы, мадемуазель.

— Я адвокат.

— Но рассуждаете, как прокурор. Ваша сестра предприняла попытку суицида. Возможно, это акт раскаяния…

— Раскаяния? В чем? Она жертва! На нее было совершено покушение, замаскированное под самоубийство. Моя сестра не могла сама выпрыгнуть в окно. Совершенно очевидно, что ее столкнули. Преступник известен. Это месье Эркюлье.