Женщины дружно рассмеялись.

— Я не понимаю тебя, Петер! — В голосе Ирены звучало искреннее недоумение. — Всего неделю назад ты намеревался назначить день нашей помолвки. И вдруг… Ты снова едешь в Вену? И ни на день-два, а на целых полгода! Хорошенький сюрприз, нечего сказать! Как прикажешь это понимать, дорогой? Как окончательную отставку?

Петер уныло потупился. Ну вот, она явилась сюда, в его холостяцкую квартиру, чтобы устроить ему сцену. Два билета на выставку художников-авангардистов были просто предлогом. Теперь объяснения не избежать…

Он тяжело вздохнул. Да, еще неделю назад он собирался назначить день помолвки, а где-нибудь в июне должна была состояться и свадьба. Но теперь все рухнуло, бракосочетанию Петера Адлера и Ирены Дитцегоф не бывать. Он уже не изменит своего решения. Обратного пути нет… К счастью, приглашения на помолвку еще не разосланы. Правда, Петер знал, что Ирена уже заказала свадебное платье. Но он возместит все расходы, а также оставит ей обручальное кольцо, — это будет благородный жест, который, между прочим, обойдется в кругленькую сумму.

Петер не сомневался, что родные Ирены не откажутся от такого щедрого подарка, — ведь их состояние измерялось не марками и шиллингами, а количеством ветвей на геральдическом древе.

— Ты уезжаешь потому, что твой отец поручил управление гамбургским отделением банка брату Гуго? — Она все еще надеялась, что это не разрыв. — Поэтому-то и бежишь в Австрию? Я знаю, ты не любишь быть вторым. Неужели все дело в твоем самолюбии?

Петер спрятал усмешку.

— Да нет, дело не в этом, — устало возразил он. — Я вовсе не против, чтобы мой братец стоял у руля. И считаю, что правление сделало правильный выбор. Тем более что старина Гуго всегда стремился занять этот пост.

— Но тогда в чем дело, Петер? — спросила Ирена язвительно. — Ты не стремишься делать карьеру. Не собираешься жениться на женщине, с которой спишь. Чего же ты хочешь? Объясни.

Господи, да если бы он сам знал.

Денег? Но он уже сейчас обладает огромным капиталом. Власти? Честно говоря, ему ничего не стоило бы задвинуть педантичного беднягу Гуго в то самое австрийское захолустье, куда теперь так стремится он сам, и жениться на родовитой красавице Ирене, открыв себе путь в высшее общество, а затем и доступ к политическому Олимпу.

Но нет, ни деньги, ни власть, ни выгодный брак — увы! — не прельщают его. А ведь совсем недавно он только и жил этим — ожиданием перемен, предвкушением блестящего будущего. Когда это было? Неужели всего лишь год тому назад?

Кажется, целая вечность прошла с того момента, как он встретил Илону…

Перед его глазами встал образ темноволосой красавицы-мадьярки с яркими губами. Настоящий бес во плоти!

Он вспомнил, как она плыла через полную гостей комнату в легком полупрозрачном платье, которое соблазнительно подчеркивало силуэт ее потрясающей, прямо-таки античной фигуры.

Должно быть, эти мысли отразились у Петера на лице, так как Ирена вдруг бросила на него тревожный взгляд. Ее свежее личико залилось краской.

— Боже, так здесь замешана другая женщина? — вскричала она. — Значит, ты не нашел ничего лучшего, как влюбиться в какую-то там горнолыжницу? Тебе не терпится оказаться в объятиях дюжей блондинки, день и ночь торчащей среди альпийских снегов в одном бикини?

Петер не мог не улыбнуться — настолько образ, нарисованный невестой, отличался от оригинала.

— Это не так, Ирена, — сказал он спокойно. — Да, в моей жизни действительно появилась женщина. Но это совсем не то, что ты думаешь. Она… — Он поморщился, не в силах выразить словами то, что вертелось у него на языке. — Я, как бы тебе сказать… не ее мужчина. И вообще… Я начинаю сомневаться, что могу кого-то полюбить, — мучительно скривившись, выпалил он. Но тут же поправился: — Поверь, если бы я собрался найти подругу жизни, то выбрал бы только тебя!

Эти слова заставили щечки Ирены обрести свой прежний нежно-розовый цвет. Но Петер прекрасно понимал, что фальшивит. Нет, никогда эта женщина не смогла бы завладеть его сердцем или хотя бы пробудить в нем страсть. Она была для этого слишком горда, слишком честолюбива и… слишком рассудительна.

Что же касается постели… Петер задумчиво обвел глазами свою холостяцкую обитель, на некоторое время ставшую им пристанищем. Была ли это любовь? Ведь в первый раз все произошло так быстро, так обыденно. Петер вспомнил, как, открыв глаза, Ирена вскочила с измятой постели и убежала в ванную, как будто торопясь смыть с себя следы его ласк. Тогда он решил, что все дело в ее стыдливости. Но то же самое повторилось и в следующий раз. И потом, через неделю…

Бедняжка Ирена оказалась просто помешана на чистоте! Большую часть времени, которое они проводили вместе, она занималась тем, что мылась.

Как бы то ни было, но связь их продолжалась, с каждым месяцем обретая самый прочный фундамент любых человеческих отношений — привычку. Должно быть, именно поэтому Петер, вернувшись из Вены, сделал Ирене предложение. Впрочем, для такого шага была и еще одна веская причина — в семье Адлеров из поколения в поколение культивировалась истинно тевтонская порядочность, и поэтому каждому мужчине, соблазнившему девушку своего круга, надлежало узаконить эти отношения узами брака. И, как истинный Адлер, Петер не мог противиться «голосу предков», — хотя его связь с Иреной была тайной для окружающих, а все помыслы и желания оставались там, в Вене, по улицам которой летала в своих прозрачных одеждах кареглазая и чернокудрая колдунья Илона…

Именно чувство долга помешало ему принять предложение прекрасной мадьярки и сделать то, чего ему, честно говоря, хотелось больше всего на свете. И вместо того, чтобы очертя голову броситься в омут этих магнетических глаз, он просто-напросто сбежал из Вены.

Приехав домой, он сразу же посетил дом барона Дитцегофа и сделал Ирене предложение. А затем мужественно попытался забыть о том, чем жил все это время…

Но это оказалось невозможно, немыслимо. В конце концов, Петеру пришлось признаться самому себе, что он уже не может быть вместе с Иреной. Отныне он хотел только одну женщину на свете…

— Значит, это всего лишь секс, да? — выпалила Ирена.

Он посмотрел на нее и тут же отвел глаза.

— Возможно. Но я бы назвал это другим словом. Наваждение.

— Наваждение? — Ирена тяжело вздохнула. — Ну что ж. Вряд ли найдется на свете хотя бы одна женщина, которой не приходилось бы время от времени закрывать глаза на проделки мужа. — Она выдавила из себя некое подобие улыбки, и Петер поморщился, услышав слово «проделки». — Не сердись, дорогой. Поверь, я желаю тебе только добра, но… Тебя преследует желание, ты мечтаешь переспать с хорошенькой женщиной? Что ж, поезжай к ней, удовлетвори свою страсть… и поскорее выброси все это из головы! Возвращайся назад, к своей Ирене…

Она шагнула вперед, протягивая руки. Но милая улыбка всепрощения на ее прелестном личике никак не сочеталась с холодным и расчетливым выражением голубых глаз.

Петер чуть не вздрогнул, когда она попыталась обнять его. Он инстинктивно сделал шаг назад, и ей пришлось опустить руки.

— Я не сторонник сделок в любви, — тихо, но твердо сказал он. — И если женюсь, то буду хранить верность жене и ожидать от нее того же!

— Ну конечно, — проворковала Ирена. — Но я ведь еще не твоя жена? А теперь даже и не невеста. Не лишай же меня надежды, разреши хотя бы дождаться твоего возвращения. Если ты и тогда не захочешь жениться на мне, то я отступлю.

Петер обреченно вздохнул.

— А если твои надежды не сбудутся?

— Что ж поделаешь, значит, не судьба. Ты лучший из мужчин, и ты мне нужен. Не сочти это за лесть, дорогой. Любой другой, переспав с женщиной, не чувствовал бы за собой никаких обязательств. А ты — человек чести. Неужели ты сомневаешься в моей любви?

Не сомневался бы, подумал Петер, если бы не мои деньги. Но вслух ничего не сказал.

Когда Ирена наконец ушла, он вздохнул полной грудью, легко и свободно, и нетерпеливо вытащил из верхнего ящика стола отчет частного детектива из Вены, полученный за десять минут до прихода невесты.

Некий господин Краузе сообщал, что «объект» недавно порвал отношения со своим последним возлюбленным и пока за ним не замечено никаких новых увлечений.

Да, хотя эта мадьярская ведьмочка и ведет себя в соответствии с современными нормами нравственного поведения, она вовсе не развратница. У нее редко бывает больше одного любовника в год, и в этот период она всегда остается верной своему избраннику.

Петер с облегченным вздохом откинулся на спинку стула — со времени последнего донесения детектива прошло две недели, а Илона все еще свободна! Значит, у него есть шанс. Он знал, что понравился ей, и теперь был готов стать ее любовником.

Его бросило в жар при одной только этой мысли. Боже, он еще никого и никогда так не хотел, как эту женщину!

Илона Орошвар… Это имя звучало как мелодия венгерского чардаша. Он вспомнил, что кто-то из гостей назвал ее сладкой, разумеется, в шутку… А она обращалась к мужчинам: «Дорогой…»

И вот не за горами чудесный миг, когда это ласковое словечко прозвучит в его адрес. Петер представил себе, как алые губы произносят его, низко, хрипловато, как пароль, известный только двоим, а потом покрывают страстными поцелуями тело возлюбленного.

Сердце его бешено забилось, как будто собираясь выпрыгнуть из груди. Да, эта женщина будет жадно брать и щедро отдавать, разделяя с ним наслаждение.

— Илона… — произнес он вслух и снова почувствовал на губах аромат ее имени.

2

На следующий день он примчался в Вену и, даже не заходя в банк, поехал в контору Бауэра.

Франц явно обрадовался появлению состоятельного клиента и после традиционной чашечки кофе по-венски — с густыми ароматными сливками — предложил обсудить интерьер будущего дома.

И вот тут-то переговоры застопорились.

Стоило молодому архитектору предложить в качестве художника-дизайнера Илону, как с заказчиком стало происходить что-то неладное. Брови банкира сошлись в одну линию, уголки мгновенно отвердевших губ опустились вниз, придавая всему лицу жестковатое, даже угрюмое выражение, а в глазах зажегся недоверчивый огонек.

Мог ли Франц предположить, что причиной столь внезапного превращения является не только и не столько кандидатура Илоны Орошвар, сколько выражение его лица, интонация, с которыми он произнес ее имя?

К такому осложнению ситуации Петер Адлер не был готов! Ему и в голову не приходило, что Илона может оказаться в близких отношениях со своим деловым партнером. Эту возможность не учли ни он, ни детектив Краузе. Но чем иным можно было объяснить горячую заинтересованность молодого архитектора в услугах именно Илоны Орошвар? Ведь смысл того, что Петер услышал от Франца Бауэра, сводился примерно к следующему. Если вы собираетесь покупать дом, то интерьер будет оформлять моя коллега и никто другой. Или соглашайтесь, или до свидания!

Его агрессивный тон свидетельствовал, что Франц боится услышать отказ. Конечно, откуда ему было знать, что единственной причиной, которая вынуждает банкира-горнолыжника купить себе коттедж в Альпах, является его желание быть поближе к прекрасной Илоне?

Двух минут, однако, оказалось достаточно, чтобы Петер сумел овладеть собой. Ответ его прозвучал легко и непринужденно.

— Что ж… Не возражаю. Вам виднее.

Да, этот Франц Бауэр весьма недурен собой. Высокий, широкоплечий. И волосы красивые, темно-каштановые с рыжеватым отливом. Вот только этот мягкий, немного мальчишеский овал лица…

Нет, Петер не мог поверить в то, что Илона может увлечься таким мужчиной. Но как уверенно он держится!.. Кто может поручиться, что она для него не больше, чем деловой партнер?

Одна только мысль о том, что Франц может быть любовником Илоны, вызвала у Петера острую неприязнь к Бауэру. Ведь то, что у этого типа есть жена и новорожденная дочь, совсем не означает, что он не завел себе кого-нибудь на стороне.

Петер знал, что отнюдь не все мужчины в этом мире придерживаются строгой морали, принятой в семье Адлеров. Большинство его знакомых, будучи людьми семейными и солидными, имели любовниц. Даже те, кто утверждали, что обожают своих милых женушек.

Подобное двуличие было Петеру чуждо. Да, человек слаб, и бывают ситуации, когда… Понять означает простить — так, кажется, говорят французы? Но ситуация с Францем и Илоной, если она, конечно, имеет место, выглядит совсем иначе.

Прежде всего, Бауэр женат на ее лучшей подруге. Перед мысленным взором Петера возникло лицо Амелии. Прелестная юная блондинка, настоящая Лорелея древних германских песен. Да, если Илона крутит роман с ее мужем, бедняжке мало что достается…

Неужели ему, Петеру Адлеру, предстоит ввязаться в эти не слишком чистоплотные отношения?

Размышляя об этом, он последовал за Бауэром в соседний кабинет.

Там лицом к окну стояла женщина. Ее роскошная фигура четко вырисовывалась на фоне светлого прямоугольника. Что-то подсказало Петеру, что это Илона. Да, это была она!

Пытаясь усмирить бешеный стук сердца, он глубоко вздохнул. Она обернулась…

Вот это да, подумал Петер, оглядывая ее. Ну и туалеты у этой ведьмы!

Илона была вся, с ног до головы, закована в черную, мягкую кожу. Плотно облегающая бедра прямая юбка подчеркивала длинные ноги и круглые ягодицы. Безрукавка вызывающе держалась на одной пуговице, едва прикрывая небольшие упругие груди — как всегда, ничем не стесненные.

Главное — не показать, как сильно он возбужден. Петер вдруг ясно осознал, что должен немедленно бежать прочь от этой женщины! Она изменит его жизнь, и он никогда уже не сможет вернуться на круги своя, стать самим собой, порядочным и рассудительным Петером Адлером. Ему стало страшно, — ведь перед ним стояло существо дикое, неукротимое, вольнолюбивое…

Так бежать… или остаться? Петер пристально смотрел на Илону, не двигаясь с места.

— Франц, дорогой! — она слегка раздвинула в улыбке алые губы и тут же изобразила обиду. — Ты же сказал, что приведешь нашего клиента в два часа. Засчитываю тебе опоздание.

Бауэр неопределенно пожал плечами.

— А, это вы, господин Адлер, — с напускным безразличием протянула Илона. — Давненько не виделись. Франц сообщил мне о вашем заказе. Ну, как, не передумали?

Петер задумался, прежде чем ответить.

Эта минутная пауза и, как ей показалось, слегка презрительное выражение его лица вызвали у Илоны мгновенное раздражение. Но в то же время ей вдруг стало ясно, что это самый привлекательный из мужчин, каких она когда-либо встречала. Куда им всем до Петера Адлера! Последний из них, Ульрих, проигрывал ему даже во внешности.

Петер был повыше ростом, худощавее и элегантнее. Строгий светло-серый, под цвет глаз, костюм сидел на нем просто великолепно. А безукоризненно прямой нос и эта пикантная ямочка на подбородке…

Он стоял перед ней, как воплощение мужской красоты, ума, аристократизма.

Итак, решено… Илона сделала окончательный выбор. Вот отец ее будущего ребенка!

Но она понимала, что заполучить эту редкую дичь будет непросто. Холодные, стальные глаза Петера безразлично скользнули по ее лицу, потом — по соблазнительному, тщательно продуманному наряду. Просто не мужчина, а какой-то кусок льда!

Илона взяла себя в руки и решила, что не стоит форсировать события. Игра стоит свеч, ради такого донора можно и потерпеть. Со своей родословной и воспитанием он даст ее ребенку такие качества, которыми она всегда восхищалась. Внешность, интеллект, сильный характер, даже манера поведения — все это станет достоянием семьи Орошвар! И будет только лучше, если потом он исчезнет. Это значит, что ее дитя никогда не узнает, что такое презрение к людям, эгоизм, хищнические инстинкты. Ребенок — неважно, будет это девочка или мальчик — вырастет в атмосфере любви и доброты.

— Нет, я не передумал, — наконец ответил Петер. Его голос показался ей еще красивее, чем тогда, год назад. — Мои планы не изменились, и я по-прежнему рассчитываю на ваши услуги.

И еще как рассчитываю, с иронией подумал он. Похоже, инициативу проявлять не придется. Вон как она рассматривает его… С какой-то наивной жадностью, словно ребенок, которому во что бы то ни стало хочется заполучить желанную игрушку.

Ну, а как насчет гордости? Неужели этой чертовке незнакомо подобное чувство? Однажды он уже отверг ее предложение и сделал это достаточно жестко. Тем не менее лукавый огонек в глазах Илоны говорил о том, что она готова предпринять вторую атаку. Господи, если бы она только знала, какие хрупкие стены у «неприступной» цитадели, которую ей не терпится завоевать!

— Ты уже показывал господину Адлеру нашу красу и гордость — коттедж под названием «Альпийская фиалка»? — спросила Илона Франца, ослепительно улыбаясь. — Если нет, я буду только рада сделать это сама. А ты снова сможешь навестить Амелию и малышку сегодня вечером.

— Правда? Это было бы мило с твоей стороны. Петер, вы не обидитесь, если я перепоручу вас попечению моей коллеги?

Обидится? Да он только об этом и мечтает!

— Если фрейлейн Орошвар найдет возможность прервать свои занятия и показать мне дом, — ответил торопливо Петер, удивляясь собственному самообладанию, — я, конечно же, ничего не буду иметь против. Разумеется, если у нее нет более срочных, неотложных дел. — Тут он окончательно смешался и замолчал.

Илона с трудом подавила рвущийся из груди вздох. Да, совсем не просто будет затащить этого светского сноба в свою постель. Пожалуй, без хорошей подготовки дело вряд ли выгорит. Интересно, подумала она язвительно, его белье так же безупречно, как и он сам? Или за вывеской «Банкир Адлер и сыновья» скрывается обычный мужчина из плоти и крови?

Она быстро взглянула на Петера и заметила в его глазах голодный огонек желания.

Итак, ситуация повторяется. Он и хочет, и не хочет. Боится? Или умышленно сдерживает себя, желая, чтобы она сама приползла к нему на коленях?

Илоне были хорошо знакомы эти игры. Но, следует признаться, ей еще не приходилось сталкиваться с таким упорством и непреклонностью. Как приятно было бы сломать это железное самообладание, заставить этого человека умолять ее о любви!

При этой мысли глаза ее хищно сузились, как у кошки, изготавливающейся к прыжку. Чисто физиологическое удовлетворение от близости с мужчиной не шло ни в какое сравнение с ощущением моральной победы при виде его капитуляции.

Илона любила секс, причем в самых разнообразных его формах и проявлениях. Но еще ни разу в жизни ей не доводилось испытать то таинственное и, наверное, прекрасное состояние, которое в эротических изданиях высокопарно именуется пиком блаженства, а в медицинских книгах — оргазмом. Никогда, — несмотря на то, что ее партнерами были мужчины, от одного взгляда которых трепетали десятки привлекательных женщин. Впрочем, ее любовники и не догадывались о том, что все их старания, все ухищрения пропадают даром, — артистичной Илоне ничего не стоило притвориться изнемогающей от страсти. И каждый из них уходил от нее в твердом убеждении, что оказался ничем не хуже своего предшественника.

Впрочем, так оно и было на самом деле.

И вот теперь Петер Адлер. Мужчина ее мечты, которая никогда не осуществится. Победитель, побежденный ею… У Илоны перехватило горло от волнения, когда она представила себе этого гордеца у своих ног. Она не только одержит победу, но и получит приз. Ребенка…