В самом крайнем случае еще не поздно будет разорвать помолвку. Большого скандала по этому поводу ожидать не следует, потому что свадьба — по их с Фредом обоюдному желанию — намечена не слишком пышная и гостей они пригласили совсем немного.

На этом особенно настаивал Фред. Он аргументировал свои доводы тем, что неловко устраивать большой торжественный прием, когда еще не прошло и года со дня смерти Аннетт. Луси также припомнила слова Фреда о том, что шикарная свадьба — это пустая трата денег, которые лучше использовать на какое-нибудь полезное дело. Например, купить новое оборудование для нескольких прачечных.

Вообще, Луси только сейчас обратила внимание на то, что финансовые соображения часто фигурировали в доводах Фреда. Когда ей позвонили из находившейся в Глазго детской больницы, чтобы выяснить, сможет ли она прибыть для прямого переливания крови, Фреда прежде всего обеспокоил вопрос, в какую сумму выльется стоимость этой поездки и кто будет платить. Он возвращался к этой теме вновь и вновь, пока из Глазго не пришло письмо, содержавшее сведения о том, что в финансовом смысле Луси не понесет никаких убытков.

Однако Фред по-прежнему продолжал выказывать недовольство. И тут проявилось присущее Луси упрямство. Она рассудила так, что возникшая проблема не имеет никакого отношения к Фреду или к их чувствам. Это личное дело Луси, и она перестала бы уважать себя, если бы отказала в помощи больному ребенку. Более того, она сама готова была оплатить поездку. Разве можно рассуждать по-другому, если речь идет о жизни мальчика, который к тому же является сиротой и находится под опекой своего дяди. Правда, тот носит титул графа и, судя по всему, богат, как Крёз.

Этот человек выслал Луси билет первого класса туда и обратно, присовокупив к этому письменные заверения в том, что все ее дорожные издержки он также примет на свой счет. Еще он написал о том, как безмерно рад, что Луси согласилась стать донором для его племянника, и сообщил, что его благодарность не имеет границ.

Вспомнив о письме, Луси невольно улыбнулась, потому что оно было выдержано в сугубо официальном духе с элементами столь непривычной для американцев высокопарности. Очевидно, лорд Маккинли аристократ до мозга костей, но, несмотря на это, у Луси создалось впечатление, что он очень милый человек...

— А, ты улыбаешься! — заметил Фред, поочередно целуя ямочки на ее щеках. — Значит, я прощен?

Луси не решилась что-либо ответить из опасения, что голос может выдать ее истинное состояние. Она поспешила вывернуться из объятий жениха и занялась замком на чемодане. Заговорила она лишь спустя несколько минут.

— Боюсь, нам уже пора отправляться в аэропорт. Ты по-прежнему имеешь намерение отвезти меня туда или мне лучше вызвать такси?

— Вот еще глупости! — пожал плечами Фред. — Разумеется, я отвезу тебя сам. Перестань дуться, дорогая. — С этими словами он снова обнял Луси. — Я понимаю, ты волнуешься перед полетом. И еще эти больничные процедуры... Сам я ни за что не стал бы донором. Как представлю себе, что мою кровь вливают совершенно постороннему человеку!.. Нет, это не для меня.

Луси нахмурилась. Подобная точка зрения была для нее внове. Правда, ей еще никогда не приходилось участвовать в процедуре прямого переливания крови, но она относилась к этому совершенно спокойно. Луси вдруг пришло в голову, что Фред рассуждает очень эгоистично. Неужели ему самому прежде не случалось нуждаться в помощи?

Всю дорогу в аэропорт Луси вертела на пальце кольцо, подаренное ей женихом по случаю помолвки. Несколько раз она была близка к тому, чтобы снять его и вернуть Фреду. Но все же не сделала этого и взошла на борт самолета, будучи по-прежнему помолвленной.

2

Человек, державший в руке небольшой плакат с надписью «Мисс Лусил Крептон», совершенно не походил на шофера. Во-первых, он не был одет в униформу, подобно нескольким другим шоферам, стоявшим по соседству с похожими плакатами в ожидании тех, кого им следовало встретить. Незнакомец, к которому направилась Луси, был в темном костюме-тройке, белоснежной рубашке с отлично державшим форму воротничком и дорогом бордовом галстуке. Из нагрудного кармана его пиджака выглядывал уголок платочка точно такого же цвета.

На первый взгляд этот человек мог показаться преуспевающим бизнесменом. Причем очень привлекательным, благодаря высокому росту и правильным, благородным чертам лица. На вид ему можно было дать около тридцати лет. У него были прямые, аккуратно подстриженные волосы, густые брови и выражение некоторого превосходства на лице. Луси подумала о том, что лучше всего этот человек смотрелся бы за письменным столом в хорошо обставленном кабинете. Или на месте председательствующего за длинным столом в форме буквы «Т».

Однако плакат, который держал незнакомец в руках, ясно свидетельствовал, что этот человек является шофером, получившим приказ встретить Луси в аэропорту. Его взгляд был прикован к непрерывному потоку авиапассажиров, многие из которых, как и Луси, толкали перед собой тележки с ручной кладью. Увидев, что она направляется к нему, незнакомец вгляделся в нее пристальнее. Луси взглянула на него и почувствовала, что не может оторвать взгляд от его завораживающих голубых глаз. Ей показалось, что в них промелькнуло удивленное выражение. Очевидно, он представлял себе мисс Лусил Крептон иначе. Что ж, Луси тоже не ожидала увидеть подобного шофера!

Она прекрасно знала, что многие люди представляют американок такими, какими их часто показывает телевизионная реклама. Особенно если речь идет о местах отдыха. В этом случае на экране телевизора обязательно появляется обворожительная загорелая блондинка с изящными длинными ножками и в очень смелом купальнике.

Но кожа Луси была белее мрамора, и загар являлся для нее недостижимой роскошью. Как Луси ни старалась, сколько ни лежала на пляже, цвет ее кожи неизменно оставался прежним. Да и волосы ее были не светлыми, а каштановыми с красивым медным отливом.

По крайней мере, ноги у меня действительно длинные, усмехнулась она про себя, в который раз пожалев о том, что красивый загар остается для нее лишь несбыточной мечтой. Скорее всего, это свойство кожи Луси унаследовала от матери. Хорошо еще, что она не имеет веснушек, которыми с наступлением лета покрывалось лицо и плечи Аннетт.

Луси остановила тележку с поклажей напротив шофера, который почему-то начал хмуриться, и улыбнулась ему.

— Лусил Крептон — это я! — вежливо сообщила она.

Тот окинул ее долгим изучающим взглядом, от которого Луси стало не по себе. Она почувствовала себя так же неуютно, как в то время, когда их самолет летел над океаном. Многие пассажиры спокойно спали, но Луси не могла сомкнуть глаз. И в желудке ее ощущался сильный дискомфорт. Она пожалела, что согласилась съесть предложенный стюардессой обед. Вообще полет оказался более серьезным испытанием, чем Луси могла себе представить, даже несмотря на тот факт, что она путешествовала первым классом. И она совершенно не сгорала от желания поскорее отправиться в обратный путь.

Незадолго до посадки самолета Луси побывала в дамской комнате, где постаралась привести себя в порядок, чтобы спуститься с трапа в приличном виде. Но, несмотря на подновленный макияж, она была бледнее, чем обычно, а ее пышные кудри обвисли и казались влажными. Кроме того, под ее огромными и очень выразительными зелеными глазами залегли темные тени.

К счастью, джинсы Луси перенесли полет лучше, чем, если бы вместо них, к примеру, было платье или юбка. А ее любимый замшевый жакет успешно скрывал помявшуюся за время путешествия блузку. И все же, невзирая ни на что, Луси не покидало ощущение, что она одета небрежно.

Пристальный, изучающий взгляд шофера вызывал у нее раздражение. К счастью, тот вскоре поставил плакат на пол у ближайшей стены и протянул Луси руку, хотя на его лице по-прежнему не было и следа улыбки.

— Здравствуйте, мисс Крептон. Надеюсь, полет прошел хорошо? Я Патрик Маккинли. — Рука, сжавшая пальцы Луси, была крепкой и прохладной. — Мой шофер вчера подвернул ногу, поэтому я встречаю вас вместо него. Он ждет нас в машине.

Луси удивленно моргнула. Это и есть граф Маккинли? Дядюшка больного мальчика по имени Кен?

В первое мгновение она едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться. Неудивительно, что он не похож на шофера. Но еще в большей степени этот человек не соответствовал образу графа, который рисовало воображение Луси. Она представляла себе Патрика Маккинли пожилым седовласым джентльменом с пышными усами, опирающимся при ходьбе на палку. А у его ног обязательно должна была находиться шотландская овчарка.

— Это очень любезно с вашей стороны, — ответила Луси, усилием воли прогоняя с лица усмешку и стараясь изобразить на нем вежливое выражение.

Она преуспела в этом, но граф Маккинли все же успел заметить смену выражений на ее лице. Его прямые темные брови сошлись у переносицы, и на мгновение Луси показалось, что он сейчас спросит, чем вызвана ее веселость. Но Патрик Маккинли, слегка пожав плечами, снял с тележки ее чемодан и поставил его у своих ног.

— Это все? — поинтересовался он.

— Да, все, — подтвердила Луси, радуясь тому, что в последний момент решила ограничиться лишь самыми необходимыми вещами.

Поначалу она собиралась везти гораздо больше поклажи, но, увидев неприкрытое изумление на лице Фреда, передумала и избавилась от всего лишнего. Сейчас с ней был лишь один элегантный коричневый чемодан из натуральной кожи, который она приобрела в расположенном поблизости от ее дома универмаге во время рождественской распродажи. Кроме того, на плече Луси висела довольно вместительная дамская сумка, плотно набитая всем тем, что могло понадобиться в дороге.

— Вижу, вы любите путешествовать налегке, мисс Крептон, — продолжил Маккинли.

Луси поперхнулась, мучимая желанием рассмеяться. Граф явно не заметил, как сильно оттягивает ей плечо нагруженная всякой всячиной сумка, иначе он не делал бы таких поспешных выводов. Однако и на этот раз Луси удалось сдержать смех, и вместо этого она лишь улыбнулась.

— Прошу вас, называйте меня просто Лу!

Тут не мог не улыбнуться Маккинли. Впрочем, улыбкой это можно было назвать с известной долей воображения, потому что уголки его красиво очерченных губ только слегка приподнялись.

— Американцы быстро отказываются от соблюдения формальностей, не так ли?

— Да, мы не большие приверженцы всех этих церемоний, — согласилась Луси.

Вместе с тем она невольно задалась вопросом, уж не шокирован ли ненароком граф. Ей почудился оттенок сарказма в голосе Маккинли, словно он не очень-то одобрял столь упрощенную форму отношений.

Подобие улыбки на его лице исчезло так же быстро, как и появилось. Вероятно, в повседневной жизни Маккинли придерживается того же формализма, как и в письме, решила Луси. Но если эпистола графа показалась ей довольно милой, то его манеры вызывали не столь приятные чувства. По правде говоря, они слегка пугали Луси. Тем не менее она не собиралась поддаваться эмоциям и напомнила себе, что Патрик Маккинли ничем не отличается от других людей и под его элегантным костюмом скрывается такая же плоть, как и у всех остальных.

— А как мне следует называть вас? — спросила она. — Как обычно называют графа?

Маккинли повел бровью, и в его глазах промелькнуло такое выражение, как будто он с самого начала ожидал подобный вопрос.

— Чаще всего к графу обращаются словом «милорд». Или «милорд Уэндейлский» в моем случае.

Сквозившая в словах Патрика Маккинли помпезность явно содержала оттенок вызова.

— На мой взгляд, подобные обращения режут ухо, — заметила Луси. — Как вам удается выдерживать все это? Скорее всего, дома вас называют просто Патриком. Или Падди. Или еще короче — Над. Но, как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят, поэтому я намерена придерживаться здешних обычаев. Меньше всего мне хотелось бы кого-либо обидеть, — добавила она.

Граф снова окинул ее странным взглядом.

— Вы никого и не обидите, — медленно произнес он.

В следующее мгновение его глаза остановились на кольце, поблескивавшем на пальце Луси.

Она заметила это, и в ее голове внезапно пронеслась одна несуразная обескураживающая мысль. Мгновенное видение было настолько нелепо, что Луси покраснела. Маккинли вновь перевел взгляд на ее лицо, и она взмолилась про себя, чтобы он не заметил, как пылают ее щеки.

— Вы можете называть меня Патриком, если так вам будет удобнее, — галантно произнес граф. — Идемте. — Он поднял чемодан и взял Луси под локоть. — Должно быть, вы устали с дороги. Я отвезу вас в свой дом в Глазго, где вас накормят и устроят со всем возможным комфортом. Затем во второй половине дня мы отправимся в больницу, чтобы вы познакомились с Кении.

Луси стало неловко: она осознала, что на несколько минут позабыла о том, зачем, собственно, приехала сюда.

— Как Кении себя чувствует? — поспешно спросила она, мысленно укоряя себя за легкомыслие. Вот о чем нужно думать, а не строить иллюзии насчет милорда Уэндейлского!

— Мой племянник не может дождаться встречи с вами, — ответил Маккинли. — Я должен предупредить вас, что он очень похудел за время болезни. Постарайтесь не подавать виду, если вас шокирует то, как он выглядит. Кении всегда нравились спортсмены с хорошо развитой мускулатурой, поэтому сейчас собственная внешность сильно смущает его.

Сердце Луси больно сжалось.

— Бедняжка... — пробормотала она вполголоса.

Маккинли тяжело вздохнул. Совсем не как граф, а как обычный, переживающий за кого-то человек. В его вздохе чувствовалась усталость, печаль и оттенок обреченности, проистекающей из ощущения своей полной беспомощности. Луси прекрасно понимала состояние Патрика Маккинли, потому что и сама испытывала подобные эмоции, когда ухаживала за больной матерью.

Именно по этой причине она и решила внести свое имя в список доноров с редкой группой крови. Ей хотелось хоть как-то помочь кому-либо в борьбе с недугом, дать шанс на возвращение к нормальной жизни.

— Да, — мрачно произнес Маккинли спустя несколько минут, — положение Кении действительно вызывает сочувствие. — Он снова поставил чемодан на пол. — За свою короткую жизнь мальчик видел мало любви. Он был счастлив только в течение непродолжительного времени до начала болезни, когда жил со мной в Уэндейл-холле.

Голос графа звучал глухо, лицо как-то вдруг сразу потускнело и осунулось. Это заставило Луси — неожиданно для нее самой — протянуть руку и участливо коснуться рукава Маккинли. Медленно опустив голову, он несколько мгновений глядел на ее тонкие длинные пальцы, после чего посмотрел ей прямо в глаза.

— Будем надеяться, что мой приезд принесет Кении удачу, — тихо заметила она, после чего легонько сжала руку Патрика Маккинли и отпустила ее.

Он продолжал смотреть на Луси. Ей показалось, что прошла вечность до того момента, когда Маккинли вновь заговорил, хотя на самом деле миновало, наверное, всего секунды три.

Но и за это короткое время на лице графа сменилось множество эмоций. Большинство из них осталось для Луси загадкой, но одно она поняла твердо — этот человек испытывает глубокую подавленность и безмерно озабочен здоровьем своего племянника.

— Как мне хотелось бы разделить ваш оптимизм, — наконец произнес Маккинли. — Но что-то подсказывает мне, что все может обернуться иначе. Врачи делают очень осторожные прогнозы насчет дальнейшего развития заболевания Кении.

Луси не совсем поняла, что он имеет в виду. Неужели доктора намекают на то, что у мальчика совсем нет надежды на выздоровление? Выходит, как изначально и предполагал Фред, она напрасно летела за тридевять земель, не считаясь с обстоятельствами личной жизни?

Вдобавок ко всему Луси задумалась еще кое о чем. Ей пришло в голову, что на семью Маккинли свалились и другие несчастья. Обуревавшие его мысли явно касались не только здоровья племянника. Вероятно, граф Уэндейлский несет на своих плечах слишком тяжелую ношу.

Правда, плечи у него довольно широкие, мелькнуло в голове у Луси. Она обратила на это внимание, когда Маккинли снова нагнулся за чемоданом. Интересно, как его плечи выглядят без рубашки, размышляла Луси, идя рядом с Патриком. Они в самом деле такие широкие, как кажутся, или в его пиджак вставлены внушительные подплечники?

Поймав себя на этой мысли, Луси нахмурилась. Уже второй раз за короткий промежуток времени она задумывается о физической привлекательности Патрика Маккинли, что с ее стороны совершенно неуместно. Да и не в ее духе уделять подобным вещам столько внимания. Во всяком случае до настоящего момента дела обстояли именно таким образом. И кроме Фреда помыслы Луси не занимал ни один посторонний мужчина.

Правда, в последнее время она и не общалась ни с кем, кроме своего жениха. После смерти матери Луси пришлось отложить последнюю из начатых картин, потому что ей было не до живописи. Она целыми днями находилась в офисе, решая вместе с Фредом административные вопросы и поневоле вникая в дело управления обширной сетью прачечных. Последние месяцы жизнь Луси ограничивалась тесным общением с будущим супругом, а ее мысли витали в основном вокруг тех упоительных действий, которые совершал Фред, добиваясь того, чтобы она сполна испытала удовольствие.

Тут Луси еще больше нахмурилась и прикусила губу от досады, потому что в ее сознании вновь возникли соблазнительные картины, почему-то включавшие участие графа Уэндейлского. Неужели недавно пробудившаяся сексуальность отныне заставит ее обращать заинтересованный взор на каждого привлекательного мужчину, повстречавшегося на ее пути? Недоставало еще, чтобы мужское тело стало для нее наваждением!

Неожиданная перспектива смутила Луси. Ей никогда не нравились разговоры некоторых женщин, затрагивавшие отношения с противоположным полом. Многие из ее приятельниц ни о чем другом не говорили, кроме как о мужчинах и о сексе, будто в их жизни не происходило ничего иного. Кроме того, Луси возмущало то, с каким откровенным интересом они смотрели на те части одежды, которые скрывали определенные особенности мужской анатомии.

Луси взглянула на Патрика и перевела взгляд вниз, туда, где явственно проступала очерченная брюками выпуклость.

Что же это ты? немедленно прозвучал в ее голове насмешливый голос. Прежде осуждала других, а сейчас сама делаешь то же самое. И, похоже, тебе нравится то, что ты видишь!

Луси прерывисто вздохнула. А что в этом плохого? — подумала она. Я ведь просто смотрю, только и всего.

Нет, все далеко не так просто, как ты пытаешься представить, возразил противный голосок. Тебе хочется не только смотреть, но и потрогать. Ты сгораешь от желания узнать, каков граф Уэндейлский в постели. Ты бы с радостью забралась с ним под одеяло, если бы...

— Довольно! — забывшись, произнесла Луси вслух.

— Прошу прощения? — повернулся к ней тот, кто в эту минуту занимал ее мысли.

От неожиданности Луси споткнулась и едва удержалась на ногах.

— Нет, ничего. Это я просто так... Разговариваю сама с собой, — смущенно пробормотала она.

Знал бы Маккинли, какие мысли роятся в ее голове!

— И часто это с вами бывает? — поинтересовался он, и его красивые губы снова тронула едва заметная улыбка.