— По-моему, это уже чересчур, — тихо заметил он, пропуская Луси в вертящуюся стеклянную дверь.

— Возможно. Но только так мы отныне и будем поступать.

— Ты жестокая женщина.

— Ничуть. Просто ты изрядно избалован женским вниманием. Подозреваю, что немногие из твоих приятельниц отказывали тебе. Но однажды и вам суждено будет споткнуться, милорд.

— Господи! Неужели мы снова вернулись к исходной точке? — простонал Маккинли.

— Конечно!

Он пробормотал сквозь зубы несколько слов, которые явно не делали ему чести. Услышав их, Луси прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Но потом она искоса взглянула на раздосадованного Патрика, и сердце ее сладко заныло в груди. Ей сразу стало ясно, что это еще не конец, что она, возможно, еще передумает и поедет в Уэндейл-холл, чтобы все ночи напролет провести в его спальне. А потом самолет умчит ее обратно в Америку, подальше от Патрика Маккинли и его столь оберегаемой старым камердинером невесты леди Мейды, которая пребывает сейчас где-то в Греции!

7

Первым, на кого обратила внимание Луси, когда Патрик проводил ее в палату племянника, был отнюдь не сам Кении, а девушка, сидевшая в кресле возле кровати с книгой в руках.

Луси редко приходилось видеть женщин подобной красоты. Она была не просто хорошенькой, а ослепительно красивой: длинные прямые волосы с редкостным платиновым отливом, кожа прозрачнее тончайшего фарфора, совершенные черты лица, полные яркие губы и хрупкая изящная фигурка.

Луси сразу догадалась, кто перед ней.

Как только они вошли, девушка подняла огромные карие глаза, обрамленные густыми темными ресницами, и сразу же встала с кресла, с улыбкой шагнув навстречу Патрику.

Но первой заговорила не она, а лежавший в постели мальчик, худоба которого казалась невероятной. Его зеленые глаза на осунувшемся лице были словно прозрачные озера.

— Дядюшка Падди! — воскликнул Кен. Радость озарила все его маленькое личико. — Посмотри, Мейди, дядя привел с собой мою Луси!

Слова мальчика произвели на Луси очень сильное впечатление. То, что он назвал ее по имени, означало всю степень его желания поскорее встретиться с ней. «Моя Луси», сказал Кен и, наверное, был прав. Разве не ради него она приехала сюда? Здесь их свяжут узы, которые редко соединяют обычных людей. Вернее, тех, кто имеет не столь редко встречающуюся группу крови.

Как было бы здорово, если бы моя кровь помогла этому малышу выздороветь, промелькнула у Луси мысль. Но так и будет! Прямое переливание крови непременно поможет ему!

Луси порывисто шагнула к кровати и протянула Кену руку. Тот взял ее не задумываясь. В то же время Луси краем глаза заметила, что Мейда легонько поцеловала Патрика в щеку. Затем парочка начала шептаться о чем-то, и Луси отвернулась, почувствовав укол ревности.

— Дядя, посмотри, какой у Луси румянец на лице! — восторженно крикнул Кен. — Помнишь, у меня тоже когда-то был такой же...

— Румянец непременно вернется к тебе, Кении, — уверенно пообещала Луси. — Ты даже не заметишь, как поправишься!

— Знаю. Дядя Падди позвонил мне сегодня утром и сказал, что если ты будешь чувствовать себя хорошо, то переливание крови можно будет сделать завтра. Я не могу дождаться! Ты хорошо себя чувствуешь?

— Превосходно! Если нужно будет, я останусь сегодня здесь.

— Дядя Падди! — крикнул Кен. — Луси говорит, что может остаться.

— Я слышу, малыш, — отозвался Патрик. — Значит, все идет как нельзя лучше.

— Доктора сказали мне, что переливание крови совсем не больно, — продолжил мальчик. — Мы будем лежать с тобой рядом и даже сможем беседовать. Правда, врачи всегда говорят, что больно не будет, но на самом деле всегда бывает немножко больно. Только ты не бойся, мы потерпим.

Луси едва не расплакалась, услыхав, как шестилетний мальчик успокаивает ее, взрослую женщину. Должно быть, вся перенесенная за последнее время боль заставила Кена повзрослеть раньше времени.

— Мне кажется, что я волнуюсь больше, чем ты, — призналась Луси.

Кен весело рассмеялся.

— Дядя Падди, ты слышишь? Луси думает, что я ничего не боюсь! На самом деле я поначалу всегда плакал, когда меня кололи иголками, — повернулся он к Луси. — Я их терпеть не могу, эти иголки! — доверительно прошептал малыш.

— Еще бы! — подмигнула ему Луси. — Кому может понравиться, когда в него втыкают длиннющую иглу! — Она состроила гримасу отвращения. — Даже думать об этом не хочется.

Кен фыркнул со смеху.

— Ты такая забавная! И так смешно разговариваешь!

Очевидно, мальчик имеет в виду ее американский акцент. А она-то думала, что ее выговор ничем не отличается от местного!

— Но мне нравится, — поспешил заверить ее Кен. — И ты сама тоже мне нравишься. Луси очень красивая, правда, дядя Падди?

Появление медсестры, зашедшей проведать Кена, позволило Маккинли не отвечать племяннику. Вместе с тем Луси пришлось наконец повернуться к той, на ком он намеревается жениться.

Собравшись с силами, она поднялась с края постели, на которой сидела, беседуя с Кеном, и взглянула на будущих супругов. Первое, что бросилось ей в глаза, была рука Патрика, обвивающая талию леди Мейды.

На этот раз невеста Патрика показалась Луси еще прекраснее. На ней были простые светлые брюки и легкая трикотажная кофточка, но при этом в ней все дышало такой элегантностью, которую не купишь ни за какие деньги. В этой девушке чувствовался стиль, воспитываемый с детства. Осанка леди Мейды, несомненно, была наследственной, как и гордая манера держать голову. Словом, невеста графа Уэндейлского была настоящей леди.

— Очень рада познакомиться с вами, — сказала леди Мейда, когда Патрик представил девушек друг другу. — Я считаю, что вы оказываете Кении большую помощь. Он такой славный малыш! Жаль, что меня не будет здесь завтра, но ничего не поделаешь. Я еще вчера должна была вылететь в Грецию на свадьбу одной из своих многочисленных кузин, но задержалась, потому что платье еще не было готово. Я ведь должна быть свидетельницей со стороны невесты, — пояснила она. — Сюда я заехала по пути в аэропорт. Вообще-то мне уже пора. — Мейда повернулась к Патрику. — Только не говори, что поедешь меня провожать. Я заказала такси и прекрасно доберусь сама. Твое присутствие гораздо более необходимо здесь, — настойчиво произнесла она, бегло улыбнувшись Луси.

Та ответила вежливой улыбкой, которую сама сочла верхом лицемерия. Ну почему невеста Патрика оказалась такой милой девушкой, что к ней невозможно испытывать какие-либо отрицательные чувства? Уж лучше бы она была высокомерной великосветской красавицей, от которой веет ледяным холодом и которую легко презирать.

— Мне не очень хочется отправляться на эту свадьбу, — продолжила леди Мейда. — Особенно когда я вспоминаю, что мне придется надеть это ужасное платье. Кузина настояла на том, чтобы оно было красного цвета. Представляешь меня в красном? — Она вновь взглянула на Патрика.

— Тебе идет любой цвет, дорогая, — улыбнулся тот.

Мейда подарила ему в ответ такой восхищенный взгляд, что Луси едва не разрыдалась. Ей стало ясно, что эта девушка не просто влюблена в Патрика — она обожает его!

Маккинли ответил Мейде не менее влюбленным взглядом. Стоя рядом друг с другом, они представляли собой превосходную пару: она нежная, хрупкая и светловолосая, а он высокий, сильный и темный. Глядя на них, Луси поняла, почему Роберт так пекся о сохранении этого альянса. Из леди Мейды получится прекрасная графиня. Она станет идеальной женой лучшему из графов, наследовавших Уэндейл за несколько последних веков.

— Я тоже так думаю, — быстро произнесла Луси, лихорадочно пытаясь справиться с охватившим ее отчаянием. — К вашим волосам подойдет любой цвет. Вот для моих каштановых волос красное платье стало бы настоящей катастрофой!

Леди Мейда весело улыбнулась, тем самым продемонстрировав превосходные зубки жемчужной белизны. Не преминув обратить на это внимание, Луси втайне позавидовала ей, потому что в детстве вынуждена была носить на зубах металлические скобки, чтобы выправить существующую неровность.

Странно, что Патрик до сих пор не тронул свою будущую жену, оставив ее невинной, подумала Луси. С чего бы вдруг такая сдержанность? С другими женщинами он ведет себя иначе. Неужели Мейда все еще сохранила девственность? Это в нынешнее-то время и с такой внешностью!

Но чем дольше Луси смотрела в огромные светло-карие глаза избранницы графа Уэндейлского, тем больше убеждалась в том, что тела этой девушки еще не касались мужские руки. А то, что она поцеловала жениха в щеку, означало скорее сестринские отношения, чем влюбленность.

Неужели Патрик решил дождаться первой брачной ночи? Но ведь это же так архаично! И неестественно для двух здоровых молодых людей, которые — как предполагается — любят друг друга. Они давно уже должны заниматься любовью. Господи, подумала Луси, если бы я была помолвлена с Патриком, то мы бы...

Она тут же оборвала свои преступные мысли.

Ты забываешься, прозвучало в ее голове. Невестой Маккинли является леди Мейда, а ты здесь ни при чем. И тебя не должно волновать, осталась ли эта девушка невинной или нет. Какое тебе дело до личной жизни графа Уэндейлского? Или ты собралась утешить беднягу в постели, пока его Снежная Королева будет отогреваться в Греции?

— Дядя Падди, посмотри! Наша Лу как будто грезит наяву! — подал голос Кен.

Луси быстро взяла себя в руки и вновь подошла к постели мальчика.

— Ну и что? — улыбнулась она. — Что плохого в грезах? Разве ты сам никогда ни о чем не фантазируешь?

— Фантазирую! — с готовностью подхватил малыш. — Я всегда представляю себя большим, здоровым и с такими мускулами, как у моего дяди.

Сердце Луси больно сжалось.

— Ты обязательно будешь таким, каким представляешь себя, — большим и сильным!

— Дядя Падди говорил мне, что я уже стал достаточно сильным, — заметил Кен.

— А еще он говорил тебе, что ты слишком много болтаешь, — вмешался в разговор Маккинли. — Лучше попрощайся с Мейди. Ей уже пора ехать в аэропорт.

— Разве она не может остаться? — плаксиво произнес Кен, сразу отбросив взрослые манеры и снова превращаясь в маленького мальчика. — Кто же дочитает мне сказку?

— Если хочешь, это сделаю я, — предложила Луси. — Мне никуда не нужно ехать, ведь я остаюсь в больнице.

— Отлично! — просиял Кен. — Тогда все в порядке. Можешь ехать, Мейди!

Леди Мейда добродушно рассмеялась.

— Ах ты маленький хитрец! Быстро же ты нашел мне замену! Ну да ладно, все равно я привезу тебе из Греции подарок.

— А мне ты не сделаешь подарок по возвращении? — тихо поинтересовался Патрик, вкладывая в свои слова особый смысл.

Но невеста, похоже, не поняла намека, хотя он был весьма прозрачен. Она недоуменно пожала плечами.

— Что же тебе купить? Не представляю, в чем ты можешь нуждаться! По-моему, у тебя есть все, чего только можно пожелать.

— Не все, чего мы желаем, можно купить за деньги, — заметил Патрик. Но и на этот раз Мейда не выказала никаких признаков понимания сути разговора. — Ладно, оставим это, — вздохнул он. — Лучше я провожу тебя, иначе ты можешь опоздать на самолет.

— Да-да, мне пора... Только провожать меня не нужно. Скоро встретимся, — сказала Мейда, на прощание целуя Патрика в щеку. — Затем она повернулась к Луси. — Всего хорошего! Боюсь, что мы больше не увидимся. А жаль! Мне бы очень хотелось расспросить вас об Америке. Это чрезвычайно интересная страна. Когда-нибудь я обязательно побываю там.

— Конечно, побываете, — согласилась Луси, искренне сожалея, что ей так понравилась Мейда. Если бы она относилась к ней плохо, ее не терзали бы укоры совести из-за приливов темной страсти к Патрику. По правде сказать, Луси не могла дождаться, когда Мейда отправится в путь.

— До свидания, малыш! — помахала та рукой Кену. — Удачи тебе завтра.

— До свидания, Мейди, — отозвался мальчик. — А когда ты дочитаешь мне сказку? — обратился он к Луси, как только невеста Маккинли исчезла за дверью.

— Можем приступить к этому сейчас, если хочешь.

— Не утомляй Луси слишком сильно, солнышко, — попросил племянника Патрик. — Да и сам не переутомляйся. Завтра вы оба должны быть в отличной форме.

Завтра... Луси с тревогой подумала о завтрашнем дне. Маккинли рассказал ей, что Кену недавно провели курс интенсивной терапии и завтрашнее прямое переливание крови должно стать заключительной стадией лечения. Луси надеялась, что после этого дела у Кена пойдут на лад. Ей меньше всего хотелось возвратиться домой с разбитым сердцем и ощущением провала предпринятой миссии.

8

Процедура прямого переливания крови прошла как нельзя лучше. Кен перенес ее хорошо, а Луси почти ничего не почувствовала. К следующему утру у нее осталось лишь легкое головокружение, но во время завтрака она забыла и о нем. Врачи, оценив состояние Кена, единодушно пришли к заключению, что его шансы на окончательное выздоровление значительно повысились. Причем особую роль в этом сыграл именно тот факт, что Луси оказалась для мальчика идеальным донором. Доктора в один голос твердили, что Кену необычайно повезло в том, что Луси вообще существует на свете, иначе ему пришлось бы лечиться еще очень долго. Даже будь у малыша брат или сестра, их кровь могла и не подойти.

Луси попросила у администрации больницы позволения дать интервью представителям прессы, которые поместили бы на страницах своих изданий рассказ об уникальном случае Кена. Она надеялась, что, узнав эту историю, многие тоже захотят стать донорами и повторить ее собственный опыт.

Разумеется, прежде всего Луси заручилась разрешением Маккинли. Тот поначалу сильно сомневался в целесообразности ее затеи, но потом согласился, выдвинув единственное условие — фотографии его племянника не должны попасть в газеты. На том и порешили. Луси дала интервью, и на следующий день ее рассказ появился на страницах многих печатных изданий.

Однако на этом дело не кончилось. В тот день, когда Патрик забрал Луси из больницы, у крыльца его дома их встретила кучка репортеров. Тогда-то и проявились скрытые качества характера Патрика Маккинли, а именно: решительность, властность и непреклонность.

Роберт непременно пожурил бы своего молодого хозяина за некоторые выражения, употребленные им в разговоре с репортерами, но Луси была на стороне Патрика. Она тоже считала, что никто не имеет права вмешиваться в личную жизнь людей, даже если те сами приглашали журналистов. К тому же Луси дала согласие только на одно-единственное интервью. Про себя она решила, что, если репортеры возьмут ее в осаду, она немедленно улетит домой.

Об этом она и сообщила Маккинли, когда тот увел ее внутрь особняка, подальше от вспышек фотоаппаратов назойливых папарацци.

— Никуда ты не улетишь! — возразил Патрик, сердито блеснув глазами.

Глядя на него, Луси подумала, что гнев странным образом делает его еще более красивым и желанным. Кроме того, Патрику очень шел светло-серый костюм, который был на нем сегодня, а также белоснежная шелковая рубашка и галстук под цвет глаз. Луси долго не могла отвести взгляд от него, как было всякий раз, когда они встречались. Тот тоже смотрел на нее во все глаза, словно никак не мог насмотреться. Небольшая разлука, продолжавшаяся все то время, пока она была в больнице, как будто еще больше усилила их взаимное влечение. Сейчас Луси уже не могла сказать, как долго она сумеет удержаться от того, чтобы не броситься ему в объятия.

Патрик, похоже, переживал нечто подобное. Во время визитов в больницу он старался не подходить к Луси слишком близко, особенно если она была в ночной сорочке. Они старались не соприкасаться, не целовались, когда прощались, только молча смотрели друг на друга. К сожалению, во время небольшого инцидента с представителями прессы, когда Патрик вел Луси сквозь кучку столпившихся у входа в дом репортеров, он обнял ее за талию. Этот почти машинальный жест одинаково сильно подействовал и на Луси, и на Патрика.

— Ты останешься здесь до конца недели, — заявил он тоном, не терпящим возражений. — И непременно посетишь со мной театр!

— Нет, ничего не получится, — покачала головой Луси.

Она старалась говорить твердо, но ее сердце ускоренно стучало в груди от волнения.

Во время этого разговора они с Патриком стояли друг против друга в холле у подножия лестницы.

— Если ты не согласишься пойти со мной в театр, я тебя сейчас поцелую, — пригрозил он.

Луси продолжала смотреть на него, не находя слов для ответа. Ее одновременно испугали сразу две возможности — что Патрик действительно может ее поцеловать и что он все-таки не сделает этого. В ее воображении тут же начала вырисовываться картина этого поцелуя. Судя по угрожающим ноткам в голосе Маккинли, его намерения были вполне серьезными, а в его действиях вероятнее всего не будет нежности. Предполагаемый поцелуй окажется страстным и жаждущим.

Луси не привыкла к подобным вещам, но была уверена, что все исходящее от Патрика примет с радостью. Более того, этот поцелуй доставит ей неземное блаженство.

— Лу, ты слышишь меня?

— Да, милорд, — сдавленно произнесла она, несмотря на волнение все же не отказав себе в удовольствии слегка поддеть Патрика.

Он сгреб ее за плечи и порывисто прижал к себе, напряженно глядя ей в лицо сверху вниз.

— Падди! — процедил он сквозь зубы. — Ты уже начала называть меня «Падди» и будешь продолжать в том же духе, иначе я не только поцелую тебя, но сделаю также еще кое-что!

— Падди... — едва слышно произнесла Луси дрожащим шепотом.

По лицу Маккинли пробежала судорога, словно он усилием воли заставил себя остановиться и отменить изначальное намерение прильнуть к губам той, кого он столь страстно сжимал в объятиях. Не говоря уже о том, чтобы узнать ее всю.

Луси заметила в его глазах отражение внутренней борьбы. Ей захотелось помочь ему справиться с собой, но как она могла сделать это, если их тела по-прежнему тесно соприкасались, а губы Патрика находились всего в трех дюймах от ее лица? Казалось, еще немного, и он все-таки поцелует ее, подарив тем самым райское блаженство, которого она так жаждала.

Внезапно раздавшийся на лестнице звук чьих-то шагов заставил их испуганно отпрянуть друг от друга. На лице Патрика появилось выражение школьника, застигнутого на какой-то шалости. Луси прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Все происходящее напомнило ей одну из комедий Шекспира, только она никак не могла понять, кто исполняет положительную роль, а кто — отрицательную.

— Это просто безобразие! — донесся сверху ворчливый голос старого камердинера. — Ни в какие рамки не вписывается!

На мгновение Луси подумала, что Роберт имеет в виду их с Патриком, но тот говорил о репортерах.

— Я еще раньше пытался избавиться от этих наглецов, милорд, — продолжил старик извиняющимся тоном. — Но они не обратили на меня никакого внимания. — Затем он с приветливой улыбкой повернулся к Луси. — Как вы себя чувствуете, мисс Луси? Милорд сказал мне, что больничная процедура, ради которой вы приехали, прошла хорошо.

— Врачи настроены оптимистично, — улыбнулась та в ответ. — Кении уже выглядит лучше, а я сгораю от желания выпить чашечку вашего чая.

— В таком случае я оставляю тебя с Робертом, — Маккинли значительно взглянул на нее, — а сам вернусь к Сиду. Он ждет меня, чтобы отвезти в офис. — Он секунду помедлил. — Я велю секретарше заказать нам билеты на пятницу. Что ты предпочитаешь: драму или мюзикл?