— И на что спорим?

— На цветы! Букет в цветочном магазине!

— Хрень какая-то. На кой хобот мне цветы?

— А ты так уверен, что выиграешь? — девушка глянула на меня и подмигнула.

Дурдом в разгар вечеринки, как будто весна и не заканчивалась. Да какая разница, чем заниматься? Я как раз до сентября совершенно свободен.

Гуру пикапа очень мудры, когда говорят, что за баб не надо платить. Или не за всех. Или это не они говорили, а Лешка? Короче, всегда надо с первого взгляда оценивать, сколько ты готов инвестировать в секс с конкретной бабой, и от этой цифры не отклоняться. В Октябрину я не готов был инвестировать вообще — девчонка и так на меня запала, а иначе с чего приклеилась? Но гуру пикапа не подсказали, что делать, если день жаркий, пить хочется, бутылка воды стоит в парковом киоске сущие копейки, а ты идешь и соображаешь, должен ли утолять не только свою жажду. Через сорок минут бесцельных блужданий я сдался:

— Пойдем хоть воды купим. И там сортир есть — заодно отольем лишнее.

Октябрина кивнула, поворачивая в указанном направлении.

— Выпить — отлить, выпить — отлить. Май, тебе никогда не казалось, что ты биоробот с примитивными функциями?

Казалось, и даже не иногда, потому я невольно улыбнулся. А она в ответ вообще все зубы обнажила. Стянула куртешку, смяла в руках, обнажив веснушчатые плечи. При себе у нее не было даже небольшой сумочки, то есть ни телефона, ни денег, хотя карманы ее джинсовки я пока не созрел обыскивать. Откинула рыжие лохмы назад, чтобы в лицо не лезли. В принципе, ничего такая — не первая городская красавица, но живая и очень естественная. Заразная немного — ржет постоянно, и потому тоже приходится немного ржать в ответ.

Перед самым киоском девушка запнулась об отвалившийся бордюр, и я бездумно придержал ее за острый локоть, но она отчего-то дернулась:

— Я же сказала — без рук!

— Ты себе чуть башку не разбила, — ответил ей спокойно.

— Придумаешь тоже! — фыркнула. — Немного равновесие потеряла, но вовремя поймала бы и без тебя. Без рук, это будет наше правило!

— Обойдемся членом и языком? — я приподнял бровь. Отработанные инстинкты никуда не делись, и они прорывались без моего участия. В вопросах пошлости не придумано более успешного маневра, чем полное и безапелляционное заявление в своих пошлых намерениях.

Октябрина лишь отмахнулась, а продавцу в киоске заказала аж целую литровую бутылку минеральной воды. Я осмотрел ее скептически, когда себе купил маленькую и заплатил за обе.

— Помыться решила? Иначе куда тебе столько?

— Когда твой наперсток закончится, ты еще будешь умолять меня поделиться, — ответила она и резко развернулась, на миг закрутив ситцевую ткань вокруг бедер. — Что, в сортир, а потом куда-нибудь поедем? Где твоя машина?

— У центральных ворот, — немного опешил я. — А как ты узнала, что я на машине?

— По джинсам твоим и ремню. Абсолютно уверена, что с такими ремнями на автобусах не ездят!

Я посмотрел в направлении своей ширинки и снова усмехнулся. Неужели дикая рыжуха повелась на бабло? Это будет самый скучный вариант развития событий. Но я все равно плелся за ней послушным бараном, поскольку заняться больше было нечем и я никак не мог себя убедить в том, что Октябрина меня именно охмуряет. Если так, то это чрезвычайно кривые подкаты. Вообще непонятно, что она делает, но будто даже не заигрывает, а пытается… расшевелить? Возможно, издали увидела парня с потерянным взглядом и решила за его счет попить водички и покататься на его машине? Ну, это уже не самый отстойный вариант развития событий. Можно хотя бы глянуть, чем еще она меня шевелить намерена.

Два

— А ты неплохо водишь! Уверенно.

Ехали мы уже довольно долго, перетянутая пауза будто расслабляла нервы. Но от неожиданной похвалы у меня сразу руки затряслись. Как если бы я экзамен сдавал, и от вывода инструктора зависело буквально все. Я поднял правую руку и почесал волосы над виском, чтобы скрыть дрожь и заодно стряхнуть ее. Однако ответил предельно спокойно:

— Три года постоянно на колесах, — услышал, как это прозвучало, и зачем-то пояснил: — Не на тех колесах, о которых ты подумала, я про машину.

— Я ни про какие другие и не подумала, а вот теперь начала! Ты все цветное жрешь или только самое вкусное?

— Всякое случалось.

— И сейчас под кайфом? — испугалась она запоздало. — Тогда лучше высади, я жить хочу!

— Нет, я уже давно чист аки младенец.

Она вроде успокоилась и решила сыронизировать:

— Постарел или поумнел?

Не представляю, на кой хер я все это на нее вываливал. Вероятно, уже давно следовало на кого-то вывалить, а тут благодарные уши под рыжими волосами:

— Надоело. В смысле, надоело постоянно быть не собой. В один момент понял, что я уже и не помню, кто я и зачем.

Она рассмеялась беззаботно, как если бы я в какой-то полной ерунде признался:

— Ну, на эти вопросы никто толком ответить не может, даже те, кто наркоты в глаза не видел!

— Допустим, что так, — я задумался. — Но заодно родных и друзей пожалел. Им-то зачем страдать, если мне приспичило пострадать?

— Если бы это работало, то зависимостей не существовало бы вовсе! Ты все придумываешь, Май.

— Что именно придумываю?

— Я же у тебя в голове не была! Но придумываешь какие-то псевдо-отговорки, чтобы случайно глубже не копнуть.

Я немного разочаровался в собеседнице:

— А-а, понял, ты из тех людей, кто начитался популярной психологии и возомнил себя умницей? А на самом деле ничегошеньки не понимаешь?

— Угадал.

Мы ехали по узким улицам неспешно — здесь в дневное время спешить и не получится. Зато разглядывали здания и вывески. Вернее, Октябрина разглядывала и привлекала своими восторгами мое внимание:

— О, ничего себе, ты видел, что этот дом отреставрировали? Красиво! Это какое-то старое строение, ему чуть ли не сотня лет!

— Не видел, — я бросил взгляд на светло-коричневое здание. — Действительно, симпатично.

— И почему сейчас так не строят? — она возмущалась, но тем же восторженным голосом. — Красиво же — эти арки с лепкой, полукруглые окошки, и у каждого дома будто свой характер. А сейчас стекло, стекло и кривые стены! Вон, глянь, впереди торговый центр, ни одной прямой линии!

— Потому что это тоже симпатично, — улыбнулся я. — И через сто лет, когда его отреставрируют, тоже будут восхищаться. В этом и есть смысл — хвалить то, что сделано давно, и ругать все, что сделано сейчас. На этом каждое новое поколение держится.

— О-о, точно! — согласилась Октябрина. — С этой стороны я не думала. И правда, симпатично! Но что ж криво-то так?..

— Ты где-то учишься или работаешь? — я вспомнил, что вообще ничего о ней не успел выяснить.

— Поступила на бухгалтера, родители говорят, что с такой профессией не пропадешь. Но понимаю, что это не мое. А на самом деле я мечтаю стать моделью.

— Ты — моделью? — я безудержно расхохотался.

Она обиделась — насупилась, руки на груди сложила:

— А что такого? Я худая!

Никто не мог бы это оспорить:

— Это да, даже немного слишком. Зато ростом не вышла. Хотя… знаешь, в фотомодели и коротышек берут. А лицо у тебя — как это называют профессионалы? — фактурное? Или наоборот, нефактурное… короче, такое, которое под любой показ подходит.

— Имеешь в виду, что на нем нарисовать можно что угодно?

— Ну, я хотел выразиться мягче. Кстати говоря, у матери есть знакомые из модельных агентств — если хочешь, могу с ней переговорить. Глянут на тебя хотя бы, посоветуют, в какую сторону двигаться. Хоть что-то полезное выйдет из нашего тупого знакомства.

Она глубоко задумалась, но потом неуверенно качнула головой:

— Да нет, не надо, сама попытаюсь.

— Сама? Я не очень в курсе ситуации, но, по-моему, даже банальные модельные курсы денег стоят. И уже твой ремень тонко намекает, что ты вряд ли можешь раскидываться средствами.

— Нет на мне ремня!

— Так и я о том, — мне нравилось, как она эмоционально реагирует на любые повороты беседы.

Октябрина снова подумала перед ответом:

— Все равно пока не надо. Потом, если у меня самой ничего не выйдет и мы будем продолжать дружить.

— А мы уже дружим?

— Почему бы и нет? Вижу, что ты абсолютный потеряшка космического масштаба. А я тебя спасу — считай, тебе достался главный приз в моем лице. Наверное, это подарок за что-то хорошее!

Да, подарок за хорошее, десять из десяти. Если буддисты правы, тогда есть шанс, что в последний раз я делал что-то хорошее в прошлой жизни. Наверное, я в ней был каким-нибудь национальным героем, раз в этой получил буквально все: деньги, смазливое лицо и сессию, сегодня сданную. То есть ко всем остальным дарам, еще и не кретин. И дополнительный подарок в виде смешной рыжухи прилетел, откуда не ждали. Тогда все сходится — подписываюсь под правотой буддистов, эта их реинкарнация стопудово работает…

— Ты о чем опять задумался? Сам за собой не замечаешь, что ведешь себя как будто все еще под колесами? Май, сворачивай к торговому центру — вон там место свободное на парковке.

Повернуть-то я повернул, но решил сразу осадить: