— Да как скажешь.

Она выпрямилась по другую сторону, отряхнулась и поддела:

— Фу, какой ты ведомый! Просто бери за поводок и тащи куда пожелаешь.

— А разгадка сей тайны до тошноты проста: мне банально насрать, куда идти.

— Тюлень ты просто!

— Да нет, почему же, я вполне могу взять руководство на себя. Но тебе не понравится. Вернее, понравится, но атмосфера уже хрустнет. Успеем добежать до машины? У меня презервативы в бардачке.

— Май, а ты можешь думать о чем-нибудь, кроме секса?

Я перекинул сначала одну ногу, наклонился и протащил поверху вторую. Сказал:

— Мне двадцать один. О чем мне еще прикажешь думать? О судьбах мира? Хотя на самом деле, я и на сексе не так чтобы очень зациклен. Просто добавляю нашему общению юмора. Давай хоть целоваться начнем — я по химическому составу твоей слюны пойму, подружимся мы с тобой или нет.

— А, поняла! Неосознанно воссоздаешь привычную тебе обстановку тупой пошлятины, чтобы чувствовать себя в своей тарелке? Так расслабься, Майчонок: сегодня, так уж и быть, я веду. Отдавай свой поводок, кобелина, придавленная собственной охренительностью. — Она пошлепала вдоль моста к берегу, продолжая меня хаять: — Вот же теленок свалился! А выглядит-то — такой весь из себя красавчик, покоритель сердец, грустный принц со страшной тайной в загашнике, от которого все девки балдеют, и все такое. Прокололась я с первым впечатлением! Терпеть не могу мужиков, которые ни бэ ни мэ…

— Октябрина, у тебя на ноге синяк. Видела?

— Да помолчи ты уже, мямля! Здесь я решаю, где у кого синяки! Ты ведь отказался от любых решений, так что помалкивай там.

Она шла впереди и бухтела, а я плелся следом и смеялся. Как на поводке, да.

Три

Права она была в одном — нам следовало или разойтись, или принять какой-то план, поскольку эти хождения туда-сюда давно надоели, а время было уже позднее. И хоть из нас именно я назначен «мямлей», но Октябрина не особенно спешила внедрять новаторские идеи в повестку дня:

— В центральном парке давно не была! Может, туда съездим?

— Мы сегодня в парке познакомились. Пусть не в центральном. И что ты там на ночь глядя делать собралась? Прохожих пугать из-за кустов? Я уж молчу, что становится прохладно, через два часа мы драться за твою джинсовку будем. А если наш спор все еще в силе, тогда самое верное место — ночной клуб. Там такой шум, что уснуть не получится.

— Клуб? — она поморщилась. — Какой же ты зануда! Почему-то от тебя я только таких банальных предложений и ожидала.

— Вот занудой меня раньше никто не называл.

Мне самому туда не очень хотелось — вернее, самое мощное оружие против сна лучше оставить на тот момент, когда собственных силенок не будет хватать. Но блуждать всю ночь по городу я тоже желанием не горел, да и жрать давно охота. К себе в квартиру позвать? Даже у меня в голове брякнуло двусмысленно. И симпатичные рыжухи вполне бывают отличными воровками.

— К тебе? — предложил я, совершенно уверенный в отказе.

— Ты что? У меня дома родители! С моим папой хочешь познакомиться?

— Абсолютно нет. Особенно с таким строгим папой. Он ведь даже ни разу не позвонил, хотя тебя столько времени где-то носит.

— Куда он позвонит? Я телефон дома забыла.

— А-а! — до меня дошло, отчего разобрал смех. — Ты с предками, что ли, поссорилась? Выбежала из дома, ничего не взяв, и потому ко мне прицепилась? Решила устроить бунт? Тебе точно девятнадцать, а не семь с половиной? Хотя мне даже в детском возрасте такая чушь ни разу в голову не приходила.

— Не придумывай, Май, ничего такого не было! Просто телефон забыла!

Я остановился у торца здания, прикидывая:

— Пошли для начала в пиццерию, у меня желудок к позвоночнику прирос.

Октябрина заметно стушевалась и снова отпила из своей бутылки, которую все еще не успела прикончить:

— Ты иди, я а ноги разомну. Есть пока не хочется.

Меня разбирал смех все больше и больше:

— То есть кошелек ты тоже дома забыла? Ладно уж, я угощаю. Или фигуру бережешь?

— Да, берегу! — разозлилась Октябрина. — Пиццу не ем, ясно?

— Ясно-ясно. — Я принял решение, которое уже давно назрело. Девушка эта на воровку вообще не похожа, раз так очевидно стесняется. Но если все-таки ею окажется — что ж, у меня там даже личных вещей почти нет, не будет же она лампочки из люстры выкручивать? Но если начнет, то этот день станет у меня самым смешным за последние пару лет. — Тогда поехали ко мне. Поспорить на бессонницу — это один род идиотизма, но в процессе простыть — уже другой. Там, правда, из жратвы ничего не водится. Заедем в супермаркет. Если ты умеешь готовить, то сегодня выживем.

— Ну, можно… — неуверенно отозвалась она.

— Смотрю, ты вообще ничего не боишься, — я не удержался, чтобы не поддеть. — Подцепила маньяка и сама к нему добровольно идешь?

— Хватит меня уже стращать, Май. По тебе же видно, что не насильник. Говнюк, конечно, но не до такой степени. У меня на хороших людей чутье, — послушала, как я смеюсь над ее догадками, но не думала на этот счет напрягаться: — Но что мы у тебя будем делать?

— До того, как разденемся, или после?

— Хватит уже шутить! Карты есть? Я в «Дурака» умею. Если напомнишь правила.

А кто шутил-то? Нет, я не насильник — хоть в чем-то она угадала, но реально ума не приложу, что можно делать с девушкой всю ночь.

— Ладно, поехали, тут недалеко.

— Подожди, Май… Тогда, может, все-таки пиццу возьмем? Ну, раз ты очень голодный, а готовить все-таки долго… — И густо зарделась.

Конец ознакомительного фрагмента